Она взяла ей, смутившись того, что её рука предательски дрожит. Карточка гласила:

Там был логотип: изображение земного шара, аккуратно разделённого надвое. На левой половине океаны были чёрные, а континенты — белые, на правой — наоборот. Почтовый адрес указывал на Рочестер, штат Нью-Йорк, а адрес электронной почты оканчивался на «.gov», что указывало на принадлежность организации к правительству США.

— Чем могу помочь, доктор Кригер? — спросила Мэри.

— Я директор «Синерджи Груп», — сказал он.

— Да, я прочитала. Никогда не слышала о такой.

— Пока о нас никто не слышал, и мало кто услышит. «Синерджи» — правительственный мозговой центр, собиранием которого я занимаюсь последнюю пару недель. Мы взяли за образец корпорацию «RAND[2]», хотя и в меньшем масштабе, по крайней мере, на текущем этапе.

Мэри слышала о «RAND», но мало что знала о ней конкретного. Но всё-таки кивнула.

— Один из наших основных источников финансирования — INS, — сказал Кригер. Мэри вскинула брови, и Кригер пояснил: — Служба иммиграции и натурализации США.

— Ах, — сказала Мэри.

— Как вы знаете, инцидент с неандертальцем застал нас — застал всех — со спущенными штанами. Всё закончилось фактически раньше, чем успело начаться, а мы первые несколько дней считали, что это ещё одна дурацкая газетная утка — как сообщение о встрече с йети или о появившемся на сушёном черносливе лике Матери Терезы.

Мэри кивнула. Она сама не сразу в это поверила.

— Конечно, — продолжал Кригер, — есть вероятность того, что портал между нашей и неандертальской вселенными больше не откроется никогда. Но если это всё-таки произойдёт, мы должны быть к этому готовы.

— Мы?

— Правительство Соединённых Штатов.

Мэри почувствовала некоторое напряжение в области позвоночника.

— Портал открылся на канадской территории, так что…

— На самом деле, мэм, он открылся в миле с четвертью под канадской территорией, в Нейтринной обсерватории Садбери, которая является совместный проектом канадских, британских и американских организаций, включая Университет Пенсильвании, Вашингтонский университет, а так же Лос-Аламосской, Лоуренсовской и Брукхейвенской национальных лабораторий.

— О, — сказала Мэри. Она этого не знала. — Но шахта «Крейгтон», в которой находится обсерватория, принадлежит Канаде.

— Точнее, канадской публично торгуемой компании «Инко». Но послушайте, я здесь не для того, чтобы спорить о суверенитете. Я просто хотел дать вам понять, что у США есть законные интересы в этом деле.

— Хорошо, — ледяным тоном ответила Мэри.

Кригер помолчал; он явно чувствовал, что слишком уклонился от темы.

— Если портал между нашей и неандертальской вселенными снова откроется, мы хотим быть готовыми к этому. Защита портала не выглядит большой проблемой. Как вы, возможно, знаете, на командование двадцать второго крыла канадских ВВС, которое базируется в Норт-Бей, возложена задача обеспечения безопасности портала от вторжения или террористических атак.

— Вы шутите, — сказала Мэри, хотя и подозревала, что вряд ли.

— Нет, не шучу, профессор Воган. И ваше, и моё правительство относятся к ситуации очень серьёзно.

— А какое отношение к этому имею я? — спросила Мэри.

— Вы идентифицировали Понтера Боддета как неандертальца на основании анализа его ДНК, так?

— Да.

— С помощью такого рода анализа можно идентифицировать любого неандертальца? Можно ли надёжно определить, что данное лицо является неандертальцем или человеком?

— Неандертальцы и есть люди, — сказала Мэри. — Мы принадлежим к одному роду Homo. Homo habilis, Homo erectus, Homo antecessor — если считать его отдельным видом — Homo heidelbergensis, Homo neanderthalensis, Homo sapiens. Все мы — люди.

