Еще одно из важнейших открытий второй половины нашего века — кибернетика (вместе с теорий информации) — сокрушило последние крепости антропоцентрического мышления.

Даже первые попытки создания саморегулирующихся и самосовершенствующихся систем позволили представить историческое развитие наиболее сложных животных форм. Вычислительные машины приблизили нас к пониманию действия мозга и сохранения в нем индивидуальной информации, а также впервые дали материалистическое объяснение инстинктам и рефлексам как информации, накопленной в течение исторического развития и закрепленной в наследственных механизмах. Вне всякого сомнения, во Вселенной действуют одни и те же законы нервной деятельности, по которым идет накопление информации и ее использование.

Фред Хойл обратил внимание на то, что вся информация, необходимая для построения такого наисложнейшего существа, как человек, собрана в одной клетке объемом немного больше 15 кубических микрон, состоящей почти целиком из ядра ДНК, каким является сперматозоид. Если «упаковка» и сохранение ЭТОЙ информации достигли такого совершенства, трудно допустить возможность систем, более законченных химически. По-видимому, мы имеем дело с одним из лучших достижений эволюции, несомненно использованным в главном потоке жизни во Вселенной. Можно быть поэтому уверенным, заключает Хойл, что формы жизни на других планетах близки к таковым на Земле.

Новейшие открытия точных наук и их применение в биологии подводят нас к представлению о жизни как неизбежной стадии развития материи везде, где существуют подходящие условия и прежде всего достаточная длительность, постоянство этих условий. Великое множество планет во Вселенной подразумевает вероятность обилия населенных миров, а то, что мы узнали о механизмах регулирования и управления, заставляет думать, что появление мысли, разумных существ есть также неизбежное следствие длительного развития живой материи.

Теперь посмотрим, что скажет нам палеонтология, то есть фактическая документация пути исторического развития земной жизни на отрезке полумиллиарда лет — от древнейших достоверных остатков до наших дней.

Подобно истории человеческого общества, основывающейся на письменных документах, первые окаменелые остатки, могущие послужить для расшифровки строения древних организмов, принадлежат уже весьма сложным животным или растениям, вполне приспособленным к окружающей среде. Без всякого сомнения, это лишь вершина айсберга, выступающего над водой. «Вода» в этом случае — еще не менее 2 миллиардов лет предыстории, в течение которых образовались все главные группы животных, а растения, вероятно, уже начинали осваивать сушу.

Гигантские пробелы в геологической документации, обусловленные закономерными перерывами в отложении осадков и размыванием ранее отложенных, весьма ограничивают наши возможности познания первых этапов завоевания суши как растениями, так и животными. Тем не менее сумма палеонтологических данных дает нам неопровержимую общую картину постепенного усложнения и усовершенствования растительных и животных форм по мере хода геологического времени. Лестница этого восхождения непрерывна и последовательна, несмотря на вымирание одних групп, расцвет других или угнетенное, скрытое существование третьих.

Вместе с тем характер палеонтологической документации таков, что еще в недавнее время он порождал представление о прерывистом, скачкообразном развитии жизни, о периодах расцвета, сменявшихся повсеместными катастрофами и массовыми вымираниями. Подобная картина возникала из-за непонимания особенностей хода эволюционного процесса. Приспособление к условиям существования путем естественного отбора мелких мутаций позволяло отдельным видам животных или растений (последних несколько в ином плане) процветать и обильно размножаться. В результате так называемая экологическая ниша, то есть совокупность внешних условий обитания, Заселялась все плотнее и плотнее, пока эта плотность не достигала критической точки.

«Ниша» — меткое название, подразумевающее ограниченность места, вовсе не обязательно географическую, но гораздо чаще чисто биологическую. За пределами ниши не было ни пищи, ни других жизненно важных условий для вида, приспособленного именно к этой области. Неограниченное размножение в результате успешного приспособления вызывало голод или эпизоотию и массовую гибель процветающего вида. Подобную же массовую гибель вызывало и небольшое изменение режима внешней среды, к которому узкоприспособленные вида с большой численностью особей очень чувствительны.

Массовая смертность обусловливала образование больших скоплений остатков, заставляя нас воображать чудовищные катастрофы. Ввиду общей пространственной разорванности палеонтологической документации частные случаи казались распространенными чуть ли не по всему земному шару. На самом деле эти случаи нисколько не отражались на других видах (кроме связанных кормовой базой с гибнущими) и вовсе не означали серьезных потрясений всей планеты.

Более того, неуклонное восхождение исторического развития от низших форм к высшим (считая высшими более сложные и более универсальные) вне всякого сомнения доказывает чрезвычайно длительную устойчивость среды обитания на поверхности Земли, отражающую постоянство радиации Солнца и спокойное состояние вещества в земных недрах. Особенно очевидно это для наземных организмов, не защищенных водой. Чтобы пройти путь от первичных рыбообразных позвоночных ДО высших млекопитающих, потребовалось около 400 миллионов лет. За этот громадный промежуток времени Солнце ни разу «не подвело» наземную жизнь. Равным образом те триллионы километров, которые пролетела наша Земля вместе со всей Солнечной системой через пространства Галактики, не привели ни к каким губительным встречам. Хрупкие, чрезвычайно чувствительные в космических масштабах индикаторы — наземные животные и растения — неоспоримо свидетельствуют Об этом, подтверждая, что звезды типа нашего Солнца и системы, подобные Солнечной, обладают стабильностью, исчисляющейся миллиардами лет, то есть они допускают развитие высших форм жизни.

Вторым очень существенным фактором, наблюдаемым во всей великой истории жизни, является направленность ее развития. Эволюция не идет в любом случайном направлении, а приспособление к условиям существования на каждом уровне геологического времени (адаптивная радиация) распространяется лишь в определенных пределах. Всякое существенное усовершенствование организмов вызывает новую «вспышку» образования видов, во время которой экологические ниши заселяются новыми видами, лучше организованными, чем прежние, уничтоженные естественным отбором. Однако количество этих ниш на поверхности Земли ограничено. В результате появляется конвергенция, то есть принятие разными организмами схожей формы, образа жизни, способа питания и характера поведения. Сходная форма раковин у разных по происхождению и эпохам жизни групп морских беспозвоночных, сходное строение свободно плавающих колоний граптолитов и сифонофор, разделенных сотнями миллионов лет существования, схожие формы трилобитов и мечехвостов — все это примеры конвергенции. Или, например, дельфины чрезвычайно похожи на морских пресмыкающихся ихтиозавров, но появились они на 150 миллионов лет позже. Аналогичные змеям формы земноводных существовали уже в каменноугольных лесах около 300 миллионов лет назад, а крокодилообразные земноводные имеют еще более почтенный возраст. С тех пор внешний облик крокодилов принимали неоднократно в разные геологические эпохи различные группы пресмыкающихся. Современные крокодилы — это довольно высокоорганизованные животные с почти четырехкамерным сердцем, сложной системой терморегуляции и глазами, которые адаптируются как к дневному, так и к ночному освещению.

Чем выше по лестнице исторического развития жизни поднимаемся мы, приближаясь к нашему времени, тем чаще и глубже конвергенция. Можно упомянуть об ископаемых Южной Америки, похожих на главные формы млекопитающих Старого Света, несмотря на полную разобщенность материков. Южноамериканские копытные, принадлежавшие к совершенно особенным древним группам, в процессе эволюции дали верблюдообразные, кабанообразные, лошадеобразные, даже хоботные формы, похожие на животных Старого Света. Например, южноамериканские литоптерны по строению ног («однопалости») ушли дальше наших лошадей, но у них менее совершенна зубная система.