Франческа познакомилась со всеми обитательницами исправительного дома. Случались шумные истерики, особенно среди тех, кого разлучили с возлюбленными, за которых их семьи запретили им выходить замуж. Она испытывала сочувствие к этим девушкам, не интересуясь, правы они или нет, но понимая их душевные муки. Еще большую жалость вызывали те, кто сломленные в конце концов заключением, примирялись с необходимостью выйти замуж за человека, выбранного родителями, после длительного неповиновения, оказавшегося тщетным. Все девушки в ее группе происходили из хороших — по общему мнению — семей, большинство были из состоятельного сословия. В другой части здания помещались молодые проститутки, которых держали изолированными до полного исправления. Франческа видела их только тогда, если они махали из-за зарешеченных окон, когда ее и других девушек выводили на часовую прогулку два раза в день в обнесенный стеной сад.

День, когда ей поручили копать гряды и выпалывать сорняки, стал для Франчески самым счастливым за все время заключения, словно она занималась цветочными клумбами. Одним великолепным утром девушка, оставив работу, подставила лицо солнцу. Такой прекрасный день возбудил в ней сильное желание снова взять кисть и отправиться на эскизы. Она наблюдала за стремительным полетом ласточек в вышине — темные точки на чистой голубизне неба, где лазурь смешивалась с нужным количеством белил. Франческа улыбнулась, подумав, что Хендрик наверняка добавил бы парочку легких облачков.

— Франческа! — окликнула ее одна из женщин, наблюдавших за девушками, и большими шагами направилась к ней. Франческа вздохнула про себя. Ее застали без дела. Это означало наказание в виде лишения ужина или чего-то подобного.

— Да, госпожа? — резко ответила она, ожидая дальнейшего выговора за свой тон, но временами она не знала, сколько еще сможет выдерживать несправедливость своего заключения. В этом месте не было жестокости — все должностные лица говорили не повышая голоса, и отличались терпимостью и добротой во многих случаях, но правила оставались жесткими, как решетки на окнах.

— Тебя ждут в кабинете правления.

Звенели ключи, отпиралось несколько дверей, прежде чем они достигли нужной комнаты. Франческе велели постучать и войти. Предыдущие разочарования научили ее не ожидать ничего иного, кроме расспросов регентш насчет ее настроения, которые производились через определенные промежутки времени. На этот раз в комнате не было восседающих за столом дам в черных платьях и белых чепцах. Вместо них ее ждали Алетта и Ян Вермер. Франческа радостно вскрикнула, а сестра бросилась к ней с объятиями.

— Мы здесь, чтобы забрать тебя отсюда! — воскликнула Алетта.

— От принца Оранского пришло письмо с приказом освободить тебя! Питер подавал ему прошение!

— Как мило и благородно со стороны принца, ведь у него так много дел и забот сейчас!

— Он знает, какую услугу ты оказала ему и нашей стране.

— О, это такая малость, — Франческа повернулась к Яну. — Как хорошо, что вы тоже пришли! У меня не было возможности ни рисовать, ни писать.

— Я знаю. Я пытался подать материалы вместо тебя, но мне не разрешили.

— Я так и думала. — Франческа сгорала от желания собрать свои пожитки и уйти, но существовал еще один вопрос, который она должна была задать сестре. — Как Питер? Ты не знаешь, где он?

— Почитай сама. — Алетта протянула Франческе письмо. — Оно пришло вместе с приказом принца вернуть тебе свободу.

Франческа не могла противиться желанию прочесть его, как только вернулась в свою комнату собираться. Это было любовное послание, которое она всегда будет хранить, как сокровище. Остальным она могла сообщить только, что Питер находится с принцем, но не называет своего точного местонахождения. Франческа боялась, что он в гуще боевых действий.

Сборы закончились быстро, так как все ее пожитки состояли из вещей, которые она взяла в ночь заключения сюда. Франческа поспешно переоделась из казенного платья в свою одежду. С узелком в руке, она вернулась к ожидавшим ее сестре и учителю. Все трое поехали в карете де Вера к Яну Вермеру. Франческа сгорала от нетерпения услышать семейные новости. Она узнала, что у Хендрика и Марии все хорошо. Более того, Алетта получила еще одно известие от Сибиллы.