— Признаю свою ошибку, — сказал Крикер, кивнув. — Как мы должны себя называть, чтобы отличить нас от них?

— Homo sapiens sapiens, — ответила Мэри

— Длинновато, не правда ли? — заметил Кригер. — Кажется, я слышал, что нас иногда называют кроманьонцами. По-моему, вполне подходящий термин.

— Технически, он относится лишь к отдельной верхнепалеолитической популяции анатомически современных людей, обнаруженных на юге Франции.

— Тогда мы возвращаемся к предыдущему вопросу: как нам себя называть, чтобы отличить себя от неандертальцев?

— У народа Понтера есть термин для обозначения ископаемых людей их мира, похожих на нас. Они называют их глексенами. В этом есть определённая симметрия: мы называем их именем, которое придумали для их ископаемых предков, а они нас — именем, которое придумали для наших ископаемых предков.

— Как вы сказали? Глексены? — Кригер задумался. — Хорошо, думаю, это подойдёт. Могут ваши методы анализа ДНК провести границу между любым неандертальцем и любым глексеном?

Мэри задумалась.

— Сильно сомневаюсь. Внутривидовая вариативность очень велика, и…

— Но неандертальцы и глексены — это разные виды, наверняка существуют гены, которые есть только у них или только у нас. Например, ген, который отвечает за надбровный валик.

— О, у многих из нас, глексенов, тоже есть надбровный валик. К примеру, он довольно часто встречается у мужчин из Восточной Европы. Конечно, его двойной изгиб характерен именно для неандертальцев, но…

— А что насчёт треугольных выступов в носовой полости? — спросил Кригер. — Я слышал, что это отличительная черта неандертальцев.

— Да, это так, — сказала Мэри. — Если вы готовы заглядывать каждому человеку в нос…

Кригеру было не до шуток.

— Я думал о том, что вы могли бы найти отвечающий за них ген.

— О, возможно, хотя они сами, вероятно, уже его нашли. Понтер дал понять, что они уже давно завершили свой проект, аналогичный нашему «Геному человека».[3] Но вообще да, я могла бы поискать диагностический маркер.

— Правда? И как скоро?

— Не торопитесь, — сказала Мэри. — У нас есть ДНК четырёх доисторических неандертальцев и одного современного. Исследовательская база узковата.

— Но вы всё же могли бы это сделать?

— Возможно. Только зачем?

— Как много времени это займёт?

— С тем оборудованием, что у меня есть, и если я не буду ни на что отвлекаться — вероятно, несколько месяцев.

— А что если мы дадим вам всё необходимое оборудование и персонал, которые потребуются? Что тогда? Деньги — не проблема, профессор Воган.

Мэри почувствовала, как её сердце убыстряет бег. Будучи канадским учёным, она никогда в жизни не слышала таких слов. У неё были друзья, которые после защиты уехали на постдок в американские университеты; они часто рассказывали про пяти- и шестизначные суммы грантов и новейшее оборудование. Исследовательский грант самой Мэри составлял жалкие 3200 долларов. Причём, разумеется, канадских.

— Ну, с неограниченными ресурсами, я думаю, это можно провернуть довольно быстро. Если повезёт, то за несколько недель.

— Отлично, отлично. Займитесь этим.

— Гмм, при всём уважении, доктор Кригер, я гражданка Канады; вы не можете говорить мне, что делать.

Кригер мгновенно дал задний ход.

— Конечно, нет, профессор Воган. Прошу прощения. Мой энтузиазм бежит впереди меня. Я хотел сказать, не будете ли вы так любезны предпринять подобное исследование? Как я сказал, мы предоставим всё необходимое оборудование и персонал и значительную сумму в качестве оплаты ваших услуг.

У Мэри голова шла кругом.

— Но зачем? Почему это так важно?

— Если портал между двумя мирами откроется снова, — сказал Кригер, — наш мир будет посещать большое количество неандертальцев.

Мэри прищурилась.

— И вы хотите… как-то их дискриминировать?

Кригер покачал головой.