Последнюю страницу грамматических упражнений Адя дописывает спеша, поглядывая на часы. Коля уже освободился и ждет брата. Но Полина Карловна, незаметно следя за сыном, видит, что готовый уже захлопнуть тетрадь и вскочить с места Адя все же заставляет себя прочитать написанное, что-то исправить и аккуратно приложить к поправке промокашку.

Она снова, как постоянно, возвращается к своей излюбленной мысли: твердое спокойное руководство, простая размеренная жизнь, строгий постоянный порядок должны научить детей делать свое дело добросовестно, любить его. Если семья этому не научит, то учиться потом, став уже самостоятельным, будет очень трудно, а иногда и поздно.

Ну, как будто мальчики сделали все, что от них требовалось, можно дать им волю.

— Адя, Коля, приготовьте учебники на завтра, вымойте руки, и можете играть.

Братья клеят из картона большой парусный корабль —пополнение их флота. На этом великолепном судне вырезанные из бумаги человечки поплывут по синим водам Атлантики. А может быть, по Голубому Нилу? Или по Северному Ледовитому океану? Кто знает, куда пошлет их Адя? Он любит географию и все, что только узнает нового, вносит в игру.

Бумажным героям грозят великие опасности: бури, грозы, ледяной плен, кораблекрушения. Но они отважны и одержимы великой жаждой видеть новые края, открывать неведомые земли. Ветер стонет в снастях корабля, высокие валы накрывают палубу, соленые брызги долетают до мостика, но маленький бумажный капитан дерзок и хладнокровен. Он только плотней кутается в плащ, не отводит от глаз подзорную трубу и властно командует:

— Фок и грот на гитовы! Лево руля! Впередсмотрящий! Заснул?

Многострадальные бумажные человечки! Они не всегда плавают по морям, порою им приходится путешествовать по суше. Там их подстерегают другие беды. Зловеще шуршит в сухой траве ядовитая змея. Издали доносится грозное рычание льва. Коварный ягуар крадется среди переплетенных лианами ветвей. А у берега из воды высовывается устрашающая морда крокодила с подобием елейной усмешки.

Вот они — крокодилы, львы и ягуары в большой коробке. Тут и слоны, и обезьяны, и жирафы, и белые медведи. Все это бумажное зверье вырезано Адей. Удивительно ловко он создает, позвякивая ножницами и поворачивая так и сяк лист бумаги, это множество причудливых созданий природы, известных ему по «Жизни животных» Брема.

Полина Карловна никогда не вмешивается в эти игры. Пусть работает ребячье воображение. И сегодня она, отрываясь на минуту от домашних дел, слушает, как увлеченно и складно - рассказывает Адя о страданиях бумажных человечков в пустыне. Кругом пески, ни капли воды, палящий зной, и, кажется, начинается самум. Коля слушает, слегка испуганно глядя на брата, и временами вставляет в рассказ пришедшие ему в голову подробности.

Смеркается, но лампу долго не зажигают. Соблюдая строжайшую экономию в хозяйстве, Полина Карловна бережет и керосин. Ведь большая лампа «молния» беспощадно поглощает его.

В этот «серый час», как сумерки называются у поляков, Полину Карловну всегда окружают дети. Девочки жмутся к ней потому, что им холодновато в свежий весенний вечер, а дрова тоже нужно экономить. Пожалуй, в неосвещенных комнатах немножко и страшно. Во все углы пробрались темные тени, стоят там смирно и ждут, не пройдет ли кто мимо. Конечно, может случиться, что удастся прошмыгнуть благополучно. До сих пор всегда удавалось. Но лучше все-таки не дразнить их. Лучше сидеть, прижавшись к маме, отдаваясь неосознанному, но вполне ясному чувству безопасности. Дети словно за оградой из маминых теплых рук, ее теплого голоса. Никому она их не отдаст, никаким теням!

И мальчиков в этот час тянет к матери. Старая привычка! Когда были еще малы и жили в местечке Журомин на германской границе, они, как теперь девочки, проводили ранние вечера возле Полины Карловны. Устраивались все трое на низеньких скамеечках у ее кресла. Мама рассказывала что-нибудь, а чаще предлагала задачи по устному счету. С тех пор у братьев сохранилась эта способность быстро производить любое арифметическое действие в уме. А позднее, когда зажигали свет, мама читала им вслух... Теперь она занята девочками, сыновья уже большие, читают самостоятельно.

