В субботу утром Джоузи кашляла, у нее болели глаза.

В воскресенье она с трудом заставила себя встать с постели, собираясь печь булочки, потом вспомнила, что сегодня магазин не работает и ничего печь не нужно. Она выпустила Молли, снова легла в постель и с головой закрылась одеялом. Сегодня она ничего делать не станет.

Кент проснулся в два часа ночи. За окном его спальни выла Молли.

— Ради бога! — Мужчина отбросил одеяло, шатаясь, подошел к парадной двери и распахнул ее. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о собаке, которая боится темноты? — Давай, входи, — проворчал он.

Молли залаяла, потом повернула голову в сторону домиков.

В сторону домика Джоузи.

Кет выбежал за дверь, вспомнил, что он совершенно голый, и бросился назад, чтобы натянуть джинсы и рубашку. Кое-как одевшись, он выскочил из дома и помчался вслед за Молли.

На него нахлынул страх.

Пусть с ней все будет в порядке! Пусть с ней все будет в порядке!

В домике горел свет. Он заколотил в дверь, потом попробовал ее открыть. Заперто. Заглянул в окно, но ничего, не увидел из-за занавесок. Он снова заколотил в дверь.

— Джоузи! — Кент подергал ручку. — Джоузи!

До него донесся стон, потом шарканье… Дверь открылась. Он посмотрел на нее, и его охватили жалость, нежность и беспокойство. Она выглядела ужасно. Хуже, чем ужасно.

Джоузи схватилась за косяк и прижалась к нему головой.

— Чем могу помочь?

— Дорогая, по-моему, ты не здорова.

Она покачнулась. Кент бросился к пей, обнял одной рукой за талию, потом подвел ее к дивану и усадил. У нее был жар.

— Может, поэтому мне так нехорошо, — невнятно произнесла она.

Джоузи хотела снова лечь, но он ее остановил, и она прислонилась к нему.

— Обещаю, что дам тебе снова лечь спать, как только ты ответишь на пару вопросов.

— На мне дурацкая пижама. Мне нужно надеть халат.

Кент чувствовал — Джоузи слишком устала и плохо себя чувствует, чтобы беспокоиться о халате.

Но он пожалел, что она привлекла его внимание к своей пижаме. На ней были короткие бледно-розовые шорты и трикотажная рубашка с изображенными на ней пушистыми белыми овцами, прыгающими через забор.

При других обстоятельствах это было бы просто волнующе.

— Скажи, где у тебя больше всего болит.

— Грудь. Трудно дышать.

— У тебя астма?

Джоузи покачала головой и прижалась к Кенту еще сильнее, положив голову ему на плечо. Она закрыла глаза.

— Джоузи! — Мужчина обхватил ладонями ее лицо. — Я хочу, чтобы ты открыла рот и высунула язык.

Она открыла один глаз, потом подняла руку и погрозила ему пальцем.

Он не удержался от улыбки. Неужели она пытается шутить, когда так плохо себя чувствует? Ему захотелось поцеловать ее в лоб.

— Доверься мне, хорошо? Я — врач.

Она послушалась. Взглянув на ее горло, он убедился в том, что она серьезно больна.

Горло и грудь. И жар. Ей нужны антибиотики. И еще ей нужен сон.

Кент помог Джоузи забраться под одеяло.

— Когда ты ела в последний раз?

Но она уже задремала, и Кент понял, что ответа не получит. Он заметил почти не тронутый бульон в чашке и сделал выводы. Налив в стакан воды, он заставил девушку сделать несколько глотков.

— Останься, — приказал он Молли, которая легла на коврик у дивана.

Вернувшись к себе, Кент взял упаковку антибиотиков широкого сцектра действия, взял ночник, стоявший возле кровати, и направился обратно в домик Джоузи.

Он заставил ее принять две таблетки и выпить еще несколько глотков воды, потом охладил ей лоб холодным полотенцем. Поставил ночник на стол и уселся возле Джоузи, собираясь дежурить у ее постели.

Джоузи снова приснился этот сон. Этот очаровательный сон, где Кент с беспокойством наклоняется над ней, ласково касается ее лица приятно холодными руками… Комнату заливает мягкий свет. Она попыталась улыбнуться Кенту, попыталась сказать, что считает его замечательным… и волнующим, но у нее ничего не вышло.

