- Не сложилась, значит, жизнь семейная… Пишет хоть?..
- Писал… Раньше. - Ответила Мила грустно. - А за последних два месяца ни одного письма нет!.. Не знаю, что и думать…
- Так ты, поэтому вся не своя последнее время? - Проговорила с пониманием Морозова. - Дура девка! Война кругом! Да мало ли что могло быть? Почта не сработала, часть перебросили на другое место… А у тебя все мозги набекрень…
- Это я сама, Зоя Павловна, во всем виновата. - Ответила лейтенант. - Мы поссорились перед моим отъездом в «Школ»… Он писал мне, а я не отвечала. А как письма перестали приходить, так я поняла, насколько он мне дорог…
- Да-а!.. Ты действительно, дура, Людмила… - Проговорила старшина. - Он же воюет там! Как же так можно-то, а? Не зря люди говорят: «Что имеем - не храним, потерявши - плачем!..»…
- Ничего, Зоя Павловна, сложится еще! - Она села, взяла в свои ладони ладонь старшины, и весело посмотрела ей прямо в глаза. - Вы знаете, куда нас направили, Зоя Павловна?
- В стрелковый полк… - Морозова удивленно посмотрела на лейтенанта.
- Правильно! - Улыбнулась мечтательно Сизова и вскочила с топчана. - Только это мой полк, понимаете?! Полк, в котором я целый месяц перед «Школой» провоевала, понимаете?! В котором и Сережка мой воюет!
- Вот, значит как… - Глаза старшины Морозовой затянулись в эту минуту какой-то странной пеленой.
Она тоже поднялась с тюфяка, подошла к оружейной пирамиде, и вынула из нее свою винтовку. Нервно передернув затвор, заглянула внутрь, потом взяла из пирамиды несколько обойм, и так же нервно стала теребить их пальцами. Потом с каким-то странным выражением лица посмотрела на Сизову:
- Ну, правильно все, Милка… Все правильно… Война войной, а жизнь продолжается… - И с этими словами старшина зарядила свое грозное оружие и со щелчком дослала патрон в патронник. - Это вам, молодым, и любить друг друга, и детишек рожать положено… Это правильно, что ты за любовью едешь, дочка… Так и должно быть…
- А вы-то? Вы-то зачем едете, Зоя Павловна? - Лейтенант вплотную подошла к старшине и загула ей в глаза. - Вам же уже…
- А я, Милка, отомстить еду!.. За мужа своего погибшего, за то, что дочку мою, соплюшку еще совсем, эти фрицы проклятые воевать заставили!..
Морозова-старшая отвернулась от Людмилы, пытаясь спрятать от нее предательскую слезу, и заговорила зло, отчеканивая каждое слово. И слова эти падали, словно пудовые гири:
- Я теперь этих гадов очень крепко «любить» буду! Каждым выстрелом своим!..
Сизова с пониманием посмотрела на своего бывшего тренера, и перевела взгляд на стайку девчонок, сгрудившихся около печки в ожидании кипятка:
- А Капа-то наша какова! - Проговорила она вполголоса пытаясь отвлечь старшину от мрачных мыслей. - Кто чем занимается, а сибирячка-охотница - делом!
- Она молодчина! - Улыбнулась вымученное старшина Морозова. - Обстоятельная, серьезная… Почти, как ты до войны, когда ко мне тренироваться ходила… …Капитолина Яровая действительно занималась полезным занятием - она, уже в сотый раз, наверное, протирала мягкой фланелевой тряпочкой окуляр прицела своей винтовки, ее металлические части. Девушка даже что-то неслышно нашептывала своей винтовке, как живой, и любовно гладила ее деревянные части.
Но иногда, время от времени, эта сибирячка бросала заинтересованные взгляды на Зарину Рахимову, которая очень сосредоточенно рисовала в своем маленьком альбоме. На Машу Морозову, которая отставила в сторону свои сапоги и теперь рассматривала свои стертые ноги, и, водимо решала, что делать с мозолями.
Но больше, все-таки, прислушивалась к тому, как вяло «спорили» между собой Леся Мартынюк и Ольга Рублева, и едва заметно улыбалась.
- Вот скажи-ка мне, подруга, зачем ты гимнастерку-то ушиваешь? - Леся, со своим кипучим и живым, словно ртуть, характером всегда старалась «докопаться до самой сути».
- Чтобы красиво было! - Ответила флегматично Ольга, и продолжила «колдовать» с иголкой над своей новенькой гимнастеркой, накладывая стежок за стежком.
