В руках таких энергичных механиков, как бр. Райт, самые безнадежные инвалиды-велосипеды приобретали почти новый вид и становились снова годными к употреблению.

— Если вы хотите починить велосипед, то отдайте его братьям Райт, — говорили в Дэйтоне и его окрестностях. Лучше их никто не починит и кроме того они недорого берут.

В своей мастерской бр. Райт не только чинили и ремонтировали старые велосипеды, но и собирали новые. При мастерской имелся также небольшой магазин для продажи и покупки велосипедов как старых, так и новых. Из разных фабричных частей Райты сконструировали свой велосипед, который они назвали велосипедом ван Клеве, по имени своей голландской бабки, жены Дана Райта — Маргариты ван Клеве. Брат ее, Вениамин ван Клеве был в свое время популярен в Дэйтоне, и по его имени был назван даже один из лучших отелей в городке. Скомбинированный из разных фабричных частей велосипед оказался очень удачным, и в первый же год разошлось более 12 машин несмотря на сравнительно высокую цену — 100 долларов.

Технические способности бр. Райт помогли им разрешить одну из велосипедных проблем, над которой долго бились велосипедные фирмы. Педали у велосипедов почему-то слабели и отвинчивались, хотя по расчету они должны были только крепнуть от употребления. Это вызывало жалобы покупателей. Велосипедные фирмы обратили внимание на этот недостаток, но не знали, как его устранить. Наблюдательные бр. Райт скоро обнаружили причины ослабления педалей — трение стержня педалей о коленчатый вал передачи — и сообщили об этом велосипедным фабрикам. Недостаток был вскоре устранен. Оба брата были хорошими спортсменами-велосипедистами. На любительских велосипедных гонках в Дэйтоне Вильбур давал старт, а Орвил взял первый приз — медаль.

В середине 90-х годов до Дэйтона докатилась эпидемия увлечения модным в то время спиритизмом. Спириты читали публичные лекции, медиумы давали публичные сеансы, в каждом доме занимались «столоверчением». Практические бр. Райт решили проверить научно эти спиритические сеансы и изготовили для этого особый прибор. Они вставили стекло над грифельной доской, положили во внутрь мел и карандаши, закрепили концы рамы штифтиками и залили ее гипсом. 10 долларов награды было обещано тому медиуму, который сможет получить внутри этой коробки письменное послание от духов. Несмотря на все старания медиумов, ни один из вызванных ими духов так и не смог оставить свой автограф в коробке. Конечно, сооружая такой прибор, бр. Райт не ждали заполучить автограф от духов. Им хотелось только наглядно продемонстрировать бессилие спиритизма. Прибор для уловления посмертных автографов оказался ловушкой для спиритов.

Обоих братьев хорошо знали в городе и считали их серьезными и дельными малыми. Они работали в своей мастерской по 16 часов в день, с небольшим перерывом на обед, с 6 часов утра до 10 вечера. Большинство их клиентов были рабочие, которые могли приводить свои велосипеды для починки или рано утром перед работой или после нее поздно вечером. За работой братья не теряли хорошего настроения, насвистывали или напевали, шутили друг с другом и с посетителями.

Образ жизни обоих братьев был необычен даже в славившемся своими строгими пуританскими нравами Дэйтоне. Они не пили вина, не курили, употребляли в ограниченном количестве кофе и чай. Вильбур обычно вместо настоящего кофе пил суррогат. Тайные развлечения и похождения золотой дэйтонской молодежи, представители которой заглядывали в их мастерскую, были им совершенно чужды. Дни их были размерены, регулярны: с раннего утра до позднего вечера работа в мастерской, потом чтение на ночь, обмен мыслями и разговор о каких-нибудь интересных технических вопросах и сон. В праздник — отдых, прогулки и спорт. Их не интересовало женское общество, на это у них не оставалось времени, братья жили аскетами и оба остались холостяками на всю жизнь.

