В Советском Союзе ликвидирована безработица! Там народ покончил с нищетой. Страна вся покрыта стройками, рабочие трудятся с невиданным доселе энтузиазмом. Как же русские добились этого? Они свергли буржуазный строй, отдали землю крестьянам, фабрики и заводы превратили в народное достояние, ввели плановую экономику. Их пятилетки — чудо XX века!

Но если такие чудеса возможны в России, то они возможны и в Чили. Социализм, плановая экономика — вот выход из положения. Так рассуждали многие чилийские студенты и даже политические деятели либерального толка, последние не столько из симпатии к социализму и Советской власти, сколько из желания нажить политический капитал, исповедуя «модные» теории. Все эти мнимые и действительные сторонники социализма запоем читали не только Маркса, Энгельса, Ленина. Они читали и Троцкого, и Бухарина, и им подобных, произведения которых печатались тогда в Испании и широко распространялись в Латинской Америке. Можно представить, какой сумбур возникал в головах некоторых из обращенных в социализм после некритического поглощения столь разнообразной литературы, да еще в далеко не совершенных переводах, да еще с желанием «улучшить» содержание, интерпретировать на свой вкус, «применительно к чилийским условиям».

Повальное увлечение социализмом нашло свое выражение в появлении различных политических группировок, провозглашавших себя социалистическими: «Новое общественное действие», «Революционное социалистическое действие», «Социалистическая марксистская партия», «Социалистический порядок», «Объединенная социалистическая партия» и им подобные. На внезапное обилие этих социалистических группировок обратил внимание XII пленум Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала: «Несколько времени тому назад в Чили не существовало ни одной социалистической партии, а теперь их там имеется, по крайней мере, около десятка».

К одной из вышеназванных партий, «Новое общественное действие», примкнул полковник Мармадуке Грове. После падения диктатуры Ибаньеса Грове возвратился из ссылки с острова Пасхи, был принят обратно в армию и назначен начальником военно-воздушной базой «Эль-Боске», расположенной вблизи Сантьяго. Уже десять лет, как он последовательно выступал с позиций защиты интересов «маленького человека», с позиций друга народа. Теперь Грове открыто провозгласил себя социалистом.

Энергичный полковник стал центром притяжения различных группировок, выступавших против правительства Монтеро. Президент решил, что будет спокойнее, если он отделается от дона Мармы. По его указанию военный министр 3 июня 1932 года отдал приказ о смещении Грове с поста начальника военной базы. Грове отказался подчиниться и образовал революционную хунту, в которую вошли, кроме него самого, отставной генерал А. Пуга, Карлос Давила, бывший при Ибаньесе послом в Вашингтоне, и лидер «Нового общественного действия» Эухенио Матте Уртадо. Хунта обосновалась в «Эль-Боске», потребовала от Монтеро уступить ей власть и издала прокламацию — с призывом создать «социалистическое правительство». Ее поддержали авиация и армейские части, расквартированные в Сантьяго.

Монтеро попытался через Артуро Алессандри уговорить Грове сложить оружие. Но Алессандри поддерживал с доном Мармой дружеские отношения и надеялся превратить его в орудие своего влияния. Поэтому, вместо того чтобы убеждать Грове сдаться, Алессандри посоветовал ему проявить решительность и выставить потерявшего всякий авторитет и политическое влияние Монтеро из президентского дворца. Располагая поддержкой Алессандри и его сторонников, Грове 4 июня окружил «Ла-Монеду» перешедшими на его сторону военными частями, затем явился во дворец и потребовал, чтобы Монтеро немедленно убирался вон. Президент безропотно подчинился.

Хунта преобразовалась в правительство, в котором Грове занял ноет военного министра. 6 июня новое правительство провозгласило Чили «социалистической республикой», опубликовав программу неотложных экономических мероприятий. Правительство обещало установить контроль над распределением предметов пахания, конфисковать необрабатываемые земли и передать их малоземельным крестьянам, создать государственные нефтяную, табачную, сахарную и другие компании, социализировать банки, амнистировать осужденных моря-кое и других политзаключенных, установить дипломатические отношения с Советском Союзом, ввести наряду с частной коллективную собственность на средства производства.

