Каллум (или Сэмюел) вздрогнул, издал утробный звук и срыгнул мне на грудь.

— О, прости, пожалуйста. Возьми салфетку, — сказала Тамсин, роясь в сумке.

— Все в порядке, правда, — сказала я сквозь зубы, чувствуя, как теплая струйка стекает между моих грудей к животу.

— Их никогда прежде не тошнило, — сказала она, все еще продолжая искать салфетку. — Вот еще одно преимущество кормления грудью: это так натурально, что у детишек редко бывают неприятности с животом. — Здорово! В то время как вонючая жидкость стекает по моему телу, она рассказывает мне о том, что это ее молоко. Ух!

— Не переживай, я пойду в ванную и умоюсь там, в любом случае мне надо в туалет, — прошептала я, протягивая ей уже уснувшего ребенка. — Приятно было познакомится, Тамсин, — добавила я, мысленно подразумевая «с меня хватит, болтовне конец». И поспешила привести себя в порядок.

Выйдя из ванной, я подумала — не будет ли слишком невежливо уйти домой? Всем так весело, что вряд ли кто-нибудь обратит внимание на мой уход, да и Элис, скорее всего, уже не появится. Спускаясь по лестнице, я увидела кузена Тома, Эндрю, сидевшего на лестничной площадке и наблюдавшего за гостями, веселящимися внизу.

— Энди, — окликнула его я, радуясь встрече со знакомым, которому, похоже, тоже было не слишком весело. Он подпрыгнул от неожиданности и спрятал за спиной самокрутку.

— Слава богу, это ты, а не кто-нибудь из взрослых, — выдохнул он с облегчением. — Хочешь? — он предложил мне затянуться.

— По правде говоря, я мечтаю о затяжке, но лучше не буду, — ответила я, усаживаясь и просовывая ноги между перекладинами перил. Про себя я улыбнулась мысли, что он не считает меня «кем-нибудь из взрослых».

Энди было всего лишь пятнадцать лет; в прошлый раз, когда мы виделись, ему было тринадцать. Он сильно изменился. В последнюю встречу, на похоронах бабушки Тома, он еще выглядел совсем мальчиком, ниже меня ростом, одетый заботливой мамой в практичные шерстяные вещи. Сейчас он, сутулясь, смотрел на меня сверху вниз. У него ломался голос и с обычных низких тонов вдруг срывался на фальцет, после чего Энди начинал притворно прочищать горло. Тогда, на поминках, он был очень веселым (смерть бабушки не была неожиданной, и поминки больше напоминали вечеринку, чем грустное прощание). Они резвились с Томом в саду, загадывали друг другу загадки, обсуждали компьютерные игры и новые серии конструкторов «Лего». Сейчас же простой разговор со мной вгонял его в краску.

— Как Том? — спросил он. — Не видел его с похорон бабушки Дейзи. Он сейчас в своей кругосветке? — Он затянулся, задержал дыхание и медленно выпустил дым. Беременной женщине точно не следовало бы вдыхать это. Хотя, если бы я была учительницей, мне пришлось бы вдыхать табачный дым во время перемен в учительской. Да ладно, сказала я себе с несвойственным легкомыслием. Это даже и не табачный дым. Я только один раз в жизни пробовала косяк, когда мне было столько же лет, сколько ему. Но это странное чувство, когда голова становится поролоновой, я не спутаю ни с каким другим. Побоявшись, что мой ребенок может надышаться дымом, я виновато отодвинулась.

— Том уехал в ноябре. Уверена, что он прекрасно проводит время. И если ты спросишь меня, скучаю ли я по нему, я ударю тебя по голове, мне до смерти надоели эти вопросы.

Энди в очередной раз глубоко затянулся.

— Да, это круто, я сделаю то же самое, когда вырасту. Счастливый он парень, этот Том! У него есть все: упакованная семья, клевая квартира и готовое дело, в которое он может вписаться, как только захочет. Спорю, что дядя Маркус скоро отвалит на покой и передаст дела Тому, и все у него будет в шоколаде. У него есть даже сексуальная подружка! — Он взглянул на меня, но тут же залился краской, смутившись от собственных слов. — Еще только спортивная машина, и у него будет все, о чем мечтает любой парень. Спорю, ты будешь ждать его, как Элиза, — заметил он со знанием дела.

