Уже начинало смеркаться, когда мы отвалили от погрузочного мола. Настроение у всех было праздничное. Всех рабочих и механиков, проведших погрузку, наградили по–царски и, конечно, не деньгами, а нашей русской национальной водкой. Я забыл указать, что среди имущества отряда было несколько бочек рафинированного спирта, который предназначался для предотвращения замерзания воды в радиаторах танков.

В те дни полной разрухи отбытие «Дона», хотя и на буксире, было большим событием для города Николаева, и поэтому оказались желающие воспользоваться этим необычным путешествием. Наш командир всех любезно принимал и никому не отказывал.

Разойдясь по своим каютам, танкисты стали копошиться в своем незатейливом имуществе и извлекать из него что‑нибудь подходящее для встречи Нового года. Все ставилось на стол в кают–компании, а наши милые дамы, верные спутницы своих мужей–танкистов, хлопотали около этого стола. С разрешения командира отряда механики отряда осветили кают–компанию и палубу имевшейся у нас в отряде небольшой электростанцией. Среди неожиданных пассажиров оказалась и одна известная балерина X., за которой наперебой ухаживали наши холостяки.

Не прошло и часа в таком приятном времяпрепровождении, как наш транспорт неожиданно что‑то сильно потрясло и мы остановились. Все бросились на палубу. Оказалось, что, уже подходя к устью реки Буг, мы попали на мель. Все попытки буксира снять нас с мели ни к чему не привели. Пришлось послать буксир назад в Николаев с просьбой заменить его более сильным. Конечно, хотя такая неожиданная остановка и поубавила наш энтузиазм, подогреваемый балериной, но все же, несмотря на это, мы все приступили к нашей скромной новогодней трапезе.

Но вот вдали замелькал огонек на мачте подходящего буксира, и мы услышали условный сигнал сирены. К нашему сюрпризу, пришло два буксира, которые совместными усилиями сняли нас с мели, и мы уже без всяких приключений продолжали наш путь в Одессу.

Транспорт «Дон» в порту Одессы

По прибытии в Одессу мы попрощались с гостями–пассажирами, а наш транспорт «Дон» был пришвартован к молу «РОПИТа» (Русского общества пароходства и торговли). Выгрузить танки мы не смогли, так как в Одесском порту не оказалось достаточно мощного крана. И танки фактически были бесполезны, оставаясь в трюме «Дона». Все это было подробно доложено генералу Шиллингу, указав, что в случае вынужденной эвакуации Одессы мы легко со всем нашим ценным грузом можем попасть в руки красных. Но в штабе генерала Шиллинга командир отряда полковник Миронович [139] был заверен, что все меры по доставке транспорта «Дон» в Севастополь будут приняты и что они уже теперь приступили к выполнению этого плана. Примерно каждые три–четыре дня наш командир наведывался в штаб генерала Шиллинга, но все оставалось без перемен. Буксира нам не давали.

Обширный и глубокий порт Одессы, можно сказать, находится как бы у подножия города Одессы. Вдоль порта идет широкая улица, которая, разветвляясь, постепенно поднимается к городу. Также помнится мне широкая мраморная лестница, ведущая из города прямо в порт. На этом склоне города находится множество домов, окна которых смотрят на залив, переходящий вдали в Черное море. Это приблизительное описание порта и склона города специально сделано для объяснения последующих событий.

Такое положение дел продолжалось до 25 января 1920 года (по ст. стилю). Необходимо упомянуть, что нам на транспорт подбрасывались письма от местных большевиков. В письмах, называя всех нас по именам, предлагалось нам перейти на их сторону, обещая полную амнистию. В случае же нашего несогласия они давали нам слово большевиков, что транспорт «Дон» из порта Одессы никуда не уйдет. Конечно, о письмах докладывалось в штабе генерала Шиллинга, но на них серьезно внимания не обращалось.

