Вспомним рассуждение Соловьева: маленький «игривый» бесенок вроде как допустимое явление, в отличие от демона, который есть явление слишком откровенное, страшное (пугающее его, Соловьева) и потому недопустимое.

Лермонтов с его обостренным и безошибочным духовным чутьем знал, что качественной разницы нет. Казарин — может быть, всего лишь «бесенок», но гибельный «бесенок»: руководит молодым Звездичем, вступающим на путь порока, и возвращает на этот путь Арбенина.

О своем давнем «друге» Арбенине Казарин так и говорит:

Говорят, от игровой зависимости исцелиться практически невозможно. Казарин это знает без всякого психоанализа. А святые отцы говорили: не можешь победить грех — беги! Арбенин и убежал… но убежал недалеко: «бесенок» окликнул демона, и демон отозвался…

Князь Звездич — блестящий столичный офицер, герой маскарадных приключений, олицетворение пошлых светских «правил»… Внешне он вроде бы привлекателен, но вот смешон, нелеп и производит отталкивающее впечатление. Почему? Ничтожная, мелкая личность. Теперь у Лермонтова есть «ключ от их умов»: за смущавшими некогда шестнадцатилетнего москвича изящными манерами скрывается ничто. Пустота. Пшик. И в эту пустоту легко вползает тьма.

К числу «злодеев» присоединяется некий Шприх. Фамилия эта позаимствована из повести О. И. Сенковского «Предубеждение» (у Сенковского — Шпирх, но связь очевидна). Шприх — шпион и интриган, все про всех знает, видит всех насквозь и в каждом легко угадывает слабину.

Арбенин характеризует его так:

Интересная и очень злая пародия на апостольское «для всех был всем». Но Апостол был всем для всех ради проповеди Евангелия, а Шприх все для всех ради прямо противоположного…

Считается, что прототипом Шприха явился широко известный в светских салонах Петербурга некий A.A. Элькан — меломан, говоривший на многих языках, писавший фельетоны и биографии артистов, хвалившийся знакомством с разными европейскими знаменитостями. Репутация у него была громкая и скандальная. Видимо, это была настолько выразительная, до гротескности, фигура, что писатели того времени постоянно «тягали» его в прототипы. Элькана имел в виду Грибоедов, создавая образ Загорецкого в «Горе от ума», а Сенковский списывал с Элькана своего Шпирха в повести «Предубеждение». Элькан мелькает в повести Т. Г. Шевченко «Художник», в водевиле П. А. Каратыгина «Ложа первого яруса на последний дебют Тальони». В общем, послужил человек искусству.

Лермонтов использовал образы знакомых читателю того времени литературных персонажей, но подал их по-новому. Загорецкий Грибоедова, Шпирх Сенковского — лица комические. Лермонтов видит за этой маской клубящуюся тьму.

Но главный (и потому тайный) враг Арбенина в пьесе — Неизвестный. И это не «бесенок», а нечто гораздо более основательное. Неизвестный кружит, до поры не видимый Арбениным, готовит гибель для главного героя. Как это устроить? Довольно просто: демон Неизвестного хорошо знает арбенинского демона, готового пробудиться в любой миг. Арбенин сам разрушит свое счастье и свою жизнь, его следует лишь подтолкнуть в правильном направлении. И тогда останется лишь прийти и насладиться местью.

Тайна Неизвестного раскрывается в финале.

Неизвестный в коротких, выразительных, страшных словах описывает жизнь игрока. Это существование вне земного рая мучительно и вместе с тем притягательно, из него почти невозможно вырваться. Оно подобно существованию падших духов. Но игроки — не духи, это люди, они способны вернуть себе утраченный рай.

Арбенину это удалось, пусть даже на время, — он нашел ангела, Нину, он оставил игру и, казалось, обрел спасение.