При всем своем уважении к серьезным, деловитым бр. Райт обыватели Дэйтона очень бы удивились в то время, если бы им сказали, что братья станут знаменитыми изобретателями и прославят свой родной город больше, чем все его религиозные учреждения и школы, больше, чем наводнения реки Майами. Конечно, и в Дэйтоне знали из газет, что находятся такие чудаки-изобретатели, которые пытаются построить летательную машину. Об этих опасных фантастических полетах приятно почитать в праздник за чашкой кофе, но серьезно в возможность таких полетов в ближайшем будущем никто не верил. И никто из жителей Дэйтона не подозревал, что первая такая летательная машина будет через несколько лет построена здесь, у них на глазах, под боком, в маленькой велосипедной мастерской бр. Райт и будет с гулом кружиться гигантской птицей над их головами, на городском пустыре, заставляя их вылезать из трамвая и глазеть в небо.

Незаметно для самих себя, бр. Райт созрели для осуществления своего изобретения, но нужен был внешний толчок, чтобы оторвать их от дэйтонской обывательщины и окрылить их изобретательскую фантазию. И таким мошным толчком было для бр. Райт известие о гибели Лилиенталя.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НА ЗАРЕ АВИАЦИИ

Впервые уже серьезно, после своего забытого детского увлечения геликоптерами и воздушными змеями, заинтересовались бр. Райт проблемой авиации осенью 1896 года. Начало своих занятий авиацией они сами датируют трагической смертью «первомученика» авиации, как назвал его Уэллс, — Отто Лилиенталя. «Только когда известие о роковой смерти Лилиенталя достигло Америки летом 1896 г., — пишут они, — обратили мы снова более чем преходящее внимание на проблему полета».

Это случилось в августе 1896 г. Орвил лежал в тифозной горячке в своей комнате наверху. Бредовой 40-градусный жар был еще более мучительным от нестерпимого тропического зноя. Ставни были закрыты, чтобы хоть сколько-нибудь умерить жар, пышащий от раскаленной черепичной крыши. Больничная сиделка и сестра Катерина дежурили по очереди у постели опасно больного, сменяя ледяной компресс на его голове, поправляя подушки и подавая лекарства. Иногда их заменял Вильбур. После бессонной ночи рано утром он, как обычно, шел в велосипедную мастерскую, где ему теперь приходилось одному выполнять двойную работу. И вот как раз во время этой опасной болезни брата Вильбуру попалась на глаза в газете краткая телеграмма о смерти Лилиенталя. Для громадного большинства читателей это известие было новым наглядным свидетельством тщетности вековых попыток человечества завоевать воздух. Безумный маниак Лилиенталь! С распростертыми крыльями бросался он сотни раз с песчаного холма вниз, чтобы повиснуть на несколько секунд в воздухе и парящим полетом соскользнуть на землю. Он хотел подражать древнему мифическому Дедалу, воспетому Овидием в «Метаморфозах», и был увековечен на снимках в гордой и победной позе, с распростертыми крыльями, готовый броситься вниз со скалы, как орел. Но что возможно в сказке, то невозможно в жизни. За свои дерзкие попытки безумец наконец поплатился смертью!

И таково было впечатление не только рядовых, совершенно незнакомых с авиацией читателей. Неожиданная трагическая смерть Лилиенталя была страшным разочарованием для его очень немногочисленных учеников и последователей. Оставшиеся после Лилиенталя аппараты лежали в бездействии, даже ближайшие его помощники боялись возобновить его опыты. Граф де Ламбер (впоследствии авиатор, ученик Вильбура), купивший в 1893 г. один из аппаратов Лилиенталя и начавший было производить опыты в Версале, решил их прекратить. В Москве, по предложению проф. Жуковского, предполагалось организовать опыты полетов, для чего был приобретен аппарат Лилиенталя, но после его смерти мысль эта была оставлена. Один только Пильчер в Англии бесстрашно продолжал опыты своего учителя.