— И часто у вас? — спросил Максим.

— Не у нас, — зло ответил Елизаров, — а у вас!

Хотя, что он взъелся на капитана? И у них есть люди, увлекающиеся шестидесятипроцентной водой. Но как вовремя Тимошенко закрутил армейцам гайки! Разведчик еще застал времена, когда устраивали призовые гонки на извозчиках. Тот, кто быстрее домчит веселого в дым командира от ресторана до полка, и получит приз [444].

Михаил подозрительно покосился на Ненашева, вспоминая причину его увольнения. Что ж он тут не загулял? По мнению органов, пьяница не мог быть шпионом. А этот стал разведчиком. Случай сам себе устроил, или, может, помог кто?

Будущий генерал-полковник не оставил никаких воспоминаний о неожиданном визите [445]. Лишь одна строчка, но и та не содержала намеков: «мы находились в тесном контакте с пограничниками и враг не смог застать нас врасплох». Наверное, горько было вспоминать потери. А имена тех, кто остался их прикрывать в цитадели, выбиты на гранитных плитах, рядом с титановым шпилем-штыком, устремленным в небо.

Азаренко тогда перестал доверять указаниям сверху. Нет, игнорировать он их не мог. Сначала возник гнев. Потом расчетливая ярость, что заставляла полагаться на интуицию и расчет. Будто вновь он на Первой мировой.

Пограничник, рискуя собственной жизнью, привел человека, сообщения которого считали дезинформацией. И все странным образом совпадало с его личным мнением и доводами для начальства. Комдив принципиально не менял позиции с мая месяца, когда, оправившись после ранения, он вновь начал командовать родной дивизией.

Проклятый немец. Интернационалист хренов! Неужели там и антифашисты такие? А как он оценил подготовку его командиров! Ниже битых германцами французов и поляков!

Злая пощечина. И про него сказал «несмотря на распоряжения вашего командования у любого командира дивизии, имеющего хоть что-то в голове, найдутся причины держать батальоны вне цитадели». И еще: «если крепость нельзя быстро покинуть, то немецкий командир начал бы оборонятся, постепенно отводя войска».

Карандаш тогда сломался в руке Азаренко. Будто он этого не делает!

Если бы собеседник не воевал рядом с его другом, и не рисковал собственной головой, он бы… Кадык генерала дернулся, качая в пищевод новый глоток воды из стакана. Руки все равно продолжали дрожать. Да, его предупреждали, что выражений выбирать не будут.

Нет, правильно он сказал. Если нельзя быстро выйти из крепости, надо на время стать ее гарнизоном. По тревоге укрыть бойцов в подвалах. Выбрасывать не роту, а батальон с артиллерией и минометами на валы, и держать ворота. Надо поговорить с полковником Шатко, командиром шестой орловской. В их власти усилить гарнизоны в форте Берг и пятом форте. Добавить туда полевую артиллерию. А может еще… Мысли в голове роились. Формально, он ничего никуда не выводит, но готовится к самому худшему варианту.

Подумалось, как хитер командир семьдесят пятой стрелковой дивизии, выбив разрешение выводить на строительство оборонительных рубежей не один, а целых два стрелковых батальона от каждого полка. Да, оторвал бойцов от боевой подготовки, но держал красноармейцев прямо на позициях [446].

Ох, как красиво все предусмотрели немцы!

Но знание плана у противника только половина дела. Как расставить свои войска еще четверть. Надо еще знать, когда вермахту отдадут приказ. А могут и не отдать! Все решают политики.

Говоря так, немец заслужил еще больше доверия. Он военный человек. Потом гость расписал схему артподготовки строго по минутам.

Пугающая неизвестность. Азаренко изо всех сил стукнул кулаком по столу, но не почувствовал боли. Нужна постоянная связь с пограничниками! Если вытащили такого кадра из-за границы, то должны знать: подними он бойцов по ложной тревоге, у дивизии сменится командир.

А как он жалел о демобилизованных бойцах, прошедших вместе с ним финскую компанию. В тех ребятах Азаренко был уверен. Комдив сам поднимал их в атаку.

