— Так это правда… — Люк сжал пальцы в кулак. Он был слаб, умолял ее выйти за него перед лицом смерти.

Умолял ее. Люк нахмурился, его гордость уязвлена.

— Ты хотел большего. Но миссис Ариэль Д'Арси слишком застенчива, — бросил Сиам с широкой ухмылкой. — Ты пытался оставить bebe[4] Д'Арси в ее чреве. Но был не в состоянии исполнить свое желание.

— Я не нуждаюсь в упоминании своих слабостей, Сиам. — Люк боролся со сном, который начал смыкать веки. Но это был хороший сон, его тело лечило само себя, и Люк быстро провалился в спокойное забытье.

Проснувшись, он взглянул на свидетельство о браке, которое попросил у Сиама. Он пробежал глазами неровные буквы, написанные крупным нетерпеливым почерком. Женщина носит его имя, и он страстно желает увидеть ее. Ярость пронзила его сердце. Какая женщина может покинуть мужа?

Он понял, что его злоба безосновательна; она вышла за него по доброте душевной. Немногие женщины были бы так сострадательны. Но гнев не исчез, он подпитывался сознанием, что Ла Флер еще живет на этой земле.

Он просил женщину, звал ее. Его гордость сломилась перед лицом смерти, и Люк презирал эту слабость. Тем не менее отсутствие жены раздражало. Честная, совестливая женщина осталась бы, чтобы увидеть его могилу.

Следующие два дня Люк спал и ел, силы возвращались в выздоравливающее тело. Сиам объяснил причины отъезда миссис Ариэль Д'Арси и Глэнис Гудмен.

Ариэль Браунинг Д'Арси приехала из Нью-Йорка на собственных породистых лошадях. Пятеро крепких мужчин сопровождали ее в пути, а затем вернулись в Нью-Йорк. Ангел Люка отдавала распоряжения о новой упряжке тяжеловозов, першеронов, купленных во Франции. Женщина со средствами, Ариэль собиралась приобрести товары и фургоны на продажу перед «большим прыжком» на Запад. Направляясь в Орегон, они хотели присоединиться к каравану в Индепенденсе на реке Миссури. Ариэль прихватила с собой компанию городских леди, четыреста ярдов черного вдовьего материала и достаточное количество рулонов ткани на нижние юбки и панталоны, чтобы сломать хребет любому мулу.

Ла Флер, работорговец, продавший Ивон и Колетт, жил недалеко от центра города. Сиам выследил худого, хорошо одетого мужчину у лачуги за товарными складами. У Ла Флера была сожительница, но домик посещали и проститутки, с которых он регулярно брал дань.

Неделю Люк набирал силу. Два человека занимали его мысли — Ла Флер и женщина, носившая имя Д'Арси. Люк проклинал потерю ангела, представлял немую сцену, когда она объявила Сиаму, что должна уехать. «На ее ресницах дрожали слезы, а в глазах читалось огорчение», — заявил канадец. Люк проводил долгие часы, вглядываясь в ночь, рисуя в воображении лицо с бледной кожей и мягкими зелеными глазами. Он помнил шелковистые рыжевато-коричневые локоны, пахнущие цветами. Сострадательная женщина, она поцеловала его, и нежная ласка задержалась на губах.

Люк ненавидел поразительное, чувственное напряжение своего тела, отсутствие самоконтроля из-за болезни. Он страстно хотел ее. Он умолял ее.

Люк скомкал в кулаке тонкий кружевной платок. Он поднес лоскуток к лицу, вдыхая тонкий аромат, смешавшийся с запахом его тела.

— Она должна была остаться посмотреть на мою могилу, — мрачно прошептал он, забывая о боли в бедре и ощущая безумное желание женщины, поселившейся в его уме. Мягкое соприкосновение их тел рождало в нем бурю.

— Она сильная женщина, друг мой, идущая своим путем. Путешественники не могут отставать от каравана, иначе они потеряют все. Нельзя просить большего, чем она дала. — Сиам взглянул на застывшее лицо Люка. — Будь справедлив. Женщина вышла за тебя, чтобы дать покой твоей душе.

— Я знаю, — Люк уткнулся лицом в подушку. — Когда покончу с Ла Флером, я разыщу ее. Я хочу вернуть кольцо моей матери и скажу миссис Д'Арси, что она избавится от мужа, как только это будет возможно по закону. Не беспокойся, Сиам. Я буду настоящим джентльменом. Дело в том, что мы тоже собираемся в Вильямет, может быть, ей понадобится наша защита.

