Еще до прибытия в Вашингтон для работы по расследованию взрыва «Челенджера», ученый предполагал, что причиной взрыва были тонкие резиновые прокладки между секциями космического корабля, предназначенные для того, чтобы удерживать выбрасываемые раскаленные газы. Председатель комиссии, Уильям П. Роджерс, заявил, что может вполне доверять лишь выводам собственного расследования НАСА и не хотел бы раньше времени «указывать пальцем на виновных». Раздраженный независимостью и решимостью Фейнмана, он вскоре стал отзываться о последнем как о «настоящей занозе в неподходящем месте». Физик знал, что роковой запуск был произведен на стартовой площадке во Флориде при температуре воздуха, близкой к нулю, и однажды вечером он проделал простейший эксперимент. На следующий день Фейнман повторил опыт на заседании комиссии. Перед телекамерами он опустил кусок прокладки в воду со льдом и продемонстрировал, что «если положить на некоторое время груз, а потом снять его, материал не сохраняет исходной формы... Я полагаю, что это имеет какое-то значение». Это было старое предположение, которое НАСА постоянно игнорировала. Фейнман отказался подписать заключение комиссии, которое полностью оправдывало космическое агентство. Его собственные, помещенные в приложении, выводы носили весьма резкий характер. Решения, принимаемые НАСА, ученый назвал «подобием русской рулетки».

В октябре 1987 года Ричарду Фейнману удалили еще одну опухоль в брюшной полости. За месяц до этого «Лос-Анджелес Таймс» прислала ему некролог. Поблагодарив автора, ученый написал: «Я пришел к выводу, что для человека не особенно приятно читать это раньше времени — слишком велик элемент неожиданности». 3 февраля 1988 года его вновь поместили в медицинский центр с диагнозом «прободение язвы двенадцатиперстной кишки». Оставшаяся почка отказала, но Фейнман отверг искусственное поддержание его жизни. Он безапелляционно заявил приемной дочери Мишель: «Я скоро умру». Теряя сознание, Фейнман пробормотал, обращаясь к сидящим рядом Гвинет, своей сестре Джоан и кузине Франсес Левайн: «Ненавижу умирать дважды. Это так скучно». Его сердце остановилось 15 февраля 1988 года.

См. Джеймс Глей к (1992).

Ферриер Кэтлин (Ferner Kathleen)

(1912-1953)

Величайшее контральто своего времени, непритязательная уроженка Ланкашира, она обладала редким очарованием. Однако наслаждаться жизнью и собственным успехом Ферриер пришлось недолго — жизнь ее неожиданно оборвалась.

Началом профессиональной деятельности стало награждение на Карлайлском музыкальном фестивале в 1937 году, затем слава певицы росла во время поездок по стране в период войны. В 1947 году прослушать Ферриер предложили взыскательному Бруно Уолтеру, когда маэстро подбирал контральто для исполнения партии в малеровской опере на первом Эдинбургском фестивале. После прослушивания он писал: «В ней сочетается очарование ребенка и достоинство леди. Я с восхищением убедился, что встретил одну из величайших певиц нашего времени, с удивительным голосом...» Директор фестиваля Рудольф Бинг писал: «Это была любовь с первого взгляда». После смерти Ферриер Уолтер признался, что два его самых глубоких впечатления от мира музыки — «знакомство с Кэтлин Ферриер и Густавом Малером — в названном порядке».

У певицы много лет развивался рак груди, но она не смогла сразу распознать болезнь. Только в марте 1951 года Ферриер случайно нащупала опухоль, когда примеряла платье, и попросила свою секретаршу и медсестру Бернардин Хэммонд «посмотреть, что это». Напуганная Хэммонд посоветовала немедленно обратиться к врачу. Мастэктомию произвели 10 апреля. Остаток жизни Ферриер проводила в больницах и клиниках, но все же иногда она давала концерты. Как ни странно, ухудшение здоровья не сказалось на ее голосе, и Ферриер пела даже лучше, чем прежде.

