Вадим единственный понимал, в чем причина такой метаморфозы. Это лишний раз подтверждало гениальность его любимого фильма „Служебный роман“. Подумал, правда, что по жизни выходит, будто все дело не в выдающемся даре перевоплощения Алисы Фрейндлих, а в простой бабьей душе! „Простой?“ — переспросил себя Вадим и сам же ответил: „Ну, это ты погорячился!“

В четверг Зеленцова объявила перерыв до вторника. Судя по реакции Иванова, для прокурора это тоже была неожиданность. С ним не согласовали! Шатунова и Минх чуть в ладоши от радости не захлопали.

Вадим повернулся к Владимиру и сказал, что завтра к нему приедет. Уже полтора месяца они могли только коротко общаться в караульном помещении суда. По нескольку минут до начала слушания и после окончания, пока не приедет „перевозка“, по-народному „автозак“. Теперь, наконец можно было спокойно посидеть в СИЗО. Даже мысленное выражение „посидеть в СИЗО“ Вадиму не понравилось, он переформулировал его на „поработать“. Не дай бог, слова и мысли материализуются. Лена, во всяком случае, на этом утверждении настаивала.

По дороге домой Вадим решил проверить свое предположение и из телефона-автомата позвонил Аристархову. Тот, на счастье, трубку взял, но предложение встретиться в названное Вадимом время твердо отклонил. Сказал: „Завтра утром, пожалуйста, а сегодня вечером я занят. По вашей милости, между прочим“. Вадим понял, о чем идет речь, и настаивать не стал.

Местом встречи с Аристарховым изначально определили консультацию. Поскольку только Феликс и Тадва знали о том, что связывает Вадима с актером, лучшего варианта искать и не стоило. Феликс, как человек более чем осторожный, предусмотрел то, о чем Вадим и не подумал. Аристархов несколько раз заезжал в консультацию в отсутствие Вадима и напрямую отправлялся к Феликсу. Они выпивалу по чашке чаю, Аристархов рассказывал заведующему последние театральные сплетни и уходил, а тот их пересказывал жене, большой театралке. Так что случайная встреча Аристархова с Вадимом в консультации, в кабинете Феликса, никаких подозрений ни у кого вызвать не могла.

— Какие новости? — с порога спросил Вадим, торопясь быстрее попасть к Кузьмичеву в Бутырку.

— Все не так просто! — печально отозвался актер.

— Что такое? А мне показалось, дело хорошо идет. По крайней мере, вашу даму словно подменили. Она даже на женщину стала похожа.

— Она и есть женщина! — неожиданно взорвался Аристархов.

— Что-о-о?! — Вадим аж подпрыгнул.

— Я говорю — она и есть женщина! — с расстановкой произнес актер.

— Вы что, влюбились? — До Вадима наконец дошло, что происходит.

— Ну, не влюбился… — замялся Аристархов. — Но она вправду хорошая. И очень несчастная.

— Слушайте, так бывает только в очень плохом кино, — обозлился Осипов, поняв, что задуманный им спектакль может не состояться.

— Да, это и вправду попахивает плохой драматургией, — обреченно согласился актер.

— Короче! Вы отказываетесь дальше… — Вадим подыскивал подходящие слова, — выполнять наши договоренности?

— Нет, не отказываюсь, — актер вконец растерялся, — просто хочу предупредить: ни о чем незаконном или подлом я ее просить не стану.

— И не придется, — с облегчением вздохнул Вадим. — Это я вам обещаю. Я не преступник и не подонок, в конце-то концов!

— А вот я себя чувствую подонком, — совсем скис Аристархов, И, посмотрев на Осипова, с мольбой добавил: — Она действительно хорошая!

— Почему она перерыв до вторника объявила? — Вадим решил не поддаваться эмоциям.

— Я предложил ей сегодня вечером на три дня уехать в подмосковный дом отдыха. У нее есть несколько дней отпуска, а у меня — я ведь в театре не очень востребован — спектаклей нет до среды.

Вадим чуть было не спросил, в какой дом отдыха, но испугался. А вдруг в дом отдыха ВТО? В „Рузу“, где они познакомились с Леной? Нет, это будет уж такая мелодрама — до тошноты.

