— Спонсора... — задумчиво пробормотал Бежан. — Ну да... И что она делает теперь?

— Вроде бы живет с голландским дипломатом. Я лично это не проверял, мне Олек сказал.

— Это тот твой приятель из комиссариата?

— Ага. Но у неё есть собственная квартира. Вернее, не собственная, снимает, а хозяин квартиры не кто иной, как некий Доминик.

Фотограф.

— Был.

— Был. Его сын и наследник получит в наследство то ещё развлечение. О Кае Пешт пока все. Теперь Барбара Буковская. После развода с Ярославом купила себе землю на Жолны, через два года там уже стоял дом, а она упрямо занималась своими цветочками. Специализируется на кактусах. А вообще-то она всегда была более порядочной, чем сестра, окончила школу, да и для сплетен особых поводов не давала. Даже старалась вытащить Каю из сточной канавы, хотя что за сточная канава в американских автомобилях... А деньги у неё вроде бы от цветочного бизнеса.

— И вместе с ней живет Мариуш Ченгала?

— Живет. Они могли бы пожениться, но не торопятся, уж не знаю почему. Участок после смерти матери она забросила: ничего странного, ведь у неё теперь есть собственный сад. Так что она спокойно может сказать, что знать ничего не знает и какое ей дело до участка какого-то там Годлевского...

— Но если у кого и были ключи, то только у нее?

— Думаю, что только у нее.

— А Ченгала там спрятал свой мотоцикл?

— Очная ставка, — радостно предложил Роберт. — Пусть Дарко на него посмотрит.

Бежан с упреком качнул головой, и Роберт угас.

— Да, конечно. Прокуратура тут же скажет, что это вообще не доказательство...

Угрюмое молчание прервал телефонный звонок. Звонил сержант Вильчинский из Вечфни Костельной.

— Кажется, у меня кое-что есть, — неуверенно сообщил он. — Парнишка из Заленжи не выдержал и заговорил. Боится чертовски, но приятелям кое-что выбалтывает. А при мне молчит. И что делать?

— Ничего, — приказал Бежан. — Сами с ним поговорим.

* * *

Я снова оказалась на грани полного срыва, а всему виной проклятый обед.

До сих пор я предоставляла своим кошмарным гостям двухразовое питание — завтраки и ужины, каким-то чудом моих запасов и подпольных закупок на это с горем пополам хватало.

Но обед — это уж слишком! Тысяча чертей, как я могу приготовить обед, одновременно болтаясь по городу?

Да ещё тетка Ольга капризно заявила, что не желает изо дня в день питаться одним и тем же.

Если бы не её глупая фанаберия, я бы сварганила ночью пару блюд, которые нужно только разогреть, все скопом, и пусть себе дожидаются в холодильнике. Были у меня такие фирменные блюда, испытанные годами: протертый картофельный суп, луковый суп — самый простой суп в мире, с гренками и сыром, причем заранее готовятся и тертый сыр, и гренки... Тушеные куры — натуши громадный казан, а потом доставай, полей сметаной, посыпь укропом — и жрите на здоровье. На гарнир — рис. А ещё можно так же состряпать говядину...

Так вот, фиг вам. Тетушка Ольга с напором гидравлического пресса требовала запеченной курятины, свиных отбивных, жареной печенки, зраз с кашей, борща с ушками и черт знает чего еще.

И прорвы салатов. Я быстренько подсчитала, что одно только кромсание сельдерея, редиски, огурчиков, сладкого перца, помидоров — все это, разумеется, тщательно перемытое и очищенное от кожицы, — шампиньонов, крутых яиц, укропа, свекольной ботвы, лука, а также разнообразного зеленого салата займет часа два. Что же говорить обо всем прочем?

Остальные члены семейства поддерживали тетку Ольгу — кто втихую, а кто и во весь голос.

Холера, они в ресторан приехали, что ли?

Тогда уж выделили бы мне эти два часа в день!

Пришлось снова бежать за подмогой к Рысеку. Он уже закончил дрессировку своего дорожного катка и снова занялся кранами. Сейчас Рысек модернизировал какую-то таинственную помесь лестницы с лифтом, к счастью — в Варшаве. Модернизация намечалась для целей пожарной охраны, а пожары на верхних этажах случаются скорее в большом городе, чем среди заливных лугов и коров, которые редко проживают выше первого этажа.

