Таким вырисовывается портрет Павла, многосторонний и иногда противоречивый. «Свидетель», чью деятельность описывают «Деяния», не в полном смысле «апостол», как говорится в этих писаниях. Главное действующее лицо «Деяний» — поборник обращения в веру язычников — сильно связан своим иудейским происхождением и никогда не сможет с легкостью «врасти» в греко-римскую среду. Деятельный человек, обращенный в будущее, он очень часто вынужден был обороняться, и ему только и удавалось, что успешно пояснить свои задачи. Честный человек, он тем не менее должен был выяснять отношения с народными властями. Уникальный человек в истории Церкви, он боролся с соперниками и с трудом пробивал себе путь.

Чтобы узнать Павла, пользуясь различными, но в то же время стереотипными источниками, нужно научиться понимать разницу между «божественным человеком», которого ожидали греки, с тем чтобы он воплотил все их чаяния, и боговдохновенным человеком, который повел их к Богу. Разницу между идеальным портретом хорошего иудея и портретом хорошего гражданина, а также признать реальную, сложную личность, которую всюду считали причиной разногласий. Когда можно будет расшифровать риторический и символический язык и найти терминологию, принятую той эпохой, когда станут понятны основные положения классических повествований этой эпохи с их действительными внутренними противоречиями, соотносимыми с историческими и археологическими открытиями, которые все время обогащаются[22], тогда начнет проявляться облик божеского человека, прожившего жизнь для Бога[23].

К сожалению, Павел не проливает никакого света на свое происхождение и семейное окружение: в его глазах важно только его иудейство, и притом самое несомненное[24]. Однако намеки в «Посланиях» свидетельствуют о значительности его семьи: у Павла были родственники повсюду: и на Сицилии, и в Македонии, и в Иерусалиме, и в Риме… Таким образом, вырисовывается портрет иудея, принадлежащего к диаспоре, введенной его соплеменниками со времени его рождения в систему деятельности я торговли в международном масштабе.

Другой источник, которому можно довериться, — это автор «Деяний», приписывающий Павлу знатное происхождение: он — гражданин своего родного города Тарса и римский гражданин, а значит, гражданин мира[25]. Это утверждение иногда ставится под сомнение. Проанализируем его путем сопоставления современных документальных данных.

По праву рождения Павел входит в элиту Империи, состоящую из четырех-пяти миллионов римских граждан[26]. Такое преимущество на Востоке значило гораздо больше, чем на Западе, так как еще до нашей эры итальянцы завоевали страны Востока и расчетливо присоединили их к областям, где римское подданство давалось в исключительных случаях: среди членов афинского совета, которые являлись муниципальной элитой, только шесть процентов добились получения римского подданства в первом столетии. Подданство было огромным преимуществом, так как не было «второстепенных» римских граждан: римский подданный, который по личному статусу сразу же получал судебные и налоговые ручательства, признанные во всей Империи, и право участвовать в общественной жизни, приезжая в Рим, не имел ничего общего с такими «добившимися успеха римлянами», как вольноотпущенники и сыновья вольноотпущенников, которые были ограничены в свободе передвижения и не имели права участвовать в политической жизни Империи в двух-трех поколениях[27].

Чтобы правильно оценить знатность рода Павла, его нужно сравнить с родами его иудейских соотечественников или жителей той же области, получивших римское гражданство к становлению Империи: среди них были князья, такие как Героды, и разумеется, больше всего документы говорят именно о них[28]. Но был также класс гораздо более скромный: владельцы кораблей и все те, кто отличился в римской армии, — для этих последних гражданские войны представляли удачную возможность повышения в чине в продолжение всего первого века до нашей эры[29]. Было большое число артистов и литераторов[30], а также деловые люди, главным образом с Помпеи, получившие подданство за их предприимчивость, а не за несение военной службы. И хотя восточные народы, и иудеи в том числе, не были исключены из этой интеграционной политики, возвышение Герода вызвало в свое время много волнений в Риме[31]. Позже, в первом веке, станет известно об иудействе С. Юлиев и на Востоке и в Риме[32].

Среди иудеев некоторые имели статус рабов. В Риме, в правление Августа, отдельные римские подданные иудеи являлись потомками военнопленных, покоренных и переселенных в столицу между 63 и 37 годами; затем они стали вольноотпущенниками и были вписаны в род, чтобы на них мог распространяться хлебный закон. По прошествии какого-то времени воспоминание об их рабском происхождении исчезало, и их потомки приобщались к полноценному гражданскому сословию. Еще был достаточно распространенный способ стать римским гражданином, зарегистрировавшись в колонии или поступив на военную службу, и получить подданство на основании акта главнокомандующего о даровании данной привилегии[33].

Волнения, случившиеся в Тарсе после захвата власти Октавием Августом в 31 году, вероятно, могли послужить причиной возвышения местного рода, который тогда оказал ценную поддержку римским властям или приверженцам Августа. Жители разделились между Октавием и Антонием, и посланным из Рима посредникам с огромным трудом удалось утихомирить народ, который подвергался тираническим нападениям под предводительством Тиберия еще до 17 года[34].

Тот, кого мы знаем под латинским именем Павел, родился в беспокойном городке, приблизительно в 15 году (во время его обращения, в 34 году[35], он был «молод», значит, ему было около двадцати). По праву рождения он являлся полноценным римским гражданином с tria nomina (тремя именами): имя, дополнительное имя и прозвище.

Вряд ли когда-нибудь будет установлена фамилия рода Павла или даже его имя, которое не было односложным и состояло обычно из первого и дополнительного имени. Имеющиеся на настоящий момент документы указывают только на одно дополнительное имя — Юлий, дарованное в качестве привилегии жителям Тарса в первом столетии нашей эры Цезарем Октавием Августом или Тиберием[36]. Но из этого не стоит делать поспешных заключений, поскольку было также вполне обычным, что подданный брал дополнительным именем имя правителя, к которому имел расположение и который, вероятно, был ему более симпатичен, чем император: так, например, имя Марка Тулиуса (Тулия) непосредственно воскрешает в памяти проконсульство Цицерона в одной из областей. С конца республиканского правления и до времен правления Клавдия каждый новый гражданин мог выбрать имя знатного лица или правителя, который был посредником в Риме, чтобы облегчить демарии[37]. Дополнительное имя Павла могло быть взято из какой-либо фамилии, распространенной в любом из центров римской цивилизации: в центре политической власти на Кипре или на Сицилии; имя известного в Риме литератора или колониста Антиохии Писидийской[38]. Жители восточных стран, имеющие римское гражданство, но не обладавшие большим весом в обществе, принимали малоизвестные дополнительные имена, которые принадлежали местным деятелям.