О встрече двух субмарин, которая стала последней для экипажа U-639, за более чем шестьдесят лет было рассказано неоднократно. Но чаще всего авторы этих рассказов, в основном, повторяли версию из воспоминаний контр-адмирала Ивана Колышкина. Правда, по совершенно неясной причине здесь же они повторяли слова командующего Северным флотом, вице- адмирала Головко:

— Если бы этого пирата не потопили, то из пятнадцати речных судов, входивших в конвой, немногие добрались бы до места назначения.

Но при чем здесь упоминание о переводе конвоя речных судов? Еще 7 августа его суда успешно дошли до конечного пункта своего назначения на реке Обь — Нового порта. Так что вряд ли Вихман собирался на них охотиться. И главное — все авторы упорно рассматривали успешную атаку С-101 как обычное событие из августа 1943 года.

Меж тем стоит взглянуть на эту атаку советских подводников не столь обыденно. Ведь не случайно даже среди командования Северным флотом и бригады подплава СФ, с одной стороны, и командованием Беломорской флотилии, с другой стороны, обо всех обстоятельствах этого боя не было единого мнения. А дело было так.

Подводная лодка С-101 (командир — капитан-лейтенант Евгений Трофимов) 7 августа 1943 года вышла из Полярного на позицию, нарезанную ей у ледяных скал новоземельского мыса Константина.

В бескрайней Арктике заканчивалось полярное лето, днем — с туманами, снежными и дождевыми шквалами, а недолгими ночами — с колючими заморозками. Ежедневные подводные вахты в мертвенном свете тусклых красных светильников походили одна на другую, они постепенно накапливали у подводников психологическую да и физическую усталость. Но акустики продолжали неустанно слушать морские глубины, а вахтенные командиры — осматривать бескрайнюю морскую ширь, прекрасно понимая, что такой же подводный, но фашистский «охотник», может искать свою добычу где-нибудь по соседству, например, у залива Наталии или у Ледяной гавани.

И 21 августа 1943 года вахтенный гидроакустик услышал противника. В несколько минут экипаж разбежался по боевым постам, а торпедисты начали готовить торпедные аппараты.

Каково же было удивление командира и старшего в походе, когда через перископ вместо вражеского рейдера они увидели несколько айсбергов, окруженных полосками битого льда Именно эта «компания» и ввела в заблуждение нашего акустика, еще не привыкшего к звукам торошения льда. Меж тем ни одного вражеского корабля поблизости не было. Правда, с учетом нынешних знаний о фактическом местонахождении у берегов Новой Земли нацистских подлодок и судна их обеспечения вполне реально принять и тот факт, что североморцы действительно услышали подводного врага, а вовсе не айсберги. И все же в тот день враг не был обнаружен, а подводники разошлись по отсекам. Вновь потянулись томительные часы подводного поиска

Ранним утром 28 августа, когда советская подлодка находилась неподалеку от новоземельского мыса Константина, бдительность ее «слухачей» была вознаграждена.

В 10 часов 20 минут вахтенный гидроакустик, краснофлотец И.Ларин услышал среди бело-голубого безмолвия еле слышимое, но постепенно нарастающее «пение» корабельных дизелей. Столь звонкий звук был характерен для подлодки, идущей на максимальном ходу. Но в Карском море советских подводных лодок быть не могло. По боевой тревоге экипаж снова быстро разбежался по лодочным отсекам

Очень скоро через перископ в мути снежного заряда капитан-лейтенант Трофимов разглядел низкий силуэт вражеской подлодки с противосетевой «пилой» и белоснежными «усами»

у форштевня. А затем — ее бочкообразную рубку. Сомнений не было — это фашистская субмарина «звенела» дизелями среди безмолвия ледяной пустыни. И С-101, словно на кошачьих лапках, начала сближаться с врагом.

