Персидский историк XIII в. Фахр ад-дин Мубарак-шах указал и еще на одну любопытную цепь связи Хазарии и Руси, уходящую, видимо, ко времени не позднее IX в.: «У хазар, - сообщает он, - есть такое письмо, которое происходит от русского; ветвь румийцев, которая находится вблизи них, употребляют это письмо, и они называют румийцев руссами. Хазары пишут слева направо и буквы не соединяют между собой. У них 21 буква... Та ветвь хазар, которая пользуется этим письмом, исповедует иудейство»[217].
Совершенно очевидно, что письмо, заимствованное хазарами от руссов, не имеет отношения к славянскому письму. Но это не греческое, и не иудейское письмо. Алфавит начинался с буквы «ш», а первой буквы иврита и греческого алфавита - «алефа» - в нем не было вообще. Вместе с тем восточный автор обратил внимание на способ написания типично западный: слева направо. С этим «русским» письмом Хазарии (или Алании) должно быть сопоставлено и еще одно письмо: именно «русьские письмена», обнаруженные Константином Философом во время его поездки в Крым и затем в Хазарию в 861 г.[218] Этими «письменами» были написаны Евангелие и Псалтирь. И, следовательно, предполагается присутствие в Крыму прослойки русов-христиан уже в середине IX в., то есть ранее возникновения Тмутараканской епархии при патриархе Фотии (ум. 867).
Мнение Березовца о тождестве русов с населением салтовской культуры имеет определенное основание. Их этимологический исток заложен уже в этнониме роксоланы - светлые или белые (в социальном смысле) аланы, то есть та часть аланских племен, которая претендовала на первенство среди них. Русы, например, смешиваются с аланами у Низами[219]. А в Азербайджане X-XI вв., как заметил С.П.Толстов, русов должны были знать[220]. Но «конные» русы, «белые» русы - не единственное с таким именем племя и на юге, не говоря уже о Западной Европе. «Повесть временных лет» постоянно говорит о «ясах и касогах» - аланах и черкесах, ни разу не называя их «русами». И не только на Балтике и в Киеве, но и на Крымско-Тмутараканском побережье были и иные «русы», коих воспел автор «Слова о полку Игореве». И эти русы традиционно связывались с морем. Само название Черного моря как «Русского» - определенное переосмысление. Кельтские саги выводили себя из мест, близких к «Маре Руад» - Красному морю. В славянских языках вплоть до XVI в. море называлось «Чермным», то есть «Красным». Красный цвет до XVII в. вообще обозначался словом «чермный» («Черная Русь» на Немане - тоже произошла из «Чермной» Руси). И название «Русское море» - вариант традиционного названия, увязываемый с этнонимом.
Значению этнонима «Русь» (исходя из представления о существовании одной «Руси») посвятил весьма полезное исследование В. Завитневич. Он отправлялся от заключения современника конфликта Константинополя и Киева в середине X в. лангобарда Лиудпранда, проживавшего в Северной Италии: «Это есть северный народ, который греки по наружному качеству называют руссами, а мы по положению их страны нордманнами»[221]. В. Завитневич напомнил и вроде бы давно и хорошо известные источники. Популярный у первых русских летописцев Георгий Амартол (ок. 867 г.) дал описание нападения росов на Константинополь. В описании хрониста, нападавшие «своим видом показывали кровопролитие». Примерно так же воспринимался библейский Рос (Рош). Вообще пурпурный цвет напоминал кровь и огонь. «Румяными или рыжими» представлял в начале X в. русов-торговцев в Великом Булгаре арабский автор Ибн Фадлан. От «цвета лица и власов» выводил название «Русь» автор Хронографа «второй редакции»[222]. Обозначение цвета помогает и различению разных видов русов: восточных (белых) и западных. Особенно важен этот указатель при проведении границы между «красными» и «белыми» в юго-восточной части Прибалтики, да и на всем Волга-Балтийском пути.
С конца IX в. русы неоднократно вторгаются в прикаспийские области, проникая до Бердаа. Нападения русов около 912-913 и 943-944 гг. отражены во многих, в том числе и в близких по времени к событиям, восточных источниках. Одним из наиболее осведомленных и авторитетных авторов середины X в. является Масуди. Им, между прочим, было отмечено, что «руссы состоят из многих народностей разного рода»[223]. Это указывает на определенный отрыв претендентов на первенство среди родственных племен от собственной этнической почвы - явление нередкое в эпоху перехода от племенного строя к государственному. Имело значение, конечно, и соседство с весьма агрессивным Хазарским каганатом. К тому же Масуди мог объединять под одним именем и этнически разноплеменных русов. Масуди хорошо представляет Меотское или Хазарское (в данном случае Азовское) море, соединяющееся 10-мильным проливом с «Русским» морем. Пролив служит защитой для прилегающих районов от кораблей «Кудкана» и «других племен русов». Самое многочисленное племя русов называется, по Масуди, эль-Лудзана (ал-Луд'ана).