- А зачем? Ты что на войне перед кем-то красоваться собралась? - Леся с пренебрежением хмыкнула. - Тоже мне еще! Королева погорелого театра выискалась!
- Настоящая женщина, Оля, всегда должна красиво выглядеть! - Ответила Ольга назидательным тоном, не прекращая своего занятия. - Даже на войне!
- А зачем? Чтобы тебя, такою «красивую» немцу жальче убивать было? - В голосе одесситки появились злые нотки, а глаза стали колючими. - Или думаешь, что пожалеет тебя немчура, и вместо тебя в кого-нибудь другого из нас выстрелит?
- Дура ты, Леська! Провинция!
- Хороша провинция - Одесса! Это тебе не какая-то там Жмеринка! Это большой к твоему сведению город, Оленька! Конечно, не такой большой, как твоя Москва, но зато у нас люди веселые и добрые! - Леся всегда была готова доказывать всем и вся, что ее Одесса - самое лучшее место на земле. - Не то что «вы»! Наряжается она! На бал собралась!
- Город твой, может и большой, подруга, а ты - «деревня»! - Улыбнулась Ольга и проговорила менторским тоном. - Девушка всегда должна быть во «всеоружии»…
- Конечно, должна! - Согласилась Леся. - Если все ее достоинство, так это то, что она столичная штучка, и «папина дочка»!
Ольга отложила гимнастерки в сторону и мечтательно потянулась:
- Знаешь, какие к отцу в гости люди приходили?.. Дипломаты, академики, генералы… И как бы я выглядела, если бы к ним в халате выходила?.. А ты говоришь!..
- А отец твой кто, принцесса? Небось в Наркомате каком-то работает! - Съязвила Леся. - То-то я смотрю, ты как пава у нас! И ручки замарать боишься, и ногтики свои все время чистишь!.. Привыкла за папиной спиной сидеть и все на дармовщинку получать! И платья крепдешиновые, и туфельки модные, и женихов самых лучших!.. Не нашим, «провинциальным» женихам чета… Твои-то небось сплошь сынки генеральские, да? А наши-то попроще будут - наши женихи моряки торгового флота! Или рыбаки… Сплошь рыбой провоняли! А твои-то, небось, все в одеколонах ходят!
- Папа мой, Леся, профессор МГУ…
- Ага! - Простоватая Леся победоносно подняла пальчик, и посмотрела на Капу. - А я что говорила! «Белая косточка советской интеллигенции»!!! Слышь-ка, Капитолина?! Профессор у нее папа! Не нашим чета! Вот у тебя, к примеру, кто отец?
- Егерем он был… - Ответила Капа, и, поднявшись, пошла к оружейной пирамиде, чтобы вернуть в нее свою «обласканную» винтовку. - Всю жизнь в тайге провел… Пока его там же росомаха насмерть не задрала…
- Вот! А у тебя, Зара? - Ольга посмотрела на Зарину Рахимову. - Хлопкороб, неверное… И братья, и дяди… У вас же все хлопкоробы…
Та ответила, не отрываясь от своего занятия, продолжая что-то рисовать в своем альбомчике:
- Пичакчи. - Проговорила Зарина еле слышно.
- Кто? - Переспросила Леся.
- Пичакчи… Это мастер-ножевщик. Ножи делает национальные. Пичак, называется. Красивые и острые как бритва.
Капа одобрительно кивает головой:
- Класс! Вот это дело… Я ножи люблю. На охоте без них никуда…
- Вот!!! - Еще больше обрадовалась Леся, получая подтверждения своим словам, и взглянула на Машу Морозову. - А у тебя, Машунь?
Морозова младшая в этот момент как раз полила натертости на своих маленьких ступнях йодом из небольшого пузырька, и тихо ойкнула:
- И-и-и-ай-й!!! - Она смешно наморщила носик на своем миловидном личике, и посмотрела на Ольгу. - Военный он у меня, офицер-пограничник!.. На фронте он! Воюет сейчас где-то… Вот как доберемся до места, сразу его искать начну! Папка… Соскучилась за ним - ужас как!..
- Вот так, девочки! - Леся уже разошлась в этом споре не на шутку. - А мой папка - простой одесский рыбак! Сколько себя помню в море за кефалью ходил! У нас весь дом этой вяленой кефалью пропах! За три версты унюхать можно было! Это вам не духи с одеколонами столичные… И «женихи» у меня были простыми, сплошь рыбаки - это вам не генеральские «папины сыночки», которые тяжелее ложки ничего не поднимали! Эти, если обнимут, то аж дух из легких вон!