Проворочавшись ночь без сна, Тихон на следующее утро передал на волю, под видом обычной малявы, план действий.

На шестой день в камере появились двое «отмороженных» урок. Забитые татуировками до «не могу», на «рисованных» распальцовках они быстро поставили камеру «на уши».

Больше всех досталось, естественно, полковнику. У него сразу же отобрали сумки с продуктами, согнали с хорошего места на пол, ближе к параше, забрали всю стоящую теплую одежду, затеяли унизительную игру с «пропиской».

Его единственную попытку возразить очень быстро подавили простым и действенным способом — поставили под кадык заточку и прошептали на «фене» в ухо заветные слова. С того момента Сергей Карлович Бельц утратил всякую индивидуальность.

Тихон взирал на все это со своей «шконки», внимательно фиксируя все нюансы в поведении полковника. Спустя сутки он понял, что психологическая обработка свою роль сыграла и «клиент» готов к последнему акту представления. Он подал условный знак двум «уголовникам».

— Ну, что дедуля? В игру поиграем? — с ленцой протянул первый с погоняловом Хряк. — А то заскучал ты, в натуре.

— Да, что-то не чувствуется праздника! — поддержал второй — Семен, спрыгнул с нар и извлек из дальнего угла полковника, презрительно взяв его двумя пальцами за грязное ухо.

— Что вы еще от меня хотите? — Бельц не понимал, почему в этой ситуации не действуют ни материальные стимулы, ни личная коммуникабельность, ни его прямые жалобы прикормленным вохрам.

Он был измучен бессонной ночью на цементном полу, голоден и морально раздавлен изощренными издевательствами «уголовников». За кусок жареного мяса и спокойный сон полковник готов был отдать все, что угодно. Если измерять деньгами, то любую сумму.

— Семен, ты смотри! Он не понимает, что мы хотим, — похабно улыбаясь, повернулся Хряк к дружку.

— А мы ему сейчас объясним. Деликатно, — оскалился Семен и волоком за воротник спортивной кофты слабо подтащил упирающегося полковника к своему месту на «шконке».

— Толково так заясним!

— Чего не понятного тебе, баклан? В жопу тык, и не мужик.

— Во-во, пора заняться хозяйством. Раз, два о-па ца! А то что это за «квартира» без курятника?

— Скажи: ко-ко! — довольно захохотал Семен, ставя Бельца на колени.

— Вы чего ребята? Не надо…. Зачем же… Я вам любые деньги… — вытаращил глаза полковник.

— Ага. Надо.

— А бабасик, если хочешь, мы тебе сами отмусолим, — Хряк вытащил из кармана спортивных штанов мелочь и бросил под нос полковнику. Монеты зазвенели, раскатываясь по полу. — Это тебе за целку.

— Ты будешь первый? — стягивая с Бельца штаны вместе с трусами, поинтересовался у кореша Семен.

— Давай ты начинай. Я тебе вчера в очко проиграл. Будет в счет долга. Склеилось?

— Склеилось, — согласился Семен, расстегивая ширинку, но тут же с сомнением добавил: — Хотя староват он. Ты зацени это тухлое «мясо». За полный долг, наверное, не проконает. Надо бы добавить…

— Края, в натуре. Ничего добавлять не буду. Потянет. — Хряк, придерживая обезумевшего от страха полковника за голову, хлопнул его по голому заду — Зато целяк. Ломай.

— Ну, лады.

— Эй, «синяки»! Вы что там, совсем нюх потеряли? — спрыгнул со своего места Тихон. — А ну, отпустите пенсионера.

Вся камера замерла. Полтора десятка человек невольно сбились в кучу, которая инстинктивно откатилась в угол и сжалась там в один скользкий от пота и дрожащий от страха комок.

— Это кто это там кудахчет? — Хряк скосил глаза на Тихона, а затем выразительно посмотрел в глаза своему напарнику.

— Не знаю, братан.

— Давай посмотрим?

— Давай. Гляди-ка, еще одна птичка к нам в «петушатник» просится. — Семен картинно развел руки, словно приветствуя Тихона. Он отпустил полковника и достал из рукава заточку.

— Ты полежи пока. — Точным, выверенным движением хирурга полоснул лезвием по щеке Бельца. Из раны потекла кровь. — Мы сейчас вернемся.

— Да уж, не уходи никуда. — Хряк достал нож из подошвы ботинка и отпустил пинок Бельцу. — Понял?

— Угу-м. — Полковник в мгновение ока юркнул под нижний уровень нар.

