Увлекало уже одно то, что на свете бесчисленное множество видов кур и прочей домашней птицы. «Кудрявые» куры с оперением, как бы зачесанным назад; польские с большими помпончиками на голове; «шелковые», состоящие почти из одного пуха — у них перышки только на крыльях. Всякий раз, когда мы покупали пару того или другого вида, мы неизменно замечали другие виды, которые нам нравились. В итоге за несколько лет нам удалось собрать коллекцию из сорока различных видов домашней птицы, в которую входили не только куры, но и гуси, и утки, и даже павлины.

Первую пару павлинов мы купили у местного фермера, причем Дерек никогда раньше не видел таких крупных птиц. Вооружившись мешком, чтобы посадить туда отловленных павлинов, он попросил фермера показать, как их надо отлавливать. Надо сказать, что взрослых птиц нельзя ловить за хвост: павлин вырвется, хвост останется у тебя в руке, и придется заплатить за всю птицу, которую ты лишил главного украшения. «Как их ловить? Нет ничего проще! — заверил нас старик фермер с обветренным лицом и повел куда-то по грязному закоулку, — Вон они у меня там, в старом цыплятнике», — сказал он, показывая на крохотный сарайчик шести футов в длину, четырех в ширину. Дерек думал, что фермер из вежливости пропускает его вперед; но, судя по тому, как быстро захлопнул дверь, он понял, что это из практических соображений — помешкаешь с дверью, удерут еще! «Ну, теперь смотри, как это делается», — раздался изнутри голос фермера, за которым последовал такой душераздирающий крик павлина, какой даже трудно себе вообразить. Изо всех щелей дышавшего на ладан сарайчика повалили клубы пыли — удивительно, как еще стены не рухнули! Впрочем, вскоре дверь отворилась, и оттуда вылез изрядно помятый, но торжествующий Дерек, держа в руках мешок с двумя пойманными птицами. Судя по его внешнему виду, можно было подумать, что он только что с честью вышел из рыцарского поединка.

Самым забавным в деле составления коллекции домашней птицы были, пожалуй, не столько сами странствия по далеким и неизвестным уголкам, сколько разнообразные колоритнейшие характеры, которые можно встретить везде, куда бы ни заехал. А уж хитростей, как разводить, кормить и лечить птицу, мы выведали столько, сколько не вычитали бы ни в одной ученой книге. Мы побывали во многих местах, и повсюду люди, посвятившие жизнь разведению того или иного вида животных, всегда по первой просьбе охотно приходят на помощь и делятся секретами мастерства, на раскрытие которых они порою затрачивали годы. (Впрочем, отдельные мелочи ты открываешь и сам — скажем, если по весне ты приобретаешь павлинов, то стоит пустить их в огород, как они тут же устроят гонку, кто первым доберется до грядок с цветной капустой; ну а если по недосмотру дорвутся до клумб, полных садовой желтофиоли, там уж точно останутся одни ряды безжизненных стеблей. Но это я так, к слову.)

Полку домашних пернатых нее прибывало, и, естественно, когда мы с Дереком решили поехать отдохнуть, возникла проблема, на кого оставить всю эту кудахтающую и крякающую ораву. Мои родители, жившие неподалеку, любили садовничать, а папочка и вовсе был мастер на все руки, так что, навещая нас, они по мере сил помогали на ферме. Когда в 1980 году, решив устроить себе каникулы, мы с невинным видом попросили моих стариков приглядеть за фермой, они с готовностью согласились. Если бы они представляли, какую ношу на себя взваливают! Одних только птичников с разнообразными породами пернатых насчитывалось двадцать семь; все их полагалось закрывать на ночь. Но самое главное заключалось в том, что наши питомцы привыкли к определенному распорядку, и если он будет нарушен, то хлопот потом не оберешься — это, как говорят у нас в Англии, все равно что опрокинуть тележку с яблоками. Наши инстанции выглядели так: «Сначала прогоните гусей через сад и заприте в гусятнике (№ 15) и только после этого загоняйте уток в утятник (№ 7), а то гуси будут гоняться за ними. Утки с хохолками помешаются в утятнике № 6; но придержите Сида (бурую утку со свисающими помпончиками), потому-что, если впустить его первым, он просто не даст войти остальным». И так далее, четыре мелко исписанных листа стандартной бумаги да плюс цветные планы с указанием дислокации и нумерации домиков — «для облегчения выполнения задачи». Удивительно, как это моя мама умудрилась не поседеть ко времени нашего возвращения.