Кто против них — сколоченные и обученные части. Немецкие солдаты, которых два года не распускали по домам. А у него? В последнем пополнении красноармейцы из Казахстана и Средней Азии. Многие лишь недавно выучили пару слов по-русски. В их отваге он, может, и не сомневается, но боевая выучка…

Генерал досадливо покачал головой.

Максим о национальном вопросе деликатно промолчал.

И немцы имели сложности с солдатами из Эльзаса и Лотарингии. Далее — фольксдойче из Силезии. Ох, как подловил их Алоизыч, или высылка в генерал-губернаторство, или подданство. Второе казалось меньшим злом… и — здравствуй, армия! Но служили хорошо, попав под декрет Гитлера сентября тридцать девятого года. Воюющая Германия немедленно гарантировала солдатам социальный пакет и кучу благ семьям.

Панов подумал, что если выживет, то обязательно начнет хлопотать о наискорейшем издании военного русско-таджикского и русско-казахского словаря. Зачем мучаться до сорок второго года? [447]

А вот затею немцев под Бяла-Подляской, что обнесли колючей проволокой шесть квадратных километров в чистом поле, Ненашев обрисовал предельно цинично. Заодно намекнув, что генералам и офицерам предоставят особые условия.

Вермахт четко делит унтерменшей на окончательное «быдло», и «пригодное к делу быдло», само способное управляться с их славянскими рабами.

Глава двадцать вторая или «если б видел нашу выправку Суворов».(18 июня 1941 года, среда)

На восемнадцатое число Ненашеву назначили проверку. Пусть покажет, чему научил бойцов за две недели. Была и другая причина. Штаб укрепрайона переезжал в городок Высокое, что в двадцати пяти километрах севернее Брест-Литовска.

Ненашев и там побывал, преследуя свои меркантильные цели. Интересовал капитана склад амуниции и взрывчатых веществ на станции Черемха. Начальника центральной инженерно-материальной базы Панов знал заочно, по оставленным им же мемуарам [448]. Жаль, не выдержит плена, и через три года станет по ту сторону баррикад. Но есть у него пока подход к тому военинженеру 3-го ранга.

Кроме взрывчатки в там нашелся запас пиротехники, позволявший капитану наглядно продемонстрировать начальству служебное рвение. А если коротко, заняться «показухой».

Ненашев задумал «штурм линии Маннергейма» наоборот. Красивый, даже для искушенной публики, «балет» в сочетании гремящими взрывпакетами, дымом и стрельбой холостыми. Чистый, профессиональный пиар. Траву в зеленый цвет ему красить нечем, да и незачем.

Полковник Реута только покачал головой, но Пазырев на рабочем совещании «программу» утвердил, надеясь потом похвастаться перед командармом. Стремительную атаку танков укрепрайон, разумеется, показать не мог, а вот так уверенно заявить о себе — немалый шанс добиться положительного мнения руководства.

Ну, что ж! В назначенный час, на артиллерийском полигоне южнее Бреста, в урочище Выдмы Лисьи, все нужное красиво взрывалось, горело и дымило. Штурмовые группы шли шаг за шагом к победе, осаждая два фанерных дота. Но взять их нападавшим так и не удалось — гарнизоны постоянно приходили друг другу на помощь, демонстрируя неплохую взаимовыручку…

Затем поехали смотреть лагерь батальона. Везде порядок, все по линейке, посыпано, покрашено, побелено, выкорчевано или окончательно вырублено под самый корень. Вечно неряшливые бойцы засунуты в самый дальний дот.

Остальные или не попадаются начальству на глаза, или имеют «вид лихой и придурковатый».

Ненашев накануне специально скорчил перед строем соответствующую рожу, вызывая у батальона слезы и колики в животе. Как можно выжить в армии без чувства юмора, Панов не представлял. Теперь высокая комиссия удивлялась, насколько им рады. Личный состав, вспоминая вечернее построение, скрывая смешки, излучал улыбки.