Я растерянно смотрела на него через штору. Что это должно означать? Мы просто так переходим к обычному распорядку? После поцелуя (лучше, конечно, до него, но сейчас было уже поздно об этом рассуждать) следует обсудить парочку важных моментов, если я не ошибаюсь. Был ли этот поцелуй некой формой объяснения в любви? А может, мы с Гидеоном даже стали теперь парой? Или мы просто поцеловались, потому что больше нечего было делать?

— Я не поеду в автобусе в этом платье, — заявила я категорично, стараясь при этом встать, сохраняя достоинство. Я бы скорее откусила бы себе язык, прежде чем задать один из вопросов, которые крутились у меня в голове. На мне было белое платье с небесно-голубыми сатиновыми ленточками вокруг талии и на воротнике, что, предположительно, было последним писком моды в 1912 году, но совершенно не подходило для общественного транспорта в двадцать первом веке. — Мы возьмем такси.

Гидеон развернулся ко мне лицом, но возражать не стал. В своем сюртуке и брюках со стрелками он тоже не слишком походил на пассажира автобуса. При этом он очень хорошо выглядел, тем более, что волосы у него уже не были зачесаны за уши, как два часа назад, а падали на лоб растрепанными прядями.

Я вышла из кабинки и поежилась. Внутри было очень холодно. А может, меня морозило оттого, что в последние три дня я почти не спала? Или от того, что как раз произошло?

Скорее всего, мое тело за последнее время выбросило адреналина больше, чем за все предыдущие шестнадцать лет. Так много всего случилось, и у меня было так мало времени обо всем этом подумать, что казалось, моя голова сейчас лопнет от избытка информации и чувств. Если бы я была героиней комикса, возле меня было бы облачко с огромным вопросительным знаком. И, возможно, парочка черепов.

Я подтолкнула сама себя. Если Гидеон хочет вернуться к нормальному распорядку дня — ради бога, я тоже это могу.

— Ну ладно, идем, — сказала я резко. — Я тут замерзаю.

Я хотела пройти мимо него, но он задержал меня за руку.

— Послушай, по поводу только что… — Он замолчал, очевидно, надеясь, что я продолжу.

Что я, конечно, не сделала. Я очень хотела знать, что он собирается мне сказать. Кроме того, мне трудно было дышать, находясь к нему так близко.

— Этот поцелуй… Я не…

Опять половина предложения. Но в мыслях я тут же его закончила.

Я не это имел в виду.

О, всё ясно, но тогда и не надо было делать, не так ли? Это все равно, что поджечь занавес, а потом удивляться, что сгорел весь дом. (Ладно-ладно, глупое сравнение.) Мне не хотелось облегчать ему задачу, и я смотрела холодно и выжидательно. То есть, япыталась,смотреть на него холодно и выжидательно, а в действительности на моем лице наверняка было выражениеЯ-маленький-Бэмби-не-стреляйте-пожалуйста,и я ничего не могла с этим поделать. Не хватало еще, чтобы у меня начала дрожать нижняя губа.

Я не это имел в виду. Ну давай, говори!

Но Гидеон ничего не сказал. Он вытащил заколку из моих растрепанных волос (моя сложная прическа из уложенных баранок косами наверняка выглядела уже так, как будто там пыталась устроить гнездо птичья пара), взял прядь волос и накрутил себе на палец. Другой рукой он погладил меня по лицу, а потом наклонился и поцеловал меня еще раз, на этот раз крайне осторожно. Я закрыла глаза — и тут же произошло то же самое: мой разум перешел в режим паузы. (Ничего не осталось, кроме«Ооо!», «Ммммм!»,и«Еще!»)

Но длилось это не более десяти секунд. Чей-то голос нервно произнес рядом с нами: «О, опять начинается?!»

Испугавшись, я легонько оттолкнула Гидеона и уставилась в прямо в морду горгульи, свисавшей вниз головой с хоров, под которыми мы стояли. Точнее, это был призрак горгульи.

Гидеон отпустил меня и его лицо приняло нейтральное выражение. О боже! Что он теперь обо мне подумал? В его зеленых глазах ничего не отражалось, разве что легкое удивление.

— Мне… мне показалось, я что-то услышала, — пролепетала я.

— Окей, — растянуто ответил он, сохраняя дружелюбный тон.

— Тыменяуслышала, — сказала горгулья. — Ты меняуслышала!

