Я посмотрела на небо - солнце приближалось к зениту.

   - Ну, мне пора. Сейчас придет твоя маленькая хозяйка. Ты береги ее.

   Уца согласно заурчала, я потрепала ее пятнистый загривок и поцеловала в пушистый лоб. Надела невидимость и вовремя: кусты расступились, и на поляну вышла девушка лет пятнадцати.

   - Уца! - крикнула она и кошка, недоуменно оглянувшись, потрусила к ней.

   Я смотрела на Майану и любовалась: как же она красива, а главное, чиста. Длинные густые волосы цвета золотой пшеницы, удивительно милое лицо с нежной, детской улыбкой. Глаза будто прозрачные и светятся изнутри. Да, в такую нельзя не влюбиться. Она притягивает, к ней хочется прижаться, закрыть глаза и пить ее силу, щедро раздариваемую миру.

   - Благословляю тебя, - прошептала я, и она испуганно оглянулась. Нахмурилась, подумала о чем-то, но тут же отбросила сомнения, понеслась по тропинке вверх, раскинув руки. Уца устремилась за ней, напоследок оглянувшись на меня. Я помахала ей, она склонила голову, прощаясь, и прыжками догнала Майану.

   Я встряхнула головой. Ну, еще одно дело. Развела руки и шагнула в полутьму дворцовой библиотеки.

   Я знала, что застану его здесь. А он совсем такой же - совсем не изменился. Только тут загоревший, и волосы чуть светлее и длиннее. Такой же красивый. Обнаженный торс с рельефными мышцами, предплечья перехвачены золотыми браслетами, ноги скрыты длинной полупрозрачной тканью, собранной на манер шароваров. Когда я вошла, он задумчиво изучал темный от времени потрескавшийся свиток, испещренный мудреными знаками. Обернулся, почувствовав дуновение ветра, всмотрелся - но я по-прежнему была невидима. Подошла ближе, вдохнула его запах, родной, знакомый, с тонкими нотками горьких трав, душистых масел и экзотических цветов. Не удержалась, коснулась губами его губ, упругих, маняще-влажных. Он отпрянул, прижал руку к губам.

   - Кто здесь?

   Я понимала его, хоть и говорил он на древнем языке.

   - Скоро мы встретимся, - прошелестел мой голос и тихий смех. Уходя, я обернулась, увидела его удивленно распахнутые глаза.

   - Прощай, Тимнеон.

   Сережа лежал на больничной кровати, бледный и спокойный. Мой спящий правитель. Пришло время проснуться. Я сняла кислородную маску с его лица, коснулась губами камня, вдохнула душу любимого и, прильнув к его губам, выдохнула в них. Его грудь поднялась еле ощутимо, сердце забилось быстрее, ресницы дрогнули. Я, взяв его лицо в ладони, исступленно целовала его, пока не почувствовала ответное движение губ. Заплакала - как же иначе? Он открыл глаза.

   Я отошла, чтоб дать врачам сделать все полагающееся. Увидела и вбежавшего в палату Максима, сонного. Вытаращился на Сергея, всплеснул руками и принялся приплясывать, такой смешной - большой, накаченный, а как ребенок прыгающий. Врачи отгоняли его, но без энтузиазма - сами улыбались.

   Сергей тоже улыбался и смотрел туда, где стояла я. Медленно прикрыл веки и вновь открыл, будто говоря: я знаю, вижу тебя, любимая.

   - Ну надо же, чудо какое! - шепнула медсестра врачу. - В один день два коматозника очнулись! Ждите теперь премии, Александр Евгеньевич.

   - Да, Зоенька, медицина творит чудеса,- ответил молодой доктор, а я незримо коснулась его виска пальцем. Его взгляд смягчился, и он смущенно спросил у девушки:

   - Кстати, давно хотел спросить: не согласились бы вы, скажем, пообедать со мной?

   Зоя вспыхнула румянцем.

   - Я? С вами? Ну конечно! Ой, то есть, соглашусь.

   Я улыбнулась, отошла от них - пусть теперь разбираются сами.

   Все так же невидимая, прогулялась по коридорам больницы, раскинув руки, как птица - крылья. Я пела какую-то нехитрую мелодию, пришедшую на ум, и чувствовала: все, кто сейчас лечится здесь, внезапно ощутили резкое улучшение.

   Палата Ловца пустовала. Впрочем, я и не ожидала, что он останется здесь. Ему тоже нужно подумать.

