Первоначально выросший на фридриховских взглядах, не совсем чуждый мнения, что только палкой можно создать необходимую дисциплину, а моральное воодушевление совсем не требуется для обыкновенного солдата, Шарнгорст, однако, извлек урок из американской войны за независимость и еще больше из французских революционных войн, в которых он принимал участие как ганноверский офицер. Однако он никогда не заходил так далеко, чтобы ожидать дисциплины, являющейся основной предпосылкой успешного ведения войны, от одних моральных побуждений. Войско, в котором безусловное послушание стало чисто механическим, будет всегда выше войска, которое вступает в бой только в результате политического или религиозного воодушевления, что, по словам Шарнгорста, является утопией.
В 1801 г. Шарнгорст перешел на службу в прусскую армию, недостатки которой он мог хорошо изучить в непосредственной близости, занимая там ответственный пост. Практические реформы, которые он предложил произвести по французскому образцу, разбились, однако, о тупость фридриховских солдафонов. Наиболее замечательной из попыток Шарнгорста был меморандум, поданный весной 1806 г., которым он хотел в последнюю минуту предотвратить катастрофу, угрожавшую старопрусскому войску. Этот меморандум выявляет взгляды Шарнгорста на милицию и постоянное войско даже яснее, чем его позднейшие практические реформы, которые он проводил в борьбе с огромным количеством препятствий, вынужденный постоянно и систематически урезывать эти реформы.
Шарнгорст в своем меморандуме исходит из того, что в войске решающим фактором являются не только физические силы, но также силы моральные. Для того чтобы угрожавшая война с Францией стала победоносной, армия, нация и вся Европа должны видеть, что король сражается только за независимость государства, лишь сопротивляться позорному иностранному порабощению. Затем он должен создать себе достаточные вспомогательные средства в виде увеличения и более целесообразного устройства армии. Увеличение возможно только в ограниченной мере. Шарнгорст рассчитывает приблизительно на 25 000 солдат. Гораздо важнее создание национальной милиции. «Только вооружая массу народа, маленькое государство уравновешивает свои шансы на успех в оборонительной войне против больших государств, ведущих или предпринимающих войну наступательную». Это положение подчеркнуто самим Шарнгорстом. Он обосновывает его тем, что наступающий не имеет никакого основания рассчитывать на большое напряжение национальных сил в своей стране, на вооружение всей народной массы. Ведущий завоевательную войну монарх не может требовать от своих подданных столько, сколько может потребовать от своего народа монарх, подвергшийся нападению и вынужденный вести борьбу за свое существование. Здесь Шарнгорст находится в полном согласии с Карно. Если этот последний заявлял, что с милицией нельзя пускаться ни в какие завоевательные войны, то первый говорил, что милиция пригодна только для оборонительной войны.
Так как старо-прусские юнкерские офицеры перед лицом угрожающей опасности войны начали играть с идеей милиции, Шарнгорст решительно выступает против игрушечной милиции. Своей собственной рукой он пишет следующую фразу в меморандуме: «Слабенькая, незначительная милиция была бы полумерой. Она скорее приносила бы вред, чем пользу». Для своей национальной милиции он требует всеобщей воинской повинности. Каждый гражданин без исключения должен служить в ней. Командные места занимаются высшим дворянством и высшими гражданскими чинами. Шарнгорст рассчитывает, таким образом, выставить 300 000 людей, способных носить оружие, — количество, на которое может быть увеличена постоянная армия в 220 000 чел.; при этом он не считает недавно присоединенных польских областей, которые до 1806 г. составляли значительно большую часть прусского государства, чем после 1806 г. Но если национальная милиция, согласно предположениям Шарнгорста, должна была превысить численность постоянного войска на 80 000 чел., то все-таки Шарнгорст был далек от того, чтобы в качественном отношении поставить их на равную высоту.
