В течение пяти суток многобалльный шторм чередовался со свежим ветром, море было покрыто широкими ложбинами, заполненными брызгами пенящихся серо-синих волн, гребни которых под натиском ветра стали длинными и плоскими. Наконец на пятый день облака сперва пропустили клочок голубого неба, а затем зловещие черные тучи исчезли вместе со штормом и победило голубое небо. Мы выяснили, что у нас сломалось кормовое весло, лопнул парус и все килевые доски свободно болтались, так как удерживавшие их под водой тросы лопнули. Но мы и груз были совершенно невредимы.

После двух штормов крепления "Кон-Тики" стали гораздо слабее. Бесконечное нырянье по крутым волнам растянуло тросы, и они от непрерывного движения бревен то вверх, то вниз глубоко врезались в бальзовое дерево. Мы благодарили все небесные силы за то, что поступили, как индейцы, и не применили стальных креплений, которые в шторм просто-напросто перепилили бы весь плот на куски. Нам повезло и в том отношении, что мы не связали плот из сухого бальзового дерева, легко держащегося на воде. Это неминуемо привело бы к тому, что древесина пропиталась бы морской водой и плот уже давно бы пошел ко дну. Сок, сохранившийся в свежих бревнах, не давал пористой бальзовой древесине впитывать воду. Однако тросы уже настолько ослабели, что было рискованно попасть ногой между бревнами - они с силой сталкивались между собой и могли легко ее раздавить. На носу и на корме, там, где не было бамбуковой палубы, мы напрягали колени, когда стояли на двух бревнах, широко расставив ноги. Бревна на корме из-за мокрых водорослей были скользкими, как листья бананов; и хотя мы проложили тропинку и наложили на водоросли широкую планку для вахтенного рулевого, все же, когда волны ударяли о бревна, устоять было трудно. С левого борта одно из девяти гигантских бревен денно и нощно с глухим мокрым стуком молотило по поперечному бревну. Канаты, связывающие две наклонные мачты вверху, жалобно скрипели, потому что степсы[31] мачт были независимы друг от друга, они были в разных бревнах.

Мы отремонтировали кормовое весло, срастив его твердыми, как железо, длинными валками из мангрового дерева. Эрик и Бенгт привели в порядок парус. "Кон-Тики" снова поднял свою голову, расправил грудь, и мы пошли по направлению к Полинезии. Кормовое весло танцевало сзади по волнам, которые с хорошей погодой снова стали тихими и ласковыми. Но килевые доски уже не были такими надежными: они не оказывали, как раньше, сопротивления воде, потому что соскочили с места и болтались непривязанными под плотом. Было бесполезно проверять состояние тросов в подводной части плота, потому что они совершенно заросли водорослями. Подняв всю бамбуковую палубу, мы увидели, однако, что порвались лишь три главных троса: они износились из-за давления на них груза. Было ясно, что вес бревен увеличился вследствие того, что они пропитались водой, но груз стал легче, потому что мы уже израсходовали большую часть воды и продовольствия, а также сухих батарей. Так что одно уравновешивало другое.

После недавнего шторма одно, во всяком случае, было несомненно: плот выдержит то небольшое расстояние, которое отделяло нас от земли. Но возникала совершенно новая проблема: как окончится путешествие?

"Кон-Тики", без сомнения, будет неуклонно пробиваться на запад, пока не наскочит своим носом на скалу или на какое-либо другое неподвижное препятствие, которое его задержит. Наше путешествие закончится только тогда, когда мы все, целые и невредимые. приплывем к какому-нибудь из многочисленных полинезийских островов, лежащих на нашем пути.

Когда мы вышли из последнего шторма, было совершенно неизвестно, куда же плот все-таки попадет. Мы находились на одинаковом расстоянии как от Маркизских островов, так и от островов группы Туамоту и могли совершенно спокойно пройти между ними, не заметив ни одного острова. Ближайший из Маркизских островов находился на расстоянии 300 морских миль к северо-западу, а ближайший из островов Туамоту в 300 морских милях к юго-западу, в то время как направление ветра и течения были неопределенны и несли нас в основном на запад, к широкому океанскому проходу между обеими группами островов.