— И что это за петух у нас здесь раскукарекался?

— Сейчас мы его заценим!

— Завидует, наверное, чушку старому!

— Цыпа, цыпа!

— Иди-ка к нам, козлик!

Поблескивая взятыми наизготовку ножами, они направились к Тихону. Хряк сделал выпад первым. Олег поймал руку на блок и ответил прямым ударом в солнечное сплетение. Тело «урки» обмякло. Тихон отправил его ударом ноги в полет. Хряк пролетел, едва касаясь ногами пола, несколько метров и врезался в стену.

Тихон увернулся от рассекающего со свистом воздух «пера» Семена, продолжил движение за его рукой и, поймав в захват, выкрутил кисть и выбил оружие. Заточка со звоном покатилась по цементу. Хотел добить и уже занес для удара колено, но не успел.

— Сука-а-а-а! — Хряк налетел на него всей массой и сбил с ног. Они покатились по полу. Рядом, размахивая подобранной заточкой, пританцовывал Семен:

— Поверни его ко мне. Дай я его… дай…

— Р-р-р-р-ы-ы-ы, — все, что мог ответить ему напарник, уже лишенный ножа. Он цеплялся за руку опера, пытаясь вернуть себе оружие. Оба, натужно кряхтя, боролись в партере. Казалось, от перенапряжения сейчас лопнут сухожилия.

Тихон, прикрываясь телом Хряка, зорко следил за вторым «уркаганом». Выждав момент, когда Семен окажется дальше, чем на расстоянии удара, он перевернул своего соперника на спину и всадил отобранный нож по самую рукоятку ему в грудь.

Хряк утробно рыкнул. Схватился обеими ладонями за рану. Через пальцы обильно полилась кровь. Изо рта пошли алые пузыри. Он почти вплотную подкатился к полковнику и едва не забрызгал его кровью.

— Да я тебя за Хряка!.. — истошно воя, на Олега бросился Семен.

Полковник с ужасом смотрел на лицо «умирающего». Хряк кашлял, отплевывая текущую по губам кровь.

— Пидор гнойный, — протянул он руку к Бельцу, но тут силы оставили его. Хряк замер, его глаза закатились, тело, судорожно дернувшись несколько раз, вытянулось. Из приоткрытого рта продолжала обильно течь слюна, смешанная с кровью.

Тем временем Тихон закончил бой с Семеном. «Отморозок», держась за торчащий в животе нож, рухнул неподалеку от Хряка.

Олег подобрал оброненную Семеном заточку и незаметно переместился ближе к полковнику. Спустя секунды, по точно срежессированному сценарию, в камеру вломились вооруженные дубинами вохры и, пользуясь ими, как вениками, устроили всей камере «парилку».

— Слушай меня сюда быстро, дядя, — зашептал Тихон в самое ухо полковнику, — эти «урки» ― никакие не «урки». Они даже по «фене» толком «ботать» не умеют. Это «наседки». Стукачи. Я их еще вчера вычислил.

— Да вы что? — у Бельца округлились глаза. — Тогда зачем же они… так себя… по какому праву?

— Не перебивай. Видать надо им что-то от тебя было…

— От меня?

— Я же говорю, не перебивай. Время тикает. Просись «на крест». В больничку, в смысле. И еще, ты должен подтвердить, что видел… Видел своими глазами, как вот тот здоровый тип с погоняловом Хряк насадил меня на заточку. Иначе мне кранты. Мусора за своих сексотов порвут на тряпочки. А все остальное расскажешь, как было. Усек?

— Понял, понял. А как же заточка… — начал полковник и осекся.

Тихон обнажил живот, отмерил от пупка спичечным коробком влево и столько же вниз, отметил ногтем место и с размаху всадил заточку по самую рукоять.

— Не боись, дядя, все путем! — подбодрил он побелевшего от увиденного зрелища полковника, осторожно прилег на нары и выставил на показ живот с торчащей из него рукоятью.

— Не бейте! Здесь раненый! — заорал полковник надвигающимся охранникам с дубинами и показал на Олега.

У самого Бельца по щеке из резаной раны обильно текла кровь. Он подумал, что его не тронули именно по этой причине. Все остальные «гости» СИЗО огребли «демократизаторами» по полной программе.

Вохры мигом организовали носилки. Трупы вынесли в первую очередь. Затем появился мужик в белом халате и бережно извлек лезвие из живота Тихона. Его уложили на носилки и унесли в лазарет.