Я вытащила Рысека на лестницу и простонала:

— Рысек, во-первых, поезжай в магазин, в супермаркет, и купи все, что здесь написано.

Посчитай сам, сколько стоит час твоей работы, я тебе его оплачу, не такая я свинья, чтобы эксплуатировать тебя задаром...

— Да что вы, пани Иза?! — возмутился Рысек. — А все те часы, которые я провел у вас, как в раю, это что? Хвост собачий? Да вы мне жизнь спасли, ну если не мне, то моим племянникам. Ведь я же удавил бы этих поганцев!

А потом моя сестра убила бы меня, так что и мою жизнь вы тоже спасли.

— Ну ладно, как хочешь, нет у меня сил препираться. Постой, это ещё не все. Твоя сестра готовит обеды?

— А куда ей деваться? И дети жрут, и зять.

Я нашла в себе силы удивиться:

— Да ведь он же худой!

— А у него обмен веществ. Слона сожрет — и ничего.

Не вникая в вопросы съедобности слона, я приступила к сделке:

— А она не могла бы... Ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю? Я же не могу раздвоиться, хоть умри!

— Знаю, знаю, — успокоил меня Рысек. — Я и так с самого начала все гадаю, как вы с этим справляетесь.

— А никак. Так вот, не могла бы она в той же.., ну, в общем-то, не в той же, в большей — если у неё нет, я одолжу. Кастрюлю, я имею в виду. Сварить что-нибудь, минуточку, сейчас посчитаю, вас четверо.., у меня пятеро, ну, значит, вдвое больше? Я скажу, что именно, дам рецепт, ты привезешь продукты, а ей какая разница? Пища здоровая и, честное слово, вкусная.

Дети — сколько им сейчас? Уже почти два года — тоже могут жрать без вреда для здоровья.

— Близнецы могут сожрать булыжники с мостовой, говно и крысиный яд, это им тоже не повредит, — сказал Рысек убежденно и с ужасом. — Недавно они съели древесный уголь, одну живую росянку, одну свечку вместе с фитилем и немного известки со стен. И ничего. И не то чтобы моя сестра их угощала всем этим.

— Ну, значит, и все другое тоже сожрут.

Так могла бы она... Продукты мои, рецепт мой и семейство тоже, к сожалению, мое. Пусть посчитает, сколько причитается за работу...

— А чего ей считать, если продукты ваши?

— В два раза больше — это в два раза больше. Одну луковицу ты режешь...

Внезапно я сообразила, что никогда не проверяла, сколько времени режу одну луковицу.

Холера. Минуту? Полминуты? Две?

Некоторое время мы с Рысеком тупо смотрели друг на друга. Рысек оживился первым:

— А знаете что? Я сразу скажу ей, пусть порежет луковицу. Не пропадет, куда-нибудь сгодится. Что нам стоит?

Спустя пятнадцать секунд оказалось, что у сестры Рысека дома нет ни одной луковицы, утром она пустила в дело последнюю и как раз намеревалась купить. Ну что ты скажешь! Если уж не везет, так не везет.

— Рысек, — огорченно взмолилась я, — может, у неё хоть что-нибудь дома есть? Например, помидоры?

Спустя ещё пятнадцать секунд выяснилось, что помидоры у сестры Рысека действительно были, целых четыре штуки, два она только что ошпарила кипятком, очистила, и близнецы как раз пожирают их. Что касается остальных двух, то она бы их охотно приготовила, все равно пойдут в дело, но не сейчас.

— Ну? — поинтересовался Рысек.

Я мысленно представила процесс резки помидорины и решительно оценила:

— Минута на штуку. А может, и поменьше.

Возможно, в этом и было нечто странное, когда я, уставившись на часы, воображала эти проклятые помидоры; по крайней мере, Рысек разглядывал меня с заметным сомнением.

— А высыпание макарон или риса вы тоже считаете? Или соли и перца?

— О господи, нет. Не знаю. Так что — твоя сестра согласится готовить для меня эти проклятые обеды? За деньги, разумеется, иначе я сама не согласна. Ничего не поделаешь, мы все будем есть одно и то же, но, поверь, это вкусно.

Рысек, но все должно быть по секрету — пусть продукты хранит в своем холодильнике, а готовые блюда передает мне украдкой...