Древняя Гана и ее преемник, государство Мали, жили транссахарской торговлей. Торговля влекла за собой культурные контакты с арабским миром. Мирная жизнь продолжалась до 1054 года, в котором войска Альморавидов (династии, образовавшей государство в Северо-Западной Африке и Испании) опустошили великую Ганскую державу. Но в XIII веке африканские правители вновь установили прочные отношения с марокканскими султанами, подданные которых давно уже хорошо знали систему долгот и широт, компас, квадрант и секстант. В XI–XIII вв. арабы обследовали побережье Африки и открыли часть Канарских островов, острова Зеленого Мыса и, возможно, Мадейру и несколько островов Азорской группы.
Английские историки прошлых веков и даже в XX веке редко упоминали о том, что в Раннем Средневековье Западная Африка обладала высокоразвитой культурой. Город Тимбукту с университетом и богатейшей библиотекой мусульманской литературы был крупным центром, куда сходились пути караванов, следовавших из многих уголков Старого Света, Кроме Тимбукту, в древнем Мали был еще и Дженне, отличавшийся знаменитыми каналами, не уступавшими по красоте венецианским. Говорят, что хирурги здесь умели удалять катаракту и производить операции на черепе куда лучше, чем их европейские коллеги того времени.
Может быть, именно от арабов получили африканцы первые навигационные навыки. Возможно, от арабов узнали правители Ганы и Мали о каких-то северных походах к неизвестным землям на западе. Кстати, плавание итальянцев братьев Вивальди в 1291 году вдоль африканских берегов тоже могло стать поводом для создания крупного африканского флота, ведь европейцы наглядно продемонстрировали великие преимущества передвижения по воде. Но в нашем случае нужно, видимо, считать арабский и африканский мир единым центром отправки людей в Новый Свет: исторические судьбы этих регионов настолько переплелись, что это повлекло за собой кроме всего прочего сильное антропологическое смешение, так что определять африканские типы людей, обнаруженные в Новом Свете, можно очень приблизительно. Сказать, что, например, этот череп принадлежит жителю Северо-Западной Африки, а тот — гвинейцу, нельзя без особых оговорок. И тут и там могут встретиться различные антропологические типы. Для нас важно одно: негроидный (малийцы) и средиземноморский (арабы) типы в корне отличаются от индейских.
Правитель империи Мали Абубакари II, как свидетельствуют хроники, отказался от политики расширения империи, и без того достаточно обширной, и обратил свой взор на огромный океан, омывавший его земли с запада. Примерно за двести лет до Колумба ученые-географы из Тимбукту утверждали, что мир имеет форму тыквы и если двигаться в одном направлении, то можно, обогнув его, вернуться в исходную точку с другой стороны.
Уцелевшие источники — их, в сущности, единицы, и главные мы уже привели выше — позволяют утверждать, что правитель собрал по всему Западному Судану множество мастеров-корабельщиков, чтобы построить флотилию. Как прошла первая экспедиция, мы уже знаем от аль-Омари. Вторую Абубакари решил возглавить лично. В 1311 году, возложив на своего брата Канку Мусу обязанности регента, король отплыл в неведомое. На сей раз не вернулся никто. Африканские архивы в старых мусульманских центрах Тимбукту и Дженне хранят по этому поводу гробовое молчание…
М. Джеффрис тщательно изучил коллекцию находок из Северной Каролины и пришел к следующему заключению. Материал (терракота, камень, дерево), формы и способы передачи движений, черт лица и фигуры — все полностью совпадает с изделиями, применяемыми по всей Западной Африке. Эти фигурки из Америки имеют такие же плоские основания, как и большинство соответствующих находок в центре йорубской цивилизации — городе Ифе. Множество образцов подобного рода ученый собрал во время поездок по Африке. Трубки, упоминаемые в нашем «пункте втором», непохожи на индейские. Специфику создают многочисленные дырочки на конце трубки — там, куда обычно засыпают табак. Можно понять волнение М. Джеффриса, купившего наугад несколько трубок у жителей долины Нигера: он обнаружил их полное сходство с северокаролинскими.