Я понятия не имела, кто такая Элиза, но звучало здорово, и я пробормотала: «Возможно». Мое сердце переполнилось гордостью за Тома и за то, что меня считал сексуальной пятнадцатилетний подросток. Мне казалось, что для парней его возраста девушки, которым за двадцать пять, представляются глубокими старухами.

Я улыбнулась ему, немного флиртуя. Он кивнул в подтверждение своих слов и добавил:

— Ну да, тебе достался супер-парень. Послушай, обещай, что посидишь здесь, пока я сбегаю отлить, и присмотришь за этим, — сказал он, протягивая мне косяк. — Можешь докурить, если хочешь, — добавил он, подмигнув, и убежал в туалет. Я осторожно взяла сигарету и постаралась держать ее так, чтобы дым не попадал на меня.

— Холли, что ты, черт возьми, делаешь! — крикнул Саймон, появившись возле лестницы. Он выхватил окурок из моей руки и бросил в окно. — Иногда ты меня просто поражаешь!

— Это не моя, — ответила я, оглядываясь в поисках Энди. Но его не было видно. Саймон смотрел на меня серьезно, не слушая моих оправданий.

— Я везде тебя ищу. Элис объявилась. Она в саду.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На нее было жалко смотреть. У Элис всегда была светлая кожа, но сейчас она казалась мертвенно-бледной. Она сидела сгорбившись на скамейке в саду, ее светлые волосы свисали на лицо. На плечи была накинута куртка Саймона, так как на ней было все то же короткое синее платье, в котором она была на вчерашней вечеринке. Косметика растеклась по лицу. Черные ручейки засохшей туши перемешались с розовыми следами от помады, размазанной по щекам. Она выглядела как одна из жертв жуткой катастрофы, которых показывают по телевизору, — выживших, в то время как все близкие погибли на их глазах. У меня защемило сердце.

— Бедная, — я обняла ее за плечи. — Я так беспокоилась за тебя, что с тобой было?

— Прости, — всхлипнула она, уткнувшись в носовой платок Саймона, — прости, что я так убежала. Тебе вредно волноваться, особенно из-за меня. Просто я не могла это вынести. Не могла вынести взгляды всех этих людей, смотрящих на меня с жалостью. Это было ужасно. — Она заплакала сильнее. — Я уверена, все знали, что Оливер изменяет мне с ней. Все знали, но боялись сказать. Он выставил меня полной идиоткой.

— Нет, Элис, это не так, — вмешалась я.

— Это так.

— Нет!

— Да, да, Холли, и все смеялись надо мной. Они думали, что я наивная идиотка. Я ведь подозревала, что он встречается с другими, но просто не хотела признаваться себе в этом. Мэгги все время меня предупреждала, но я думала, что она просто завидует. Можешь в это поверить? Она завидует мне, как будто... — Она так разрыдалась, что мне показалось — она сейчас задохнется. Она посмотрела на меня виноватыми глазами и прошептала: — Я вышла бы за него замуж, если бы он предложил мне. Может быть, даже после всего, что произошло. Я так сильно люблю его. Я идиотка?

Я обняла ее и поцеловала в макушку:

— Ты не идиотка. Ты самая замечательная из всех, кого я знаю. Это Оливер идиот. И однажды он поймет это и будет страдать еще больше, чем ты сейчас. И если он сам себя не придушит, мы с Мэгги с удовольствием сделаем это за него.

Она хрюкнула, но я не поняла, был это смешок или всхлип.

— Я ездила в больницу, — прошептала она, уткнувшись мне в грудь. — Она была там с ним, держала его за руку. И он так смотрел на нее... он никогда не смотрел так на меня. Я так ревновала, что была готова убить ее. Они занимались сексом на заднем сиденье машины, когда автомобиль Шелли врезался в бампер. Теперь он должен носить гипс на шее. При ударе голова откинулась назад, и теперь у него вывих.

— А откуда у него была кровь на лбу? — спросила я, сомневаясь, стоит ли мне вообще задавать вопросы.

— Это ерунда. Это Рейчел — так ее, кстати, зовут, — она сидела у него на коленях, лицом к нему. Во время столкновения она укусила его.

— Она укусила его? — переспросила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться, но смешок вырвался сам собой.