Маршал Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» называет берзаринскую 5-ю ударную армию героической[35]… Такой эпитет маршал применил только к этой армии. Видно, в ее действиях великому полководцу что-то особенно импонировало.

Глава четвертая

НА ДОРОГАХ БЕССАРАБИИ

Против 3-го Украинского фронта, которым командовали в 1944 году сначала Р. Я. Малиновский, а затем Ф. И. Толбухин, немецкое командование выставило на Днестре группу армий «Южная Украина», где командующими были Фердинанд Шёрнер, позже — Ганс Фриснер. Штаб 3-го Украинского фронта весной 1944 года располагался в Кривом Роге, а штаб немецкой группировки — в курортном румынском городке Слэник-Молдове.

Войска 3-го Украинского фронта, после исключительно тяжелого из-за бездорожья и невылазной грязи в степях Николаевщины весеннего наступления, закончившегося взятием Николаевского укрепленного района и Одессы, вступили на территорию Румынии, достигнув города Яссы в Прикарпатье, и на юге — очистив Приднестровье до крепости Бендеры и Аккермана. Наши войска и противостоящая им немецкая группировка войск перешли к обороне. Фронт, как говорится в таких случаях, стабилизировался.

Линия расположения этих позиций — так называемая Кишиневская дуга — протяженностью 654 километра имела сложную конфигурацию, и стратеги вермахта стали думать и гадать, откуда Красная армия нанесет новый удар, и поняли, что дальнейшее развитие наступательных операций русских начнется из района Ясс. Почему? Очень просто: по линии подобной конфигурации в 1942–1943 годах располагались позиции на Дону и Волге в районе Сталинграда. Русские нанесли тогда удар с севера. Положение аналогичное. Удар со стороны Ясс позволял окружить и уничтожить в районе города Хуши немецкую группировку войск на Днестре почти такой же численности, как на Дону и на Волге.

На этом направлении, поданным нашей разведки, находилось пять или шесть армейских корпусов противника, состоящих из пехотных и танковых соединений. Это две немецкие и две румынские армии в составе сорока четырех дивизий общей численностью около девятисот тысяч человек, если включить личный состав тыловых частей.

Имея столь внушительную численность на юге, в ОКХ[36] ощущали дефицит войск на северном и центральном направлениях. Поэтому фашистское командование считало возможным снять с юга часть своих войск и с конца июня по 13 августа сняло 11 дивизий. Фриснер возражал, но его не послушали, и он успокоился.

Командование Красной армии приняло меры, чтобы отвлечь от Ясс внимание Шёрнера (а затем и Фриснера). Нужно было как-то переключить внимание штабов противника на Тирасполь и Аккерман. И потому здесь демонстрировалась показная «активность». Производились смена командующих армиями, командиров корпусов и другие действия, призванные дезориентировать противника. Знали, что враг не дремлет, ведет интенсивную разведку — агентурную, воздушную, армейскую и пр.

Начальник штаба 3-го Украинского фронта С. С. Бирюзов впоследствии вспоминал:

…Благодаря этому замыслу познакомились и сблизились генералы В. Д. Цветаев и Н. Э. Берзарин. Для первого — прощание с 5-й ударной, для второго — эта армия становилась новой вехой личного боевого пути. Причем Берзарин знал о нешаблонном стиле работы Цветаева и хотел выслушать его советы. Итак, Цветаев…

Вячеслав Дмитриевич Цветаев попал на военную службу в годы Первой мировой войны. Окончил школу прапорщиков, командовал на фронте ротой, батальоном. А с весны 1918 года бывший поручик царской армии связал свою жизнь с Красной армией. Уже в 1920 году он командовал дивизией и получил орден Красного Знамени.

В 1938 году оказался в Забайкалье. Дивизия его была на хорошем счету. Но, как это часто случается, все перевернуло и испортило ЧП: 1 мая 1938 года в дивизии взорвался склад с боеприпасами. Ранения получили 11 красноармейцев. При таком несчастье можно потерять рассудок, даже пустить себе пулю в лоб. Но Цветаев выдержал. Впереди — суд военного трибунала, но что будет, то и будет. Он уверен, что это не диверсия, а несчастный случай, от которого никто не застрахован. Будучи арестованным, у следователя держался уверенно, доказывал свое: «Такие факты были, есть и будут». В это время неоправданной подозрительности стало меньше и в судебной системе появилось больше профессионализма.

В конце 1938 года Управление по командному и начальствующему составу РККА, возглавляемое Е. А. Щаденко, получило из Военного отдела ЦК ВКП(б) доклад, в котором сообщалось о большом числе нерассмотренных и окончательно не разрешенных персональных дел. В итоге была создана комиссия по рассмотрению жалоб и пересмотру приговоров. Некоторая часть репрессированных по наветам «врагов народа» и «контрреволюционеров» была выпущена из тюрем, восстановлена в рядах Красной армии. Среди этих счастливчиков оказался и комдив Цветаев. 9 сентября 1939 года заместитель наркома внутренних дел В. Н. Меркулов подписал постановление о прекращении следствия по его делу и освобождению из-под стражи.

Цветаев и Берзарин встретились в Москве, в управлении кадров наркомата, куда их вызвали в апреле 1944 года. В гостинице, сидя за шахматной доской, они подолгу беседовали. Вспоминали счастливые дни в Забайкалье, касались и пережитых неприятностей. Но поэт сказал: «Что пройдет — то будет мило»…

Вячеслав Дмитриевич рассказал Берзарину:

— Меня немедленно восстановили в армии… У меня имелся опыт военно-педагогической работы. Приходилось читать целые циклы лекций. Эти записи в моем личном деле и привлекли кадровиков.

А шел уже 1939 год. На этот раз направили в Военную академию им. М. В. Фрунзе, назначив начальником кафедры оперативной тактики.

Николай Эрастович улыбнулся:

— Верно говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Взлет завидный!

— Не скрою, — сказал Цветаев, — я был рад безмерно. При введении генеральских званий получил чин генерал-лейтенанта.

Берзарин слышал, что Цветаева принимал и беседовал с ним сам Сталин. Цветаев подтвердил. Действительно, встреча была. По какому поводу?

— Тут опять — дело случая, — сказал Цветаев. — Началась война. Фронт требовал генералов с боевым опытом. У меня опыт имелся, во время Первой мировой я в боях с немцами командовал батальоном, а во время Гражданской пришлось командовать дивизией. И я попросился на фронт, просьбу мою уважили. В академии, кроме всего прочего, я изучал иностранные армии. Меня интересовало, что нового в стратегии и тактике приобрели немцы в войне с Польшей, Францией. Анализировал боевые приказы вермахта.