Существо было размером с кошку, его мордочка тоже смахивала на кошачью, но между большими заостренными рысьими ушами голову его украшали два небольших округлых рога, кроме того, на спине у него росли крылышки, а сзади был длинный чешуйчатый, как у ящерицы, хвост, заканчивающийся треугольником. И существо било хвостом в сильном возбуждении.

Я ничего не ответила.

— Пожалуй, нам лучше двинуться в путь, — сказал Гидеон.

— Ты меня видишь и слышишь! — Горгулья была в восхищении. Она уже спрыгнула с хоров и теперь прыгала по скамье вверх-вниз. У существа был голос простуженного охрипшего ребенка. — Я заметил!

Сейчас было важно не совершить ошибки, иначе я от него никогда не отделаюсь. Я подчеркнуто равнодушно скользнула взглядом по скамьям, когда шла к выходу. Гидеон открыл дверь.

— Спасибо, очень мило! — сказала горгулья и выскочила на улицу.

Я тоже вышла и прищурившись посмотрела на солнце. Было облачно, и солнца не было видно, но по моим ощущениям был ранний вечер.

— Подожди! — крикнуло мне существо и дернуло за подол платья. — Нам срочно нужно поговорить! Эй, ты наступаешь мне на ноги… Не делай вид, что ты меня не видишь. Я знаю, что это не так.

Из его рта вылилось немного воды прямо на мои штиблеты с пуговичками.

— Ой, извини. Со мной это случается только тогда, когда я волнуюсь.

Я посмотрела на фасад церкви. Скорее всего, это был викторианский стиль, с разноцветными витражами и двумя башнями. Кирпичная кладка перемежалась с кремово-белой штукатуркой, и вместе они образовывали симпатичный полосатый узор. Но как высоко я бы ни задирала голову, нигде не было видно ни одной фигуры или горгульи. Странно, что призрак слонялся именно здесь.

— Я зде-е-е-есь! — крикнул призрак горгульи и залез на стену прямо передо мной. Он двигался, как ящерица, все призраки так умеют. Пару секунд я смотрела на кирпич рядом с его головой, потом отвернулась.

Существо было не так уже уверено, что я его вижу.

— Нупожалуйста! — сказала горгулья. — Было бы так здорово — поговорить с кем-нибудь другим, кроме призрака сэра Артура Конан-Дойля.

Да он совсем не глуп, этот призрак. Но я не поддалась на провокацию. Мне было его немного жаль, но я знала, какими прилипчивыми могут быть эти малютки, кроме того, он помешал нашему поцелую и из-за него Гидеон, наверное, считает меня капризной коровой.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-а-алуйста! — сказало существо.

Но я и дальше изо всех сил его игнорировала. У меня и без него хватало проблем.

Гидеон подошел к бровке и махнул рукой, останавливая такси. И разумеется, тут же подъехало пустое. Некоторым людям в таких делах всегда везет. Или у них просто такой авторитетный вид. Возьмем, например, мою бабушку, леди Аристу. Ей достаточно остановиться на краю тротуара и строго посмотреть, как водители такси тут же тормозят.

— Ты идешь, Гвендолин?

— Ты не можешь просто взять и уйти. — В хриплом детском голоске слышались разрывающие душу слезы. — Мы только-только нашли друг друга.

Если бы мы были одни, я, наверное, не выдержала бы и заговорила с ним. Несмотря на острые клыки и когтистые лапы он был очень милым и, наверное, имел не слишком много общения. (Призрак сэра Артура Конан-Дойля, во всяком случае, нашел бы лучший способ времяпрепровождения. И вообще, что он должен был делать в Лондоне?) Но если общаешься с призраками в чьем-то присутствии, тебя считают — если повезет — лжецом или даже — в большинстве случаев — сумасшедшим. Я не хотела рисковать, боясь, что Гидеон примет меня за сумасшедшую. К тому же последняя горгулья-демон, с которой я разговорилась, настолько привязалась ко мне, что я едва могла одна пойти в туалет.

Поэтому я с каменным лицом села в такси и всю поездку смотрела прямо перед собой. Сидевший рядом Гидеон всю дорогу смотрел в окно. Водитель разглядывал в зеркальце заднего вида наши костюмы, задирая в недоумении брови, но ничего не говорил. За это он заслуживал уважения.