Единственной понравившейся ей оперой была «Орфей и Эвридика» Глюка, и на февраль 1953 года в Королевском оперном театре «Ковент-Гарден» были запланированы четыре представления. К этому времени опухоль уже дала метастазы. Во время второго представления, 6 февраля, Ферриер почувствовала острую боль в левом бедре. Едва способная двигаться, она оперлась на декорацию и в такой позе пропела чудесную арию «Что жизнь мне без тебя» над телом Эвридики (Виктория Дунн). Разжалобленные песней Орфея, боги возвращают Эвридике жизнь. Дунн помогла Ферриер сойти со сцены, продемонстрировав изящные манеры, так что публика даже не догадалась о боли, испытываемой певицей. Часть мышц бедра певицы отслоилась от кости. После нескольких приступов рвоты, вызванной болью, Ферриер закончила спектакль, и, приняв за кулисами несколько поздравлений, с трудом выдавила из себя: «Дайте мне носилки». Несколько последующих недель она провела в больнице.

В июне Ферриер удалили яичники, так как предполагалось, что понизившееся содержание гормонов остановит развитие болезни. В июле ей удалили надпочечники. Неунывающая, жизнерадостная пациентка поразила персонал Лондонской университетской больницы, где в ее честь была открыта мемориальная доска, а в 1987 году установлено специальное памятное кресло в онкологическом отделении. Только когда силы уже совсем оставили Кэтлин, она прошептала старшей сестре Роне Филипс: «Как хорошо было бы, если бы я заснула и уже не просыпалась».

Кэтлин Ферриер тихо скончалась утром 8 октября 1953 года. Тело ее было кремировано. Через месяц состоялась панихида в соборе Саутварк, где Ферриер так часто пела в ораториях. На панихиду пришли более тысячи почитателей ее таланта. В мае 1954 года на памятном концерте в ее честь дирижер Барбиолли и режиссер Уолтер, сменяя друг друга, дирижировали оркестром, который исполнил в финале увертюру к «Сновидению Геронта» Элгара. Когда стихла музыка, музыканты поднялись и стояли, опустив головы, зрители последовали примеру, и две минуты стояла абсолютная тишина. Затем Барбиолли тихо ушел со сцены и зал постепенно опустел.

См. Морис Леонард (1988).

Флинн Эррол (Flynn Errol)

(1909-1959)

Киноактер австралийского происхождения, известный по фильмам «Капитан Блад» (1935), «Приключения Робина Гуда» (1938) и «Морской ястреб» (1940), большую часть жизни сильно пил, а в последние годы стал злоупотреблять наркотиками. Его девизом были слова: «Люблю старый виски и молоденьких женщин». При разделе наследства Флинна судья лондонского Высшего суда заявил: «В своей карьере, в трех женитьбах, в дружбе и ссорах, в постели, которую он делил со множеством женщин, — всюду он действовал страстно и без оглядки». И пока ореол его славы не стал тускнеть, именно эта бесшабашность привлекала к нему многих женщин и мужчин.

В книге Чарльза Хайхема «Эррол Флинн: нерассказанная история» (1979) утверждается также, что актер был нацистом и шпионил во время второй мировой войны. Обвинения основывались примерно на 250 документах, которые Хайхем получил после того, как вступил в силу закон о свободе информации. Однако Тони Томас в своей книге «Эррол Флинн — шпион, который никогда им не был» (1990) отмечает, что основой для этих голословных утверждений послужила дружба Флинна с австрийским врачом Генрихом Фридрихом Эрбеном (1897—1984), у которого была весьма странная репутация. «Из 184 документов (просмотренных Хайхемом), касающихся Эрбена... только в пяти упоминается Флинн, — пишет Томас, — и в каждом случае он упоминается просто как знакомый Эрбена. «Флинн неоднократно защищал Эрбена, когда американские агенты особых служб расспрашивали о нем, но в то же время характеризовал его, как «чудака», не разбирающегося в политике. Согласно утверждению Хайхема, Эрбен был «одним из наиболее значительных и изобретательных нацистов XX века». «Ничего подобного, — опровергает Томас. — Он фигура несущественная, и если бы не дружба с известным киноактером, его имя вовсе ничего бы не значило». Было широко известно о неудачной попытке актера поступить на военную службу, однако записи подтверждают, что он добровольно поступил на службу и был признан негодным как больной туберкулезом; будучи молодым, актер заразился малярией и гонореей в Новой Гвинее, а позже обнаружилась и болезнь сердца.