Масуди бывал в южных прикаспийских областях и на Кавказе, а потому представления его вызывают особый интерес. Как и другие восточные авторы, он прежде всего становится объектом спора норманистов и антинорманистов. Так, В.Ф. Минорский «самое многочисленное племя» читал как ал-Урмана и таким образом отождествил русов с норманнами[224]. От такого рода идентификации лучше бы воздерживаться хотя бы до тех пор, пока не выяснится, каких именно русов имел в виду Масуди.
Как и у многих других восточных авторов, у Масуди Прибалтика приближена к Причерноморью. Он знает прибалтийских славян и распространяет их земли вплоть до Хазарии[225]. Знает он и о самых тесных контактах прибалтийских славян и русов. Но русов он все-таки локализует на юге, в Причерноморье. Это хорошо видно из его объяснения пути, которым русы вторглись в 844 г. в Андалузию (Испанию), где они разграбили Севилью. Масуди возражает против мнения, что русы пришли через Гибралтарский пролив. «Я думаю, а Аллах лучше знает, - добавляет он, - что этот пролив соединяется с морями Майтас и Понтос, а этот народ - рус, о котором мы уже упоминали, ибо никто, кроме них, не ходит по этому морю, соединяющемуся с морем Океан»[226]. В данном случае не имеет значения маршрут пиратов-русов. Важно, что с точки зрения Масуди, русы жили в Причерноморье близ Азовского моря.
Примечательно, что оба больших похода на Каспий русы совершали параллельно с походами киевских князей на Константинополь. В первом случае операции на Черном море и на Каспии могут все-таки быть совмещены, как последовательно развивающиеся во времени: в 911 г. Олег заключил мирный договор, в 912-913 гг. русы отправляются на Каспий. Но имеются в описании этих двух операций и трудно сопоставимые разноречия. По летописи, ладьи Олега вмещали по 40 мужей (по другой версии, ладьи имели 12 «уключин», т. е. весельных мест, что также предполагает команду из 40 мужей - три смены весельных и рулевых)[227]. По Масуди, на Каспий прибыло 500 судов по 100 чел. в каждом. Это более крупные, морские суда. Масуди знает, что русы прошли из Черного моря в Азовское, затем поднялись «рукавом реки» до «Хазарской реки», т. е. Доном (он считался рукавом Волги) до волока на Волгу, по которой и спустились на Каспий[228]. На Каспии русы несколько месяцев жили на островах, как люди, привыкшие к морскому образу жизни. При возвращении назад они были полностью перебиты хазарами.
Русские летописи ничего не знают о походах на Каспий. Они зафиксировали восторженно преувеличенное предание об успешном походе Олега на Константинополь, для чего, как минимум, необходимо было, чтобы певцам было кого прославлять. На Каспий, очевидно, ходило другое крупное войско (иначе русы не смогли бы на протяжении многих месяцев господствовать над густонаселенными районами). Все это войско погибло. Трудно представить, что столь крупная неудача не повлияла даже на описание княжения «вещего Олега».
О походе русов на Бердаа в 943-944 гг. сообщает ал-Макдиси (ок. 966), Ибн Мискавейх (кон. X в.), Ибн ал-Асир (XIII в.), воспроизводивший рассказ воевавшего с русами правителя Азербайджана Марзбана[229]. В этом рассказе говорится о приходе русов к берегам Куры, где и развиваются основные события. Русы пытались установить сотрудничество с местным населением, предполагая, возможно, обосноваться здесь навсегда. Мусульманский автор, во всяком случае, не сомневается в искреннем желании русов поддерживать определенный порядок в округе и вину за срыв этой попытки возлагает на своих единоверцев. В конце концов русы ушли из-за начавшихся в их стане эпидемий, что, по мнению Бартольда, произошло не раньше лета 945 г.[230] Ал-Макдиси, описывавший эти события два десятилетия спустя, отмечает, что русы «владели Бердаа в течение года и издевались над мусульманами, и насильничали над их харимами, как никогда еще не делали этого никакие язычники. И вот погубил всех Аллах при помощи холеры и меча»[231].