С этими словами Альберта улыбнулась и подняла свою фарфоровую ножку, словно собиралась сделать какой-то сложный танцевальный пируэт, подол её суконной синей юбки легко скатился вниз, обнажая мраморно-белую кожу. Она слегка провела по ней рукой, давая понять Мануэлю, чтобы он внимательно наблюдал за ней. Вот носочек её ступни легонько упёрся в стеклянную стену и пополз вверх, остановившись на уровне глаз священника. Затем она опустила всю ступню, слегка надавив и как бы отыскивая точку опоры, а потом… Просто оттолкнулась от земли и, поставив на стекло вторую ногу, спокойно пошла вверх, придерживая низ юбки так, чтобы он не упал на непозволительную длину. Под изумлённым взглядом Мануэля (его никогда не оставляли равнодушным подобные вещи), Альберта поднялась по стене до потолка, и так же плавно дальше вверх. Тёмные густые косы упали плетьми вокруг её худенького стройного тела и, когда она, словно во сне, дошла по потолку до середины куба и остановилась, они тихо, но грозно качнулись, так, словно бы внутри них была своя собственная жизнь.

У Мануэля перехватило горло, когда пленница вновь повернулась к нему — на этот раз в её глазах не было и тени разврата или насмешки. Она смотрела на священника спокойно, и в то же время отстранённо. Сделав обратно к нему пару шагов, чтобы ему было легче её услышать, она произнесла:

— Но это не так.

Опомнившись, Мануэль порывисто отвернулся и направился к выходу из темницы, на ходу бросив ей сдавленным охрипшим голосом:

— Узнаем кто прав через три дня!

Когда створки ворот практически захлопнулись, он всё же мельком заглянул в камеру — в центре куба стояла Альберта, но уже на полу, и глядела ему вслед взглядом, в котором ясно читался животный страх.

Глава 4 Так рождаются неприятности

Минни сидела с дымящейся чашкой кофе в маленьком кафетерии под названием «Весёлые зёрна Бобби». Обжигающая жидкость никак не хотела согреть её, а руки тряслись мелкой дрожью, отчего «кофейная гладь» стаканчика исходила микроскопическими волнами. Дело, конечно же, было не в холоде, а в недавней истерике по поводу младшей сестры, которая абсолютно опустошила девушку. Гро кое-как смогла её успокоить, иначе всё непременно закончилось бы нервным срывом и походом к личному психологу как минимум на четыре сеанса в течение месяца. Сейчас Минни никак не могла сосредоточится на той простой задаче, которую установила для неё сестра. «Ты просто сиди и пей кофе, ладно?», — сказала она, а сама пошла заказать себе что-нибудь поесть (как раз было четыре часа пополудни — для Грослин это всегда было знаком того, что пора обедать).

Ожидая Гро, Минни сидела и думала о том, насколько изменились отношения в их семье за последние два года, и насколько само понятие «семья» трансформировалось в понятие о честности и подлости, о помощи и заботе — терминах, абсолютно изменивших своему первоначальному значению между тремя конкретными людьми.

Сколько она помнила себя в детстве, их всегда было четверо: любящие друг друга мама и папа, старшая, вечно поучающая её Гро (на которую Минни так хотелось походить — сначала внешне, а затем и внутренне), и она сама — Минни. Непоседа и вечная почемучка, интересующаяся самыми ничтожными и серьёзными вещами одновременно — от «Почему гусеница ползает, у неё ведь нет ножек?», до «Отчего взрослые считают звёзды — огромными? Они же маленькие и блестящие».

Грослин была на пять лет старше Минни, и это в глазах девочки казалось целой жизнью. Гро всегда могла дать дельный совет там, где родители не в силах были помочь своей шустрой дочке, а родительской любви обеим сёстрам хватало с лихвой, поэтому соперничества как такового, между ними не наблюдалось. Жизнь в маленьком коттедже на окраине городка Вэлридж никогда не казалась им пресной и скучной. И Грослин, и Минерва (её мать обожала греческую мифологию) всегда были заняты — каждая своими интересами и обязанностями в плане домашнего хозяйства, возможно, поэтому сейчас девушка особо остро страдала от внезапно свалившегося на неё огромного запаса свободного времени.

