Ну так вот, кто-то нашел Рори с аккуратной дырой в сердце, и ни следа мальчишки. Жители Ивлингтона представили этот случай на суд моему брату. Что им делать? Разыскивать убийцу? И как поступить с хижиной Рори, с его курами? Кому они достанутся?

Саймон приказал произвести расследование. Сам он никогда не был особенно близок с Джоном и едва знал Марджери. Но они все же были родственниками, и если мальчику удалось выжить, его следовало найти. И не столько для того, чтобы предать правосудию, поскольку смерть Рори явилась для жителей Ивлингтона истинным благословением. Поиски, скорее, велись для того, чтобы выяснить правду и исправить былую несправедливость. В общем, начали искать, перевернули весь домик Рори сверху донизу. Нашли немного. Хозяин пропивал все, что получал за своих кур. Но находки оказались довольно странными и здорово оживили память местных жителей. Под полом на задах дома, оказалось, был вырыт небольшой погребок. Яма в земле, прикрытая досками. И увидев ее, парочка деревенских припомнила кое-что из их редких визитов в дом Рори за курицей или яйцами.

Я кивнула.

— Его обычно запирали там в наказание, — сказала я.

Отец изумленно уставился мне в лицо.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сам рассказал. Не словами. Он показал мне. Ты сказал, что он больше не воспринимает внешний мир. Но ты ошибся. Его разум все еще жив. Он погребен под страшными воспоминаниями. Совсем недавно он сидел в тюрьме, в тесном темном помещении. Теперь, кажется, он заперт там навсегда, если только мне не удастся вывести его оттуда. Я воспользовалась своей способностью видеть то, что видит он, соединить свои мысли с его. Так я надеюсь достучаться до него, пока не стало слишком поздно. А теперь расскажи, что люди вспомнили, найдя этот погреб.

— У меня просто нет слов, Лиадан. Твой дар намного превосходит все способности Конора вместе взятые. Опасный дар.

— Рассказывай, отец.

— Так вот, они начали вспоминать. Порой парнишки нигде не было видно, а Рори говорил, что щенка лучше всего держать в конуре, пока он не научится послушанию. Иногда они подходили к дверям и слышали тихие звуки, словно идущие из-под земли. Будто кто-то там скребся. «Крысы», — отвечал Рори. А один из них прямо-таки видел это, видел, как жена Рори вытаскивала оттуда мальчишку, дрожащего, трясущегося, молчаливого, перепачканного собственными испражнениями. «Грязная свинья», — сказала она и начала бить его по лицу. И самое удивительное — он не произнес ни слова. Не пролил ни слезинки, никак не попытался защититься. Просто стоял и ждал, когда она закончит. От этого она пришла в еще большую ярость и стала бить еще сильнее. Люди не любили ходить к Рори, им не нравилось то, что там происходит. Но никто не смел протестовать. Все его боялись. Кроме того, как говорят местные «все, что происходит у человека в доме — его личное дело».

— А как обнаружили, чей это ребенок.

— А! Во время тех поисков. В хижине нашли вещи, не оставившие никаких сомнений. — Отец полез в карман и вынул оттуда нечто маленькое и мягкое, прочную, отделанную шелковой вышивкой ткань. Он развернул ее между нами на одеяле так, что она оказалась на сердце Брана. Было темно, но мне удалось разглядеть искусную вышивку: листья, цветы, маленьких, крылатых насекомых. — Нет никаких сомнений в том, кому это принадлежало, — сказал отец. — Марджери была настоящей волшебницей во всем, что касалось шитья. Ты помнишь тот узор на мамином синем платье… — Тут его голос прервался. Рана была еще слишком свежа.

— Конечно, — подтвердила я тихо.