Где-то там, на северо-западе, находился ближайший остров Фатухива. Это маленький гористый, покрытый джунглями остров. Там, на берегу, в построенной на сваях хижине, я жил и слушал рассказы старика о его боге Тики. Если "Кон-Тики" причалит к берегу, я, конечно, встречу много знакомых, но вряд ли самого старика. Он, вероятно, уже давно умер, с тайной надеждой встретиться с настоящим Тики. Если плот держит курс на гористые хребты Маркизских островов, то отдельные острова этой группы разбросаны далеко друг от друга и море беспрепятственно бьется об их отвесные скалы, и нам нужно будет держать ухо востро, чтобы направить плот в один из немногочисленных проходов, оканчивающихся обычно узкой полосой берега. Если же плот ляжет курсом на коралловые рифы, к архипелагу Туамоту, то мы увидим множество островов, густо разбросанных на огромном пространстве моря. Эта группа островов известна также под названием "Низкие" или "Опасные острова", потому что все они созданы коралловыми полипами и окружены предательскими подводными рифами. Острова покрыты пальмами и возвышаются всего лишь на 2--3 метра над уровнем моря. Опасные кольцеобразные рифы окружают каждый атолл в отдельности и представляют большую угрозу для мореплавателей во всем этом районе. Но хотя атоллы Туамоту построены коралловыми полипами, а Маркизские острова являются остатками потухших вулканов, обе эти группы островов заселены представителями одной и той же полинезийской расы. И на тех и на других Тики считается родоначальником.

Уже 3 июля, когда мы еще находились на расстоянии около 1000 морских миль от Полинезии, сама природа указала нам, как она указывала и древним мореплавателям из Перу, на близость земли. Небольшие стаи чаек следовали за нами от берегов Перу на расстоянии около 1000 морских миль. Они исчезли приблизительно на 100o западной долготы, и после этого мы видели лишь небольших буревестников, отдыхавших на волнах. Но 3 июля, на 125е западной долготы, стайки чаек появились вновь, и с того времени мы часто могли наблюдать их или высоко в небе, или на гребнях волн, где они хватали летучих рыб, выскакивавших из воды, спасаясь от золотых макрелей. Никак нельзя было сказать, что эти птицы летели за нами из Америки: их гнезда были где-то на берегу, находившемся впереди на нашем пути.

16 июля мы получили от природы еще более ясную примету. В этот день мы втащили на борт огромную голубую акулу, и она изрыгнула еще не переваренную морскую звезду, пойманную ею где-то неподалеку от берега.

А на следующий день нам был нанесен первый визит из самой Полинезии. Наступило торжественное мгновение, когда с запада появились два больших глупыша и низко пролетели над мачтой. Размах их крыльев был около 1,5 метра. Они сделали над нами несколько кругов, затем сложили крылья и опустились на воду около плота. Золотые макрели немедленно устремились к этому месту и назойливо кружили вокруг него, но ни одна из сторон не осмелилась напасть на другую. Это были первые живые вестники, принесшие нам привет из Полинезии. Вечером они не улетели, а остались на воде. После полуночи мы слышали, как они кружили над мачтой и хрипло кричали. Летучие рыбы, падавшие на палубу, были теперь другого вида и гораздо крупнее. Я ловил таких вместе с местными жителями у берегов' острова Фатухива.

Уже трое суток мы шли прямо на Фатухиву, но затем налетел сильный норд-ост и направил нас к атоллам Туамоту. Нас вынесло из южного экваториального течения, а те течения, с которыми мы теперь имели дело, не оказывали особого влияния на движение плота. Сегодня они были, завтра их не будет. Иногда они разветвлялись по всему морю, как невидимые реки. Если течение было быстрое, то рябь увеличивалась и температура воды понижалась на 1 градус. Направление и сила течений выявлялись при сравнении расчетов и измерений Эрика.