   Я вернулась в охотничий домик. Мои домашние только проснулись, тетя Маша уже хлопотала у печи, Глеб, по обыкновению нахмурясь, набивал трубку душистым табаком и уже о чем-то бурчал. Девушки, Надя и Марина, шутливо дрались у таза с холодной водой, брызгаясь друг на друга. Таня сидела на подоконнике, обхватив колени руками. Я подошла к ней, обняла со спины, положила голову ей на плечо. Она счастливо вздохнула, прикрыв глаза.

   В кармане Глеба зазвонил телефон, он схватил трубку:

   - Алло! Да, Максим! Что?! Не может быть!

   Растерянно опустил руку с трубкой, и на испуганные взгляды родных сказал:

   - Сережа проснулся.

   На мгновение повисла тишина. Тетя Маша прижала к губам руку, перепачканную в муке, на глазах ее выступили слезы.

   - Сережа проснулся! - завопил Глеб, подхватил девчонок, закружил по комнате. - Ай да Аня! Ай да молодчина!

   Тетя Маша присоединилась к мужу и дочкам, обняла их и самозабвенно рыдала.

   Таня положила руку поверх моей, склонила голову так, что мы соприкоснулись висками и прошептала:

   - Я в тебя верила. И верю.

   - А я люблю тебя, - шепнула я ей.

47

   В Белоозерске нам устроили пышную встречу. Улицы были заполнены людьми, будто в городок въезжала свадьба. При виде нашего кортежа из нескольких машин все принялись улюлюкать, махать руками, кричать. Детишки прыгали, взрослые улыбались, многие крестили наш путь.

   Дом Глеба сиял огнями. В гостиной высилась огромная мохнатая елка, переливающаяся гирляндами. Привычный уже запах выпечки пощекотал ноздри, в лицо пахнуло теплом родного дома. Родные вышли встречать нас - Глеб в тулупе, тетя Маша в фартуке, девочки, Ваня, мама со Стасиком на руках. Первым в дом вошел Максим, обнял родителей, прижал к себе Таню. За ним следом вошли мы с Сережей. Нас все приветствовали радостными криками, обступили Сережку, затискали, он растерянно улыбался, оглядываясь на меня - и не знал ведь всех этих людей, для которых стал таким близким. Радостно подхватил на руки сына, поцеловал. Малыш узнал папку, улыбнулся во все свои десять зубов, обхватил ручками его шею, прижался кудрявой головешкой к отцову плечу.

   Дом наполнялся людьми. Многие обнимали меня, входя, целовали руки, благодарили. Подумать только, еще недавно здесь царили скорбь и тревожное ожидание!

   - Все к столу, прошу! - позвала тетя Маша.

   Угощения хватило бы на целый царский пир. Одна комната не вместила всех гостей, столы пришлось расставить и в коридоре, и в зале. Нас с Сергеем усадили во главу стола, рядом пристроилась Таня, с ней рядом - Максим, дальше Глеб, и все домашние. Сергей держал на руках Стаса, сын никак не мог определиться, к кому ему больше хочется: ко мне или отцу, вот и переползал с одних коленей на другие.

   - Прошу внимания! - Глеб поднялся, держа в руках рюмку.

   Все затихли, внимательно слушая старшего.

   - Дорогие мои! Нет нужды рассказывать вам, что мы пережили, и чему стали свидетелями. - На лица гостей набежали тени - воспоминания о потерях еще свежи. - Я безмерно счастлив, что видел это чудо, и жизнь мою можно считать прожитой не зря. Сегодня за этим столом мы чествуем Анну и Сергея, наших главных героев этого праздника.

   Гости подняли рюмки в нашу сторону.

   - Дети, - обратился Глеб к нам. - Я хочу вам сказать спасибо. За вашу любовь, за преданность, за то, что прошли все выпавшие на вашу долю испытания. Воистину, ваша вера сотворила чудо. Как бы там ни было дальше, что бы еще не стряслось, но никогда уже не уйдет из наших сердец тот свет, что вы подарили нам. Мы за вас жизнь отдадим, - добавил он тихо. Воцарилась тишина.- Что бы ни случилось, знайте - за вами стоит целая армия, неистребимая рать ваших защитников. И... храните вашу любовь. Для нас. Для всех.

   Он выпил, и шумно хлопнул рюмкой об пол. Мы с Сергеем переглянулись, и он незаметно для гостей сжал мою ладонь под скатертью.