Приятно чувствовать, что ты почти взрослый, но порою в сумерках вспоминается то старое время, мамины быстрые вопросы и собственное старание ответить скорее, чем другие.

А мама словно понимает настроение сыновей.

— Не разучились вычислять в уме? Ну, Саша, живо: сто тридцать восемь умножить на три. Адя, четыреста семьдесят четыре разделить на шесть! Коля, сложить девяносто девять и пятьдесят семь.

Мальчики выкрикивают ответы с явным удовольствием.

Вносят лампу. Пора ужинать.

После ужина перед сном можно еще часок почитать. Это, пожалуй, самое приятное время Адиного дня. Он раскроет потрепанный томик Жюля Верна и унесется далеко от яркой лампы над столом, от мирного вечернего отдыха семьи.

Но неугомонная мама и тут находит ему работу.

— Адя, ты забыл, что нужно написать бабушке? Берись-ка за письмо.

Ах, как не хочется! Не то чтобы Адя не любил бабушку Эмилию Францевну, мать Афанасия Александровича.. Нет, он слышал о ней много хорошего, знает, что родился в имении деда — Клепенине, жил там на попечении бабушки до трех лет... Но ему кажется, что это было очень давно, он старушку почти не помнит. Папа все собирается навестить ее и обещает взять с собой Адю, но когда это будет? Пока поездка все откладывается: нет денег. Вот побывать бы в Клепенине, побегать по парку, попробовать удивительных печений бабушки, иногда она посылает их детям, поговорить с ней. Она, наверно, много интересного может рассказать... А писать... о чем? Сразу даже не придумаешь.

Но спорить не приходится. Адя покорно берет перо, бумагу и пишет.

Эту переписку с бабушкой он вел все школьные годы. Сначала ей отсылались первые беспомощные каракули, потом четко и грамотно исписанные листки. Вот письмо четырнадцатилетнего Ади.

«Моя дорогая бабушка!

Поздравляю Тебя с днем Твоего рождения и желаю Тебе здоровья, долгой жизни и спокойствия. Надеюсь, что тетя Маша приедет к Тебе и все деревья распустятся и позеленеют к этому радостному дню. У нас уже наступила весна, снегу нигде нет, трава довольно большая, на всех деревьях большие почки, а на ивах и кленах свежие листья. Вчера Маша нашла в нашем саду несколько фиалок. На прошлой неделе мы чистили и приводили в порядок свой сад...»

«13 апреля мы праздновали папино рожденье; мама спекла папе большой крендель и купила ему туфли, подставку к лампе и левкои, ляк и тюльпаны в горшках. Анюта связала крючком цепочку к часам, Маша купила два апельсина, а я — ножик для разрезывания бумаги.

Вчера на Кафедральной площади началась ярмарка, которая будет продолжаться до 1 июня. На ярмарку приехала карусель, фокусники, кабинет с движущимися восковыми фигурами и множество купцов с товарами; для них выстроены большие деревянные бараки. Между лавками мне больше всего нравится лавка оптика Гринберга; у него есть довольно большой заводной локомотив с тендером, ящики с циркулями и много других инструментов: барометры, термометры, хронометры, телескопы, микроскопы, лупы, бинокли, очки, лорнеты; также ружья, пистолеты, револьверы и другие охотничьи принадлежности».

«В Вильно приехал также цирк лошадей Герцога и в субботу давал первое представление в манеже на Георгиевском проспекте...»

Тут, вероятно, следовал долгий вздох. Удастся ли побывать в цирке?

Словами «Прощай, моя дорогая бабушка» заканчивается письмо. В конце стоит число: 2 мая 1877 года, а начало украшено картинкой: тигр загрызает кабана. Наверное, Адя надеялся, что картинка бабушке понравится. И написал он так мелко и красиво, как пишут только взрослые. По этому письму бабушка сразу увидит, что он вырос.

Конечно, он ожидал похвал от матери, но получил выговор. Кто бы мог ожидать?

В письме есть приписка Полины Карловны:

«Адя от меня получил большой выговор за то, что забыл про Ваши больные глаза и написал письмо свое таким мелким почерком, что и здоровым глазам трудно его прочесть. И как Вам нравится картинка, наклеенная на бумагу? Не правда ли, очень удачный выбор для поздравительного письма?»