Когда Минни вошла в подростковый возраст, она начала осознанно развивать свою личность, без участия Гро, которой на тот момент и помимо младшей сестры хватало забот. Грослин очень серьёзно относилась к учёбе — так как видела в этом залог своего успешного будущего. В то время она мечтала стать преподавателем Права на юридическом факультете в Кембридже. Минни же всерьёз заинтересовалась социальной педагогикой, особенно проблемами адаптации подростков из «неблагополучных» семей в условиях нового трудового коллектива — после освобождения из колоний для несовершеннолетних, или же по окончании жизни в детском доме.

Однако будучи студенткой, девушка очень скоро поняла, что методы, предлагаемые профессорами с кафедры педагогических наук — на практике оказываются малоэффективными. В лучшем случае они приводили «детей улиц» снова в исправительные учреждения. В худшем же — те навсегда были потеряны для общества, нетерпимо относящегося к людям «со справкой». «Пушистые» обыватели, никогда не получавшие в своей жизни даже штрафа за парковку, смотрели на тех, кто пытается использовать свой «второй шанс» так, как будто они, по меньшей мере ВИЧ-инфицированные, и, следовательно, им уже ничто не поможет. Тогда какой смысл создавать для них условия, комфортные для совместного существования? Понятно и так, что главное здесь — не «заразиться» самому, поэтому основной «работой» таких сотрудников, на чью долю выпало «помочь социально нестабильному элементу окончательно закрепиться в данной социальной структуре в качестве положительного» было, по сути, стремление «помочь» ему незаметно покинуть трудовой коллектив по собственному желанию.

Подобные сухие перечни формальных отговорок, прикрывающих элементарное нежелание работать с прикреплённым к нему подростком, вызывало у Минни страстное желание самой «посадить» таких «социальных патронатчиков» в тюрьму на пару месяцев. Во многом, именно желание реально помочь тем, кто находится на грани полного погружения в криминальный мир (будучи при этом ещё ребёнком) и толкнуло девушку пойти работать в полицию в соответствующий отдел. Да, она не могла проследить за тем, чтобы патронат выполнял свою работу, зато она сама чётко выполняла свою — не давала девочкам становится проститутками, отдавая себя за еду или наркотики, «вытаскивала» парней из якобы подростковых хулиганских группировок, в свою очередь являвшихся «пушечным мясом» более крупных местных преступников.

Что же касалось личной жизни, то и тут у Минни было всё, что называется «ровно да гладко». Вытянувшись в стройную кареглазую особу с пронзительным, как иногда говорил папа «испанским» взглядом, и будучи обладательницей сногсшибательных каштановых волос ниже талии, девушка без особого труда обзавелась поклонниками — сначала в школе, а потом и в институте. Правда, все её многочисленные романы были совсем непродолжительными, однако сама Минни объясняла подобную закономерность весьма практически: с каждым новым парнем она всё быстрее узнаёт его непривлекательные стороны, и чем их у него оказывается больше, тем скорее «страсть» подходит к своему логическому завершению.

Так и проходила бы её жизнь (и жизнь Гро) спокойным, уверенным шагом, если бы на заднем фоне не присутствовала постоянная угроза, тихая, но всё чаще обещавшая разразиться бешеным штормом. Ровно в тот момент, когда, о ней, казалось бы, уже все забыли — угроза исполнила своё «обещание», разорвав жизнь девушек на две дикие части под названием «до» и «после».

А самое смешное, что началось всё это ещё много лет назад, когда Минни было семь, а Грослин — двенадцать лет, но тогда никто из них не придавал этому должного значения. Зря. Если бы они ещё тогда всерьёз подумали над проблемой и попытались бы всё сразу решить — сейчас, возможно, им не пришлось бы платить столь высокую цену…

Когда на свет появилась Синайя, родители были дико счастливы — ещё бы, такой сюрприз накануне Рождества! Но очень скоро выяснилось, что у девочки имеются серьёзные нарушения психики, способные в будущем развиться до настоящей патологии. Мистер и миссис Кроу сделали всё возможное, чтобы их поздний ребёнок получил шанс на нормальное существование в социуме: провели несколько операций на мозге девочки, занимались вместе с ней в специальной школе для детей, отстающих в развитии… Гро и Минни честно переживали за сестру и искренне обрадовались, когда Син — так назвала синеглазую дочку Аманда Кроу, начала поправляться.