Потом она закашлялась. Казалось, ей в легкие напихали битого стекла. На миг у нее создалось впечатление, что ее подняли и поддержали сильные руки, но потом все потемнело, и она погрузилась в глубокий сон.

Когда Кент приснился ей в следующий раз, она захотела, чтобы он покинул ее сны. Почему ей не снится что-нибудь другое? Почему они не могут плыть вниз по широкой, медленной реке на красивом понтоне, сидя на подушках? Или лежать на поле среди цветов, под лазурным небом и слушать ленивое жужжание пчел?

Конечно, он по-прежнему выглядел волнующе, но он ей досаждал. Ей не хотелось принимать таблетки и пить воду.

Во сне она была слабой, как котенок. Не успев защитить себя, она снова оказывалась на подушке,

и ее лоб ласково поглаживали. А Джоузи не могла вспомнить, с чем она хотела бороться.

Это же сон!

Джоузи открыла один глаз. В окна лился мягкий свет. Она поняла, что проспала дольше, чем собиралась. Джоузи сделала вдох. У нее все еще болела грудь, но уже меньше. Определенное улучшение.

Она медленно села в кровати, убрала волосы с лица и застыла. За кухонным столом на одном из жестких стульев сидел Кент. Он крепко спал. Что он здесь делает? Джоузи вспомнила кое-какие из своих снов и спросила себя, действительно ли то были сны. Девушка нахмурилась. Она смутно помнила, что прошлой ночью открыла ему дверь.

Молли неуклюже встала с коврика, потянулась и зевнула. Увидев Джоузи, она весело залаяла. Кент вскочил на ноги, подбежал к Джоузи, положил ей руку на лоб и пристально посмотрел на нее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жутко, — простонала она.

Он широко улыбнулся.

— Я рада, что тебе смешно. — Она отбросила одеяло и потянулась за халатом.

Он перестал улыбаться.

— И что ты, скажи на милость, делаешь?

— Нужно печь булочки. — Лиз будет их ждать.

— Нет, не нужно.

Кент насильно уложил Джоузи в кровать, укутал ее одеялом и присел рядом.

— Сегодня ты будешь лежать. Весь день.

— Но…

— Предписание врача.

— Меня осматривал врач?

После некоторого колебания Кент кивнул.

— Да.

Она этого не помнила.

— Ты можешь позвонить Лиз и объяснить, что…

— Я уже об этом позаботился.

— Но ведь еще нет и восьми часов.

— Без двадцати восемь, — подтвердил он, взглянув на часы.

— Боже! Когда ты ей звонил? Я… Спасибо.

Кент нахмурился.

— Как ты думаешь, какой сегодня день недели?

— Конечно, понедельник.

— Ошибаешься, Джоузи.

— А какой сегодня день?

Кент потер рукой затылок, ему на лоб упала прядь волос.

— Четверг.

— Четверг! — Она села в кровати, но ей стало трудно дышать, и она снова опустилась на подушки. Как она могла потерять три дня? У нее пересохло во рту. — Ты за мной ухаживал все это время?

Он кивнул, и ей захотелось закрыть лицо руками и съежиться.

— Мне жаль.

— Ничего особенного.

Ничего особенного. Он шутит, верно?

Видел ли он меня голой?

- Так тебе и надо! Тебе не-следовало говорить, что ты не моя нянька! — внезапно рявкнула она. — Ты не должен так искушать судьбу.

Мужчина моргнул, потом широко улыбнулся.

— Ты не из тех пациентов, кто будет ворчать, иронизировать и жаловаться, а?

— Извини.

— Так мне и надо!

— Извини, что я так тебе досаждаю.

Ласково глядя на Джоузи, Кент сжал ее руку.

— Я уверен, ты бы предпочла не болеть.

Он выпустил ее руку, и она откинулась на подушки, чувствуя, что ей трудно дышать.

— Итак, в наказание я три дня буду играть в шахматы с худшим шахматистом в истории.

Джоузи пристально посмотрела на него, потом рассмеялась.

— Значит, я должна провести в постели три дня? Вот что прописал врач?

— Самое меньшее.

Внезапно ей захотелось спать,

— Я не могу все время лежать.