Хотя в программе творцов «социалистической республики» и не упоминалось слово «империализм», он тем не менее недвусмысленно осуждался. Программа отмечала, что экономика страны контролируется иностранными компаниями, извлекающими из эксплуатации природных богатств Чили огромные прибыли. Программа требовала освобождения республики из-под гнета иностранного капитала.

На основе программы хунта стала декретировать различного рода законы. В частности, один из-них (№ 520) давал правительству право реквизировать предприятия, производящие предметы первой необходимости или имеющие стратегическое значение, в случае приостановления производства их владельцами. Эти и другие декреты «социалистической республики» не были проведены в жизнь, но они и не были отменены после ее падения. О них просто забыли. 40 лет спустя о них вспомнит и их использует а интересах народа президент Сальвадор Альенде…

Провозглашение Чили «социалистической республикой» и ее программа взбудоражили умы не только в этой стране, но и за рубежом. Всполошились монополисты в Нью-Йорке, Лондоне, Берлине. Местная реакция собирала силы. Вновь стали сколачиваться погромные отряды, на этот рае под названием «республиканской милиции)». Англия и США отказались признать новое правительство, угрожая ему всякого рода санкциями. Коммунисты, укрепившись в университете, со своей стороны, приступили к созданию революционных советов рабочих и крестьян. Их делегация посетила «Ла-Монеду», где в Красном зале была принята Грове и Матте Уртадо.

Коммунисты потребовали от создателей «социалистической республики» вооружить рабочих и создать мощный союз солдат, рабочих и крестьян. Грове, однако, не решался идти столь далеко. В правительстве вскоре обнаружились непреодолимые разногласия. Член хунты Карлос Давила, защищавший, как потом обнаружилось, американские интересы, всячески толкал ее вправо. 12 июня Давила был удален из хунты, а 16 июня он возглавил против нее военный мятеж. Ему удалось заручиться поддержкой частей столичного гарнизона, которые заняли авиабазу «Эль-Боске» и здание военного министерства. Оттуда мятежники атаковали «Ла-Монеду», где захватили Грове и Матте Уртадо. Первая в Латинской Америке «социалистическая республика» перестала существовать.

Хотя «социалистическая республика» продержалась всего 12 дней и, кроме амнистии политическим заключенным, не успела осуществить ни одного своего декрета, сам факт ее провозглашения, ее весьма радикальная программа доказывали, что социализм не такая уж утопия для Чили. При всей своей символичности «социалистическая республика» представляет собой определенный этап в новейшей истории Чили, истории ее рабочего и национально-освободительного движения. Иногда подлинные революции начинаются с такого рода «романтических авантюр», как назвал «социалистическую республику» один из ее историков. Во всяком случае, «социалистическая республика» имела одно важное последствие для будущих социальных битв Чили — она породила социалистическую партию, лидером которой стал Грове н которая отмечала день 4 июня 1932 года как свой партийный праздник. Именно в этой партии сформировался как политический деятель и как борец за социализм Сальвадор Альенде.

В напряженные дни существования «социалистической республики» Альенде находился в Вальпараисо. Он принял активнейшее участие в мобилизации студенческих масс в поддержку Грове. Когда же Грове свергли, Чичо призывал к борьбе с Давилой и его сообщниками. После избрания президентом Альенде вспоминал:

«Во время митинга в юридической школе я, выступая от имени студентов, произнес речь, после которой был арестован не только я, но и некоторые мои ближайшие родственники, в том числе мой зять — брат Мармадуке Грове — и мой брат, который вообще не участвовал в политической борьбе. Как явствует из этого, мы были связаны теснейшими семейными узами с Грове. Нас судил военный суд, но мы были оправданы. Тем не менее нас заключили в тюрьму и дело передали другому военному трибуналу. Началось новое следствие. Отец мой был болен, ему ампутировали ногу, на второй ноге у него появилась гангрена. Положение его стало критическим. Мне и брату позволили навестить его. Увидев его, я, как врач, понял, что он умирает. Я мог обменяться с ним только несколькими словами. Он сказал мне и брату, что оставляет нам в наследство незапятнанное имя честного человека, а это больше, чем материальные ценности. На следующий день он умер. На его могиле я поклялся, что посвящу себя борьбе за свободу народа, за социальное освобождение страждущих. Думаю, что я остался верен этой клятве».