Через полчаса, когда до бело-голубого силуэта незнакомки осталось шесть кабельтовых, из носовых торпедных аппаратов 101-й, словно подпружиненные, вылетели три торпеды. При этом капитан-лейтенант Трофимов предусмотрел различные варианты развития боя. Все три торпеды имели разные установки глубины хода: одна была приготовлена для цели идущей на глубине два метра, две другие — для цели, которая в случае обнаружения приближающихся к ней торпед начала бы погружаться, то есть они шли с установками в пять и восемь метров, соответственно. И спустя пятьдесят секунд над морем раздался грохот взрыва,

Громадный водяной столб на какое-то мгновение задержался в своем движении вверх, а затем — стал опадать. Неожиданно внутри этого столба появилась клубящаяся желто-коричневая вспучина: на борту вражеского корабля сдетонировал либо торпедный боезапас, либо — артиллерийские снаряды. Еще секунда, и над морем наступила мертвенная тишина. Только жуткое утробное бульканье и хорошо различимый металлический треск ломающихся под чудовищным давлением переборок нацистской субмарины постепенно стихали в холодной глубине. Через несколько минут советская «эска» всплыла под рубку и под электромоторами пошла в точку, где еще недавно находился бело-голубой силуэт врага.

Здесь, слегка покачиваясь на поверхности спокойной воды, плавали обезображенные трупы двух германских подводников в прорезиненных костюмах, а вокруг них расплывалось огромное радужное пятно соляра. До того как оно окружило советскую подлодку, североморцам удалось выловить сигнальную книгу, дневник и тужурку командира U-639, обер-лейтенанта Вальтера Вихмана, отдельные чертежи лодки и целый спасательный круг.

Гибель нацистской подлодки была бесспорной. А вот «полет» фашистской субмарины днем и в крейсерском положении — странен. Разве что немцы не опасались здесь встретить советские корабли. Но почему несение верхней вахты германскими подводниками оказалось не на высоте? Вариантов ответов (и чаще предположительных) на этот вроде бы единственный вопрос предостаточно.

Например, только в 50-е годы прошлого столетия мы узнали, что еще до начала Великой Отечественной войны на острове Земля Александры (архипелаг Земля Франца-Иосифа или — просто ЗФИ) нацисты создали секретный опорный пункт Кригсмарине или люфтваффе. Здесь могли садиться тяжелые «дорнье» или «фокке-вульфы», а в подскальной базе немецкие подлодки могли заряжать аккумуляторные батареи и грузить торпеды и мины. Кроме того, неподалеку находился завод для ремонта фашистских рейдеров и подлодок. Об этой базе ниже приведен подробный рассказ.

Кроме тыловой базы на Земле Александры, германские подводники имели небольшие опорные пункты (где небольшой домик, где — пещера, рядом с которыми были сооружены небольшие склады продовольствия и топлива) на берегу новоземель- ских заливов — Ледяная гавань и Благополучия. Имелись такие же маневренные базы и в восточной части Карского моря — на побережье небольших заливов в шхерах Минина. Так что, по мнению обер-лейтенанта Вихмана, его подлодка шла в хорошо освоенном, если не сказать, обжитом районе, где до сих пор не было замечено боевых кораблей Северного флота. О том, что еще с сентября 1942 года здесь периодически патрулировали советские подлодки, он не подозревал.

После того как сегодня нам стало известно о сооружении гитлеровцами тылового пункта и маневренных баз Кригсмарине на островах ЗФИ, Новой Земли и шхер Минина, боевую деятельность «полярных волков» можно представить следующим образом.

В конце июня — начале июля группа фашистских подводных минных заградителей, назначенных для действий в Арктике, приходила в «районы наступления», расположенные в восточной части Баренцева моря. На переход, доразведку и постановку у западного побережья Новой Земли мин ТМС германские подводники затрачивали до тридцати суток. Чаще всего они ставили мины у западных входов в новоземельские проливы для отсечения от Мурманска и Архангельска конвоев, идущих из Карского моря. Одновременно они отрезали пути подхода боевых кораблей Северного флота и Беломорской флотилии, которые могли бы защитить или оказать помощь запертым здесь гражданским судам. Каждая из шестнадцати мин ТМС, загруженных на борт нацистской субмарины у причалов Киркенеса или Лиинахамари, была предназначена для установки в глубоководных морских районах и могла свободно «раскрыть» днище любого корабля или транспорта