— Она решилась сообщить мне, что беременна. Я думаю, ей хотелось поделиться с нами хорошей новостью, и на этот раз она написала свой адрес в Роттердаме. Я смогла дать ей знать, что им с Хансом не стоит бояться мести ван Янсов, что явилось большим облегчением для них обоих. Они жили в постоянном страхе быть обнаруженными.

— Они вернутся в Амстердам?

— Нет. Сибилла унаследовала гордость отца и хочет дождаться, пока вся история полностью забудется. — Алетта болтала, рассказывая обо всем. Гетруд так и не нашли. Людольфа должны были арестовать как главного шпиона, но не обнаружили никаких следов. Полагают, что сейчас он с французской армией. — Итак, ты наконец-то в безопасности от этого ужасного человека, Франческа!

Ян про себя тоже надеялся, что девушка избежала ненавистного брака, но все зависит от того, сумеет ли Голландия сдержать Францию и не допустить захвата всей страны. Питер сообщил ему, что Гетруд как-то упомянула Франческе об уверенности Людольфа в том, что ему предназначен высокий пост — по крайней мере, назначение министром — в голландском марионеточном правительстве при Людовике XIY. Тогда никто не сможет противостоять Людольфу, и Франческа меньше всех.

Катарина и дети Вермеров ждали с нетерпением в Мехелин-Хейсе возвращения Франчески. В честь нее было приготовлено пиршество, к которому ожидали и Константина. До сих пор ни Франческа, ни Ян не упоминали о потерянном членстве в Гильдии, но, как часто бывает с детьми, Беатрис не смогла хранить секрет и выпалила раньше, чем раздались шикания ее матери и старших сестер:

— Гильдии понравились твои картины, Франческа!

Широко распахнутыми глазами девушка взглянула на Яна, ожидая подтверждения.

— Вы подали работы от моего имени?

— Да, — улыбаясь, признался Вермер. — Мы придумали особый сюрприз, во время которого сообщили бы тебе об этом, и дети сочинили для тебя песенку. Она должна была стать прелюдией нашего пира.

Франческа повернулась к детям и Беатрис, повесившей голову от стыда, что проговорилась. Девушка приподняла подбородок девочки.

— Ты знаешь, Беатрис, я рада, что ты мне сначала сказала. От этого я получу двойное наслаждение от песни. Можно мне услышать ее?

Дети стремительно бросились к верджиналу.

Пока старшие девочки расставляли малышей по местам, Катарина села за клавиатуру. Песенка была простой, забавной и мелодичной. Франческа от всей души поаплодировала юным артистам. Потом вновь обратилась к Яну.

— Пожалуйста, расскажите, что произошло в тот день, когда мне следовало предстать перед комитетом Гильдии.

— Я подробно объяснил, почему ты не пришла. Не все члены комитета Гильдии являются сторонниками принца, но искусство не имеет ни границ, ни политики, ни религии, ни национальности, и твои работы судились только по их собственным достоинствам. Как тебе известно, в день представления решение не выносится, но я не терял надежды. Потом мне пришлось еще раз принести работы, когда тебе пришло извещение появиться в определенный день в мае. Вновь картины рассматривались с точки зрения качества, и члены комитета сказали, что встретятся с тобой, как только ты освободишься, неважно, когда это будет.

— Не знаю, как и благодарить вас!

— Не стоит благодарности. Ты упорно работала, и твои произведения по праву заслуживают подписи мастера.

Приехал Константин и подошел поприветствовать ее, управляя протезами и костылями с еще большим проворством, чем когда она видела его в последний раз, хотя синяк на скуле и под глазом пугал. Он лишь ухмыльнулся от проявлений ее заботы.

— Я свалился с лестницы, — объяснил Константин, — и сломал костыль, но мне дали новый. Я тронут твоим сочувствием, Франческа, — пошутил он. — От твоей сестры я его не дождался. Она просто принесла мне очередной костыль, имевшийся у нее в запасе, и велела подниматься на ноги.