Сиам чуть не рассмеялся.

— С ней трудно, но она хорошая. Хорошие женщины всегда такие, с ними нелегко.

— Она была моим ангелом, — поправил Люк с кривой усмешкой. — Я бы хотел еще того тушеного мяса, Сиам, если, конечно, ты не припрятал его, чтобы подкрепить свое дряхлое тело.

— Хо-хо, — начал Сиам, а потом откровенно заржал. — Итак, ты теперь охотник, э? Мы направляемся домой, в Орегон, а по дороге Люк ощиплет маленькую рыжую курочку, да? Будь осторожен, друг мой. Это будет непростое занятие.

Люк сощурил, глаза, глядя на свечу у постели.

— Мне не улыбается идея встретиться лицом к лицу с женщиной, которая слышала, как я просил, словно ребенок.

Ариэль Д'Арси раздражала его. Он не хотел думать ни о ее нежных зеленых глазах, ни о желании, снедавшем его слабое тело. Он стремился вычеркнуть из памяти любое напоминание о том, что молил о милосердии. Но сначала он поблагодарит ее и сделает все, чтобы облегчить путешествие.

— О! Неулыбчивый Черный Мститель никогда не должен расслабляться от мягкого женского прикосновения, n'est-ce pas?[5] — поддразнил Сиам, не обращая внимания на сердитый взгляд Люка.

На следующий день глаза Ла Флера наполнились ужасом. Он вытер рукавом хлюпающий нос.

— Вы — он. Убийца с серебристыми глазами. Черный Мститель, так называют вас. О, мистер, говорят, у вас нет сердца, но, пожалуйста…

— О, у меня есть сердце, я слышал, ты хорошо владеешь ножом, — Люк поборол желание быстро прикончить этого последнего негодяя на смертельном пути мести. — Я жду.

С глубоким вздохом к Ла Флеру вернулась прежняя самонадеянность.

— Хорошо.

Через десять минут пожилая женщина накрыла платком лицо Ла Флера. Наполнявший склад шум поглотил последний крик Ла Флера, его кровь пролилась на грязный дощатый пол.

— Дурной человек. Я видела, как он метнул нож. Вы были быстрее.

Она плотнее завязала шаль вокруг сутулых плечей, жесткие глаза с любопытством изучали Люка.

— С Запада?

Когда Люк кивнул, она подошла ближе, вглядываясь в его лицо.

— Вы собираетесь в Орегон?

— Да, — Люк положил несколько монет в ее ладонь.

Нога горела от боли, тошнота подступила к горлу, мышцы дрожали.

— Похороните его, хорошо? Ее костлявая рука коснулась локтя Люка, когда он повернулся, чтобы уйти.

— Одну минуту, добрый господин. Мне всего двадцать девять, я умираю, виновником всего был Ла Флер. Я отдала моего маленького сына переселенцам, уехавшим на Запад. Симону было только три, и я хотела, чтобы он жил лучше, чем со мной… Ему сейчас пять, и мне нечего оставить ему после смерти… Сохраните одну вещь, этого маленького котенка.

Она коротко улыбнулась, и тень былой красоты скользнула по измученному лицу.

— Маленький Симон любил своего котенка. Как он плакал, когда переселенцы не могли взять их, — у них уже было слишком много ртов. И самое большее, что я могла попросить, — взять моего мальчика как сына. Сэр… Вы отвезете маленького котенка моему сыну и скажете, что он от женщины, которая его очень любит? Просто попытайтесь, это все, что я прошу… Доктор говорит, у меня не больше двух месяцев.

Люк вытер нож и вложил его в чехол на поясе. Его сестры нуждались в помощи, он молился, чтобы в пути добрая рука помогала им. Это было маленькое одолжение для женщины, смотрящей в глаза смерти.

Он кивнул и дал бедняжке еще денег, которые она спрятала в кармане.

— Сюда, котик, — позвала женщина, и массивный серый котище вперевалку вошел в склад, держа хвост трубой.

Узкие щелки желтых глаз с любопытством уставились на Люка, подранное ухо свисало на бок. Какая-то вонь распространилась в сыром воздухе.

— Газы, — объяснила женщина, сияя от любви. Она медленно, с трудом наклонилась, взяла на руки толстого котяру. Прижатый к плоскому животу хозяйки, он зашипел на Люка.