— Родственники Марджери на юге разводили пчел, — сказал отец. — Это — ее сумка, она держала там все свои ценности. Немного серебра для ярмарки. Оно, конечно, исчезло. Рори тратил все, что попадало ему в руки. Но саму сумку и остальное ее содержимое он продать не мог, уж слишком ясно было, чьи это вещи, а ведь все знали, что она умерла недалеко оттуда. Просто удивительно, что Рори знал, чей это мальчик и предпочел держать это в секрете. Он не мог не узнать, как только начались розыски. Возможно, он и сам в них участвовал, наравне с людьми моего брата. Так почему же он не привел мальчика, чтобы его доставили домой в Херроуфилд? Нет, он предпочел, чтобы все поверили в сказочку о волках. Он почему-то решил оставить ребенка у себя. Такие как он наслаждаются любой крупинкой власти. Думаю, его забавляла возможность иметь раба. Кроме того, Рори знал, что мальчик — мой родственник, а меня он после того приговора люто ненавидел. Именно поэтому твой мужчина так ко мне и относится. Он рос, слыша обо мне и моих делах только дурное.

— А что было в сумке? — спросила я.

Отец отдал мне маленький металлический медальон на изяшной цепочке. Я взяла его, скорее почувствовав, чем увидев застежку. «Серебро, — подумала я, — с узорчатой финифтью».

— А что внутри?

— Две пряди волос. Одна — каштановая, кудрявая, а другая — темная и шелковистая. Первая прядь принадлежала Джону, вторая — их дочери, умершей вскоре после рождения. Джон подарил ей этот кулон, когда узнал, что она снова ждет ребенка. Дар надежды. Марджери носила его, не снимая. Они и представить себе не могли, что он станет символом смерти и утраты. Никто не знает, как все это оказалось в домике у Рори.

— А, — ответила я. — Но сам он помнит, поэтому я знаю.

— Как он мог запомнить? Ему едва исполнилось три!

— Ее голос. Ее руки. Она спрятала его в погребке. Думаю, они как раз проезжали мимо, когда на них напали, домик-то стоит на отшибе. Прятаться внутри не имело смысла. Пикты не испытывают никакого почтения к чужой собственности. Они просто выкурили бы их оттуда или перерезали бы прямо внутри. А вот ребенка можно было спрятать. Она наказала ему сидеть тихо и не двигаться, опустила его в тесный подпол. Он сделал все, как она сказала, хоть ему и не нравилась темнота, а тем более звуки на улице. Думаю, она просто сложила свои драгоценности вместе с ним — сумку, деньги, медальон, напоминавшей ей о любимых людях. А потом она вышла из домика и побежала, чтобы отвлечь внимание на себя, точно как птица хромает и волочет крыло, уводя хищников от гнезда с беззащитными птенцами. Она умерла, а мальчик так и сидел тихонечко. Он верил, что мать вернется, несмотря на очень долгое ожидание. И вот двери его маленькой тюрьмы наконец открылись. Но вовсе не материнские руки достали его оттуда. Те руки принадлежали чудовищу. Именно тогда его на самом деле поглотила тьма.

Отец серьезно кивнул.

— Мне только и остается, что поверить тебе, твои слова отлично вписываются в то, что говорили местные жители. Я спросил брата, почему люди не заинтересовались внезапным появлением ребенка как раз там, где недавно исчез другой. Но в Ивлингтоне на этот вопрос не нашлось внятных ответов. Похоже, ребенка достаточно долгое время держали взаперти. Люди иногда слышали плачь. Но он не возбудил их любопытства, скорее наоборот. Люди в тех краях суеверные. Стали поговаривать, что это плачет призрак съеденного дикими зверями малыша. Люди поверили и предпочитали держаться на расстоянии. Позже, когда мальчишка стал выходить из дома и появляться в деревне, никто даже не подумал, что это может быть тот самый ребенок. Они сказали «этот подкидыш совсем не походил на сына знатного лорда».

— Они много лет спокойно смотрели, как мучают и избивают ребенка, и никто ничего не предпринимал?

— Чтобы вмешаться в дела такого человека, как Рори, нужно обладать недюжинной смелостью. Высокий, сильный, злобный — он обладал соответствующей репутацией. Его все боялись. А Саймон тогда ничего об этом не знал. Знай он, возможно, вмешался бы. Но его донимали собственные проблемы. Я чувствую себя виноватым за это, Лиадан. Это тяжкий груз. Просто непростительно, что сын Джона подвергался таким издевательствам настолько близко от дома. Как видишь, твой парень был прав, обвиняя меня. Ответственность за то, что он стал разбойником лежит на мне. Я не смог бы предотвратить смерть его матери. Но я сумел бы защитить его.

— Прошлого не перепишешь, отец.