Недавно живучий предрассудок, связывающий отравления с евреями, проявился в другом контексте. В ноябре 2004 г. умер Ясир Арафат. Он скончался от таинственного недуга, причем французские военные врачи, проводившие токсикологический анализ, отказались публиковать его результаты. Возможно, болезнь, от которой приехал лечиться палестинский лидер, была не слишком прилична. Говорили об изменениях печени, связанных с циррозом. Однако возник извечный слух об отравлении Арафата евреями. В арабском мире ответственность за смерть врага Израиля немедленно возложили на премьер-министра Ариеля Шарона. Согласно опросу, проведенному спутниковым каналом Аль-Арабия, 83,2 % его телезрителей верили в отравление, о котором постоянно твердили им палестинские власти. Палестинский премьер-министр Ахмед Куреи потребовал от Франции «медицинского отчета о смерти» Ясира Арафата.
Это дело является показательным, ибо продемонстрировало действенность старых схем интерпретации событий и восхваления героев. Вскрытие тела после подозрительной смерти не проводится, его прячут от глаз публики, и одновременно начинается героизация борца, погибшего непобежденным. Исламская культура если не создает данную модель, то, во всяком случае, способствует ее укреплению. Хотя газета «Монд» 26 ноября 2004 г. и утверждала, что западный антисемитизм оказал влияние на арабский антииудаизм, но на самом деле ноябрьские обвинения 2004 г. в большой мере коренились в мусульманских традициях. Политически не слишком корректное замечание прошло незамеченным, а в книге «Прошлое раздора», вышедшей в 1999 г., М.Абитболь странным образом ничего не говорит о том месте, которое занимал мотив еврейского отравления в ранней мусульманской культуре.
А между тем такое обвинение было присуще исламу с самого начала: считалось, что евреи пытались отравить пророка Мухаммада и первого калифа Абу Бакра, поскольку не хотели подчиняться мусульманским законам, которые устанавливались на Аравийском полуострове. История жизни Мухаммада изложена в биографии «Сират расул Аллах», написанной ибн Исхаком (ум. в 768 г.). Правда, его сочинение дошло до нас лишь в изложении других авторов, например историка Аль-Табари (ум. в 923 г.), собирателя «традиции», т. е. фактов жизни и изречений Мухаммада (хадисов). Все это вместе составило сунну. 2762 истории о пророке собрал ученый IX в. Аль-Бухари, работа которого пользуется авторитетом и по сей день. Во всех упомянутых текстах содержится один в высшей степени показательный эпизод. В 628 г. Мухаммад собирался подчинить евреев Хайбара, в 150 километрах от Медины. Как-то раз во время трапезы главе правоверных подали жаркое из баранины, приготовленное еврейской женщиной. Один из его товарищей отведал блюда, и сам Пророк уже принялся было за баранью лопатку, как вдруг мясо заговорило, заклиная его не есть, ибо кусок содержал в себе яд. Мухаммад сплюнул, а его сотрапезник умер. На пороге смерти Пророк лично заявлял, что едва не умер от яда, поданного ему в Хайбаре. У Аль-Тараби рассказывалась еще и другая история, возможно представлявшая собой контаминацию с предыдущей. Однажды первого калифа Абу Бакра пригласили на обед к евреям. Ему предложили блюдо из риса, которое арабский врач Харит попробовал и выплюнул со словами: «В этом рисе содержится яд, который убивает по истечении года». И действительно, через год калиф умер, проболев две недели, в том же возрасте, что и Мухаммад.
Провести параллель с Арафатом нетрудно. Получалось, что кончина палестинского лидера объединяла его с основателями ислама и заодно подтверждала низость извечного врага. При этом утверждалось, что для разоблачения происков евреев арабы могут рассчитывать на самую неожиданную помощь: бараньей лопатки или же лежащих на дороге камней, ибо в традиции сказано: «Вы будете сражаться с евреями, и если один из них спрячется за камень, то камень произнесет: "Преданный Богу! Вот еврей прячется за мной! Убей его!"».