Только при условии, если армия разбавлена лишь на одну треть или на одну четверть национальной милицией, она остается способной, — говорит он дальше, — выполнять те задачи, которые ставятся перед полевыми войсками. Никогда эта часть национальной милиции не должна действовать самостоятельно, но всегда совместно с полевыми войсками, которые занимают пересеченную местность; она должна усиливать ту часть войска, которая предназначена для демонстраций, чтобы сковывать противника и защищать известные позиции. Национальная милиция в остальном во всех частях армии должна играть ту же роль, какую играла легковооруженная пехота римлян: прикрывать движение главных колонн, идя боковыми путями, занимать впереди лежащие кустарники и рощи, нападать на фланги противника и т. д., одним словом — действовать там, где нужно более искусное использование обстановки и применение рассыпного строя.
О постоянном войске в этом меморандуме Шарнгорст не пишет ничего, если не считать указаний на неспособность верховного командования, о которой он очень подробно распространяется в данном сочинении, предназначенном для короля и для высших представителей военной власти. И здесь он руководствуется французским примером, показавшим, на что способна справедливая ненависть крестьянина, доведенного до отчаяния высокомерным юнкерством. Шарнгорст не требует, правда, гильотины, при помощи которой Комитет общественного спасения создавал способных генералов, но он настаивает на том, чтобы при каждом выступлении отстранялись все признанные неспособными военачальники и чтобы после неудачных сражений офицеры беспощадно наказывались за сделанные ими ошибки. Ответственность должна быть настолько повышена, чтобы никакому человеку среднего характера и способностей не пришло в голову добиваться первого места в армии.
В общем и целом этот меморандум Шарнгорста показывает, что в милиции он видел только дополнение и вспомогательную часть постоянного войска. Руководящей мысли меморандума Шарнгорст оставался верен и тогда, когда после сражения при Иене, коренным образом реорганизовал прусскую военную систему на основании принципов современной стратегии и тактики. И тогда у него речь шла в первую голову о создании постоянного войска, так же как и у его товарищей по работе — Гнейзенау, Грольмана и Бойена. Гнейзенау при случае охотно высказывал то или другое пренебрежительное замечание о постоянном войске. Но как раз Гнейзенау гораздо решительнее, чем другие, держался за традиции старого наемного войска. Он категорически настаивал, наперекор возражению генерал-аудитора, на сохранении права офицера убивать на месте неповинующегося солдата.
Как известно, в 1813 г., с началом войны европейской коалиции против Наполеона, Шарнгорсту удалось достигнуть своей цели — создать национальную милицию и провести всеобщую воинскую повинность только на время войны. Ландвер, как была по-немецки названа эта милиция, не имел, конечно, ничего общего с французскими добровольцами 1792 г. У него вообще не было почти никакого сходства с демократически организованной милицией. Добровольчеству было предоставлено известное место, причем каждый являвшийся добровольно имел право на ефрейторский чин. Это уже показывает, насколько мало у Шарнгорста было оснований рассчитывать на массовый приток добровольцев. Прусский ландвер по существу дела был не более как слабой копией постоянного войска; Гнейзенау при организации силезского ландвера, несмотря на свои знаменитые рассуждения о неприкосновенности спины, не стеснялся применять самые варварские телесные наказания, практиковавшиеся в наемных войсках.
В весенней кампании 1813 г. ландвер, за исключением отдельных восточно-прусских батальонов, почти не принимал участия. Только после истечения Пойшвицкого перемирия в середине августа, т. е. лишь через 5 месяцев после объявления войны, ландвер приобрел известную боеспособность. Бранденбургские и померанские крестьяне великолепно сражались при Гросберене и Денневице. Гораздо хуже обстояло дело с силезским ландвером, состоявшим из малокровных ткачей, которые ничего не теряли от чужеземного господства и ничего не приобретали от его свержения. В силезском ландвере даже после победоносного сражения при Кацбахе имело место массовое дезертирство из-под знамен. Только в течение относительного сентябрьского затишья он был настолько хорошо вымуштрован, что 3 октября при Вартенбурге и 18 октября при Меккерене оказался уже в состоянии блестяще выдержать свое боевое крещение.