Большинство прежних исследователей отрицали наличие плавучих средств у африканцев. Между тем говорить об их отсутствии — глубокое заблуждение. Господство над водным пространством было одним из первых условий существования человека в Западной Африке с ее многочисленными реками, озерами, лагунами и, наконец, побережьем океана. Существует мнение, что африканцы боялись водного пространства. «Доказательство» сторонники подобных взглядов приводят одно: африканец, которого Д. Ливингстон в свое время вывез из Центральной Африки, потерял голову от страха, увидев океан и побывав на кораблях. Это неудивительно: человек из внутренних районов континента, никогда не видевший моря, с недоверием и опаской отнесся к неведомому океану.
Можно констатировать ряд бесспорных фактов. Водный транспорт играл огромную роль в жизни западноафриканских народов, это известно из многих источников. Их-то и забывают некоторые исследователи.
Португальский путешественник Валентин Фернандиш, записки которого по сей день приносят пользу ученым, сообщал в 1506 году об «огромных каноэ, вмещавших до 120 воинов»; а другой его современник видел лодки около 10 метров в длину, рассчитанные на 60 человек. Есть упоминание о 22-метровых лодках, имевших в ширину до трех метров. Строились они способом, мало изменившимся за столетия. «Они делают лодку из цельного ствола дерева, вырубая сердцевину железными рубилами, оставляя дно в два пальца толщиной и борта в один палец. Борта укрепляют подпорками. Делаются эти лодки из огромных деревьев в 17–18 обхватов», — так описывает сооружение судов голландский географ О. Даппер. Он видел в XVIII веке суда со 180 пассажирами на борту, способные плыть, по его словам, с 1800–2000 рабами на палубе и в трюмах судна.
А в районе Сьерра-Леоне не раз отмечались крупные перевозки и скота, и провизии на больших лодках.
Кажется, уже можно отвергнуть утверждение о том, что трансатлантические плавания были невозможны лишь из-за отсутствия плавучих средств. Средства были, и это видно из многочисленных упоминаний путешественников.
Нелающие собаки… Большинство специалистов не склонны считать их одним из доказательств доколумбовых контактов, однако в той цепи фактов, которую мы предлагаем, они составляют отдельное звено, и, может быть, оно понадобится для создания полновесной теории древних контактов между Африкой и Америкой.
Колумб упомянул нелающих собак еще во время первого посещения Кубы. Это служит основанием для утверждения, что их привезли с собой древние мигранты. «Совпадение ли, что американские собаки тоже не лают?» — спрашивает М. Джеффрис и приводит одно из свидетельств 1670 года о том, что у населения возле форта Эльмина, на Золотом Берегу (современная Гана), было множество нелающих собак. Г. Джонстон, историк, колониальный чиновник, автор многих книг об Африке (кстати, открывший миру окапи), тоже был удивлен этим совпадением спустя двести лет.
Проблема распространения нелающих собак во многом кажется спорной, чего нельзя сказать о проблеме распространения культурных растений, теснейшим образом связанной с темой контактов — так, по крайней мере, думают наиболее оптимистически настроенные исследователи.
Настала очередь поговорить о слонах. И опять поиск артефактов уводит нас в уже известные места — Аллеганские горы.
В штате Пенсильвания на берегу реки Аллегани около города Ван находится древнее скальное убежище, названное археологами «Радужная скала». На одной из его плоских поверхностей нанесены многочисленные петроглифы. В основном это схематичные фигурки людей, змей и малопонятных линий и точек. Подобные петроглифы широко распространены по всей территории Северной Америки. Но рядом с убежищем расположен еще один массивный валун. На нем в прямоугольной рамке выгравировано изображение слона. По мнению одного из специалистов, Дж. Свогера, «совершенно очевидно, что изображение слона имеет современное происхождение и сделано оно металлическими инструментами». Такая «очевидность» опирается лишь на устоявшееся в истории мнение о том, что индейцы в принципе не могли быть знакомы с этим животным, не обитавшим на территории Нового Света. Однако объем имеющихся сегодня археологических данных наглядно свидетельствует об обратном.