Возможно, западная традиция и оказывает какое-то влияние на мусульманский антииудаизм. Однако обвинения в отравлении, выдвинутые палестинцами против Израиля, непосредственно восходят к истокам их собственной культуры. При этом обвинения очень отягощены идеологией и имеют целью помешать сторонникам умеренности и переговоров. Благодаря им руководитель палестинцев возводится в ранг Посланника Господа и мученика, ибо «те, кто умирает от яда, также являются мучениками», – пишет Аль-Тараби. Шарон оказывается в одном ряду с низкими евреями Хайбара, и таким образом оправдывается нескончаемая и непримиримая борьба арабов, сыновей Измаила, против их вечных преследователей евреев, сыновей Исаака.
На пересечении двух антиеврейских традиций возникла и темная история отравленных израильских грейпфрутов, имевшая место в Италии в 1988 г. Действовавшая там арабская организация под названием «Долг и верующий» выпустила угрожающее сообщение, что будет травить поступающие из Израиля фрукты, которые продавались во Франции, в Бельгии, в Нидерландах. Отныне европейские покупатели израильских фруктов или других продуктов рисковали жизнью, и это объявлялось справедливым наказанием за «поведение пассивного сообщничества с сионистами». Пропалестинские активисты, стремившиеся подорвать важную отрасль экономики Израиля, использовали древние страхи, в которых еврейство связывалось с ядом.
Таким образом, чужого продолжают изображать отравителем и рисовать его в самых мрачных красках. В первую очередь такое положение характеризует недемократические режимы. Приходится признать, что в развитых странах наблюдается тенденция к исчезновению яда из общественной жизни и политики. В 1994 г. во Франции разразился скандал, связанный с попаданием в банк крови вируса иммунодефицита человека. Четверо руководителей банка были приговорены к лишению свободы. В деле оказались замешаны министры-социалисты, действия которых суд квалифицировал как «пособничество в отравлении». Тем не менее этих министров поддержали не только их друзья, но и их противники, несмотря на ожесточенную борьбу между социалистами и правыми. Политики слишком хорошо понимали опасности бесконечного расширения ответственности государственных чиновников.
Журналист М. Пейро писал 17 января 1997 г. в газете «Монд», что слово «"отравление" обладает во французском языке значительной силой». Эта сила обусловлена представлением об оружии, которое сегодня покинуло политическое поле. В демократических режимах оружие яда постепенно становилось все более редким, а в несвободных – продолжало широко использоваться. Оно применялось также в борьбе между государствами и в то же время не уходило из политической пропаганды и манипуляции общественным мнением.
В миропонимании людей происходили глубокие изменения, но при этом во многом продолжали сохраняться и старые представления. В 1918 г. в Европе свирепствовал «испанский грипп», но она не слишком походила в это время на Европу 1348 г., которую опустошала чума. И тем не менее возрождалось мнение о криминальном происхождении эпидемии. Ответственность за нее возлагалась на немцев, которые прививали якобы болезнь домашним животным, чтобы заразить людей. Коммунистическая Болгария имела совсем немного общего с Византией времен Комнинов, хотя и располагалась на ее бывшей территории. Тем не менее когда в 1978 г. дочь руководителя Тодора Живкова, позволявшая себе слишком большую свободу в речах, скончалась при странных обстоятельствах, горничная показала, что незадолго до ее смерти на перстне умершей побледнела бирюза. Драгоценный камень, как в средневековом лапидарии, становился индикатором присутствия яда.
Своего рода «мутация» произошла с восприятием массовых отравлений в военных целях. В 1625 г., в знаменитом трактате «О праве мира и войны» Гуго Гроций писал: «Закон народов, по крайней мере, самых передовых, с незапамятных времен предает проклятию факт убиения врага с помощью яда». Варварство прошлого века допустило массовое нарушение этого закона, причем смертоносная сила ядовитого газа несоизмеримо выросла. Использованный на полях сражений газ являлся детищем современной технологии, но он вызывал все то же отвращение, восходившее к глубокой древности. По зрелом размышлении и немецкие, и французские ветераны стали признавать, что отравляющие газы были не более жестоким оружием, чем любое другое. В романе Анри Барбюса «Огонь» есть такой эпизод. Сообщают о газовой атаке, и один из солдат кричит, что такое оружие незаконно. Второй же отвечает ему, что обычные снаряды, ранящие плоть и рвущие тело на куски, нисколько не лучше. Все дело в том, что оно проливает кровь, это нормально на войне. А вот отравление в начале XX в. все еще ассоциировалось с дьяволом.