Беннетт доказывает, что аксиомы «Этики» гипотетичны и их достоверность зависит от верификации следствий, то есть от истинности последующих теорем. Этот диагноз хорошо согласуется с мнением Гилеада о том, что истинность аксиом зависит от их последующей экспликации, а не достается им априори. Однако верным остается и обратное — что истинность теорем, в свою очередь, зависит от истинности аксиом. Истинное есть целое, «круглящаяся цепь» идей, все звенья которой взаимно обусловливают друг друга.

Керли обращает внимание на письмо Спинозы Ольденбургу, в котором говорится, что аксиомы «выводятся» (concluduntur) из дефиниций [Ер 4]. Последние Керли тоже склонен рассматривать как особые гипотезы, учитывая неоднократно повторяемые Спинозой слова о том, что хорошая дефиниция вещи позволяет вывести (deducere) все известные духу свойства вещи. А как можно знать это прежде, чем мы на деле выведем последнее из этих свойств?

На мой взгляд, гипотетичность спинозовской аксиоматики, равно как и всякой аксиоматики вообще, несомненна. Истинность дефиниций (а стало быть и аксиом, которые из них отчасти «выводятся») выявляется апостериори, лишь в итоге полнокровного исследования определяемой вещи. Важнейшим критерием отбора дефиниций и аксиом для Спинозы было соображение об их пригодности для обоснования философской системы в целом (а не просто для выведения известных свойств вещей, как думает Керли). Это тот самый случай, когда целое, говоря словами Маркса, «витает перед нашим представлением как предпосылка».

То обстоятельство, что большинство аксиом ранней версии «Этики», упомянутых в переписке, впоследствии превратились в теоремы, по-видимому, свидетельствует, что Спиноза достаточно серьезно заботился об очевидности аксиоматики (Гилеад несколько перегибает палку, оспаривая значение этого фактора). Claritas, ясность, есть свойство всякой истинной идеи, а всякая простая идея, по его словам, «per se nota» — понятна посредством себя. Однако Керли и Гилеад совершенно правы в том, что очевидность, как таковая, не была для Спинозы критерием истинности, и в «Этике» нет непосредственно самодостоверных суждений в смысле Декартова cogito.

Клевер, верно отмечая, что теоретическая система не однородная масса знаний и отдельные ее положения имеют разную «истинностную ценность» (truth-value), затем прибавляет, что

Аксиомы задают общие правила мышления и лежат в основании теории, поэтому они, по мнению Клевера, ценнее, чем «маргинальные» (marginal) положения, то есть теоремы и суждения о единичных вещах.

Спиноза был крайне далек от подобных взглядов. —

Знание сущности единичных вещей есть высшая форма познания, scientia intuitiva, и (опять мы встречаемся с совпадением логического и этического) summa virtus — наивысшая добродетель [Eth5 pr25]. Значит, чем конкретнее наша идея, тем она ценнее, а всеобщие понятия имеют скорее вспомогательное значение.

Спиноза ясно пишет, что notiones communes — и, стало быть, аксиомы, ибо у Спинозы есть прямое указание на то, что аксиомы «числятся среди всеобщих понятий» [Eth1 pr8 sch2], —принадлежат второй форме познания, рассудку; а в плане «истинностной ценности» рассудок существенно уступает интеллектуальной интуиции. Это лишнее свидетельство в пользу того, что истинность аксиоматики «Этики» зависит от ее последующей экспликации и конкретизации посредством применения к единичным вещам.

Аксиомам, как любому инструменту человеческой деятельности, придает ценность конкретная работа, которая выполняется с их помощью. «Истинностная ценность» всякой отдельной идеи или конечной суммы идей — величина относительная. Только разум как таковой (бесконечный интеллект, идея Бога, то есть знание о Природе в целом sub specie aeternitatis) обладает, в глазах Спинозы, абсолютной «истинностной ценностью».

Заключение

Мы выяснили структуру универсального логического метода, основы которого были заложены Декартом и Спинозой. Как мог без труда заметить читатель, автор книги в общем и целом разделяет взгляды Спинозы на предмет логики и на самое существо логического метода. В его учении об «усовершенствовании интеллекта» я вижу не только исторический феномен, не просто одну из ступеней, которую человеческий дух миновал в своем поступательном восхождении к истине три столетия назад, но— в высшей мере эффективный, универсальный метод теоретического мышления.

Вместе с тем, справедливости ради следует упомянуть о недостатках спинозовского метода, к которым я бы отнес прежде всего отсутствие ясно формулируемых принципов и схем выведения категорий, этой метрики логического «пространства». TIE в том виде, в котором его оставил Спиноза, производит впечатление довольно аморфной, сырой в формальном отношении теоретической конструкции; реальный же логический остов «Этики» просматривается с большим трудом и опыты его исследования в историко-философской литературе нередко напоминают расшифровку сложной криптограммы[823]. Результаты получаются на редкость разноречивые.

Кроме того почти не просматривается связь логических идей Спинозы с серьезной научно-исследовательской практикой его эпохи (примеры различных действий мышления он черпает, чаще всего, из элементарной математики и обычного опыта). В известной мере это помогло ему избежать предрассудков механического склада ума, однако и лишило его учение о методе жизненных соков, которые питали методологию Декарта и Лейбница. Не в последнюю очередь по причине своей чрезмерной умозрительности логический метод Спинозы так долго оставался невостребованным научным сообществом.

Задача заключается в том, чтобы исправить эти недостатки, сохранив суть спинозовской методологии «усовершенствования интеллекта», и активнее использовать ее для решения конкретных теоретических проблем. В XX веке укоренилось предубеждение, что классическая форма рациональности исчерпала свои возможности и что дальнейшее развитие теоретической мысли, в том числе логико-философской, предполагает разрушение или по меньшее мере значительное ограничение классического принципа каузальности (свое крайнее выражение эта тенденция нашла в школах философского «постмодерна»). Ныне это предубеждение не выглядит больше столь прочным и массовым, как прежде. Насколько можно судить, теоретическая программа, питавшая его своей «положительной эвристикой», в настоящее время вступила в фазу «регрессивного сдвига проблем» (degenerating problemshift), как выразился бы Лакатос. И автору настоящей книги хотелось бы внести свою посильную лепту в реабилитацию классической формы рационального мышления, неразрывно связанной с именами Декарта и Спинозы.

Условные сокращения

AT (Euvres de Descartes (ed. Ch. Adam & P. Tannery), 12 vols. Paris, 1897–1913.

С Сочинения, 2 т. Москва, 1989-94.

VL Benedicti de Spinoza Opera quotquot reperta sunt, ed. J. van Vloten & J. P. N. Land, 3 vols. (2^rs ed.) Hagae Comitum, 1895.