— Ну и езжайте с богом! — сказал Вадим, И вдруг, пожалев и Зеленцову и Аристархова, добавил: — И можете мне больше ни о чем не докладывать. Платить я вам буду, как и раньше. Задача только одна — вы ей должны внушить, что убивать человека, пусть даже и от имени государства, — нельзя!

— Да вы что? О чем вы говорите? — неожиданно ожил актер. — Она вообще смертную казнь не приемлет! Она ни одного смертного приговора не вынесла! Она же верующая!! — выпалил и осекся, будто сообщил нечто страшно секретное.

— Ну и ладушки! — подытожил Осипов. Ему требовалось время, чтобы понять, как вести себя дальше. Вдруг, испугавшись собственной мысли, сказал: — Надеюсь, у вас хватит ума и порядочности никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать Зеленцовой, зачем вы с ней познакомились? И о наших с вами отношениях?

— Разумеется! — горячо заверил актер. И, погрустнев, добавил: — Хотя в своей порядочности я теперь не очень уверен.

В Бутырку Вадим приехал, почти поборов горечь досады. Ну кто любит, когда его планы меняет простой исполнитель? Хотя все, что Бог ни делает, — к лучшему. Собственно, чего он хотел? Получать информацию и при необходимости повлиять на решение судьи. Что он получил? Она стала нормальной, не злобствует. Расстрела не будет. Уже хорошо! А может, у этих двух неудачников и вправду жизнь сложится? Получится, он еще и доброе дело сделал! Правда, почему-то за свой счет. Ну да ладно! Зачтется! По крайней мере, совесть его теперь совсем чиста. Получилось, что подлости он не сделал. И на том спасибо! „Не так все плохо“, — подумалось Вадиму. Но скрежет открывающейся тюремной решетки моментально испортил настроение. Бах! Дверь хлопнула за его спиной. Опять этот удушливый, тошнотворный запах щей из кислой капусты…

Вадима радовало, что Кузьмичев ни разу не задал ему столь любимый всеми подзащитными вопрос: „А что мне будет?“ Ну какой ответ мог дать адвокат? Откуда он знает? Наобещать „златые горы“, а потом развести руками и сказать — „Не получилось*? Так многие коллеги поступали. Но Вадиму это казалось жестоким.

Еще хуже представлялось ему запугивать максимальным сроком. Человек начинал дергаться, в процессе смотрел с надеждой уже не на защитника, а на судью. Это никогда добром не заканчивалось. Такой подзащитный мог и вовсе потребовать замены адвоката. Его легко понять. Кто станет доверять свою судьбу человеку, который сам не верит в успех? Так что, куда ни кинь, — всюду клин!

Но на сей раз Володя начал именно с этого вопроса:

— Вадим, как думаешь, какой приговор будет?

— А на какой ты рассчитываешь? — попытался увильнуть Осипов.

— Не хочешь расстраивать? Или обнадеживать? — схитрил и Кузьмичев.

— Врать не хочу! — признался Вадим, — Не знаю!

— Это хотя бы честно! И на том спасибо!

— А что ты вдруг спросил? Молчал, молчал и вдруг спросил? — не выдержал Вадим.

— А Зеленцова сильно изменилась. Я и подумал, что вы о чем-то договорились. — Володя испытующе смотрел на адвоката.

— Нет, должен тебя расстроить, не договорились. И не договаривались!

— А что же тогда с ней? — напирал Володя. Мягко, но поддавливал.

— Слушай, отстань от меня. — Вадим не знал, что отвечать. — Откуда я знаю? Может, влюбилась. Весна на носу.

Кузьмичев посмотрел на Вадима долгим испытующим взглядом. Улыбнулся:

— Ну, если я что-то в этой жизни понимаю, ты — много круче, чем о тебе говорят.

— Сказал, отвяжись! — Вадим начал злиться по-настоящему. — Либо давай о деле, либо я пошел.

— Как скажете, гражданин начальник — Володя постарался перейти на шутливый тон, но его взгляд еще долго оставался изучающе-удивленным.

А к Вадиму в течение всего трехчасового, не меньше, разговора возвращалась одна и та же мысль: умный подзащитный — это хорошо или плохо?

Вечером Вадима ждал новый сюрприз. Лена даже раздеться ему не дала. Сказала, что звонил ее заведующий кафедрой Владимир Юрьевич Смоленский и просил срочно к нему заехать. Надо о чем-то важном посоветоваться.