Итак, утром 25 января (ст. стиля) 1920 года из города стала доноситься стрельба. Толпы беженцев со своим скарбом устремились на молы. Уже кажется, что все корабли и яхты заполнены, а беженцы все прибывают и прибывают. К автору этого очерка подошел командир отряда полковник Миронович и предложил сопровождать его в штаб. Захватив ручные гранаты, а за плечи закинув карабин, я поспешил за командиром. Поднявшись в гору, мы увидели на перекрестках стоящие офицерские дозоры. По некоторым улицам пройти было нельзя, так как большевики, стреляя из пулеметов вдоль улицы, расстреливали каждого, выходящего из дома. На тротуарах и посреди улицы лежало несколько трупов.

Все же нам удалось дойти до штаба генерала Шиллинга. Но никого там уже не было. На столах стояли пишущие машинки. В одной из них был незаконченный приказ, на полу валялись какие‑то бумаги. Видно было, что штаб оставили неожиданно и в спешке. Разглядывать брошенные документы у нас не было времени, и мы поспешили в канцелярию английского представителя. Там также, кроме брошенных бумаг, мы ничего и никого не увидели. Пришлось идти назад. Но путь, по которому мы пришли, был уже в руках красных. Сделав небольшой крюк, мы вышли к мраморной лестнице, которую охраняли юнкера — какого училища, не помню. Спустившись по лестнице в порт, мы вернулись на транспорт.

Обезумевшие беженцы метались по порту, но все уже было полно, и никого больше не принимали. Мы видели, как отошел переполненный транспорт «Владимир», вот отходят небольшие частные яхты. У одного из молов пришвартован английский миноносец, палуба которого уже пестрит толпой беженцев. Улица вдоль порта опустела, видны только отдельные запоздавшие. Вдруг раздалась трескотня пулеметов, а затем на молу у английского миноносца, который еще принимал беженцев, разорвались одна за другой две гранаты. Миноносец рванул и, оборвав швартовы, поспешно покинул порт. Порт опустел. Все, что могло уйти, ушло. Красные сдержали свое слово, транспорт «Дон» остался в порту, а обещание генерала Шиллинга оказалось пустой болтовней. Мы, танкисты, были предоставлены самим себе.

Роль танкистов в спасении транспорта «Дон»

На экстренном собрании господ офицеров и командира отряда было решено, что, если к вечеру мы не достанем буксира, взорвать транспорт, а самим, захватив пулеметы и гранаты, пробиваться в Румынию.

На молу у выхода на улицу была поставлена баррикада с дежурившими у нее вооруженными танкистами, под командой капитана (тогда поручика) князя В. П. Микеладзе. [140] На палубе транспорта установили пулеметы с танков, а на капитанском мостике поставили пулемет «виккерс». С этим пулеметом были знакомы только двое из танкистов — поручик Любич–Ярмолович [141] и я. Мы по очереди находились у пулемета и вели тщательное наблюдение за портом и домами, расположенными на спуске к порту. Ведь из каждого окна мог быть открыт по нам губительный огонь. Мы были как на ладони.

Тем временем к нам прибывали отдельные группы беженцев, даже с детьми. Среди них были и военные, почему‑либо отставшие от своих частей. Каждому из них было объяснено наше безвыходное положение. Но они верили нам, танкистам, энергичным и решительным воинам. Вскоре стали появляться парламентеры большевиков с белыми флагами, предлагая нам сдаться. Конечно, мы ни в какие переговоры с ними не вступали. Под вечер по улице вдоль порта проехал большевистский бронеавтомобиль. С него махали белым флагом и кричали, предлагая нам перейти на их сторону: «Ведь все равно мы вас возьмем».

Видя бесцельность их уговоров, красные открыли ружейный и пулеметный огонь по «Дону». Среди чинов отряда появились раненые. Уже вечерело, и нам ясно были видны вспышки их выстрелов. По ним с транспорта сразу открывали точный огонь из нескольких пулеметов. Было бы ошибкой думать, что мы сидели сложа руки, ожидая, что нам кто‑то поможет. По распоряжению командира отряда была выделена хорошо вооруженная группа танкистов с целью обследовать по возможности все молы в надежде найти буксир. К сожалению, из моей памяти стерлись имена наших разведчиков, единственно помню, что в эту группу входил водитель танка «Генерал Скобелев» капитан В. Бекич (тогда он был в чине поручика).