Перед самым отъездом обнаружилось, что две мускусные утки отложили яйца в домике, где мы готовили сидр. Первая устроилась позади большой тракторной шины (и, пожалуй, могла бы стать добычей лисицы), а вторая выбрала более безопасное место, обосновавшись на чердаке. У каждой из них было по восемнадцать яиц. Мы не могли сказать с уверенностью, когда они отложили яйца, но надеялись, что ко времени нашего возвращения они успеют высидеть утят. Показывая маме домик, где мы готовили сидр, я убедила ее не слишком волноваться за утку, обосновавшуюся на чердаке: она каждый день будет слетать вниз за кормом и водой.

И вот наконец машина, нагруженная всяческой поклажей, со скрипом выехала за ворота фермы. Детишки взволнованно замахали руками на прощание родителям, старавшимся изобразить бодрую мину на лице: я знала, что кто-то из них сейчас пойдет доить коров, а кто-то — заниматься другим делом, одним из тысячи.

Благополучно доехав до места и распаковав багаж, я дождалась вечера и позвонила родителям, чтобы удостовериться, все ли в порядке. К телефону подошла мама — я слышала, как ее голос дрожал от возбуждения. Все нормально, мол, все пернатые загнаны в домики и надежно заперты. Может быть, не все размещены точно по своим жилищам, но на улице не остался никто. Я мысленно представила себе, как мои старики, вооруженные огромными сачками для бабочек, носятся туда-сюда по саду, отлавливая всех, кто на двух ногах!.. Уже после, нашего возвращения мама заверила меня, что проделывать это раз от разу становилось все легче — сперва кажется хлопотно, а потом привыкаешь. Но как выяснилось, главной причиной ее Тревог стала мускусная утка, устроившая себе гнездышко за тракторной шиной: на четвертый день после нашего отъезда она вывела восемнадцать ярко-желтых утят, а мама не хотела сообщать мне об этом по телефону, чтобы я не волновалась. Когда на следующий вечер мама отправилась посмотреть на многочисленное семейство, ее ждал неприятный сюрприз: утят было всего пятнадцать. Их число уменьшалось с каждым вечером, так что ко времени нашего возвращения их осталось только девять. Мама корила себя — нужно было покрепче Запирать дверь да получше приглядывать за птенцами! Мы как могли утешили ее, сказав, что все это пустяки, и пошли навестить утку, устроившуюся на чердаке. И что же? Вот те на! У той не восемнадцать птенцов, а двадцать семь! Оказывается, любвеобильная мамаша попросту таскала детей у своей товарки, жившей за тракторной шиной. Как она затаскивала их на чердак, для нас так и осталось загадкой.

Тем не менее наше огромное пернатое хозяйство большого дохода не давало, и прокормить семью становилось все труднее. Как раз в это время британское правительство вводило меры по поощрению фермеров, выращивающих молочный скот, в надежде, что Британия сможет полностью обеспечить себя молочными продуктами. Мелким фермерам предлагались гранты, стимулирующие увеличение поголовья молочного скота. Дерек обратился в местную Консультативную группу по сельскому хозяйству и после продолжительных расспросов решился взять в банке ссуду на четыре года (согласно предложенной правительством схеме) на ремонт наших фермерских построек и на приобретение двадцати пяти фризских коров в дополнение к двадцати пяти уже имевшимся. Конечно, хлопоты наши сильно увеличивались, но мы пошли на это — мы были преданны ферме и не мыслили свою жизнь без нее. Дерек, конечно, нанял рабочих для починки хозяйственных построек, но большую часть строительных работ он выполнил сам.

Между тем снова надвинулась зима, а с нею и новые заботы: коровы, которые мирно пасутся в теплое время года, теперь стоят в стойлах — их нужно кормить, за ними нужно убирать. В это время года всегда все идет наперекосяк. Однажды в пятницу, ближе к вечеру, Дерек закончил дойку, и мы уже собирались уезжать, как вдруг заметили, что животные ведут себя беспокойно. Уж не к несчастью ли? — не на шутку встревожились мы, полагая, что такое поведение животных предвещает чью-то болезнь, а то и смерть. У нас была телка на сносях — ее решили не отделять от основного стада, пока не придет время телиться. Увидев, что ворота во двор отворены, она вышла наружу и поплелась к сенному сараю. Дерек помчался за мной, чтобы вместе загнать ее назад; когда мы вернулись, она шествовала по узкой тропке, отделявшей сарай от четырехфутовой кирпичной стены, а позади сарая была глубокая яма для цемента. Дерек вскочил на стену и принялся прыгать и кричать, рассчитывая повернуть ее обратно; но, к несчастью, она не обращала на него ни малейшего внимания и продолжала двигаться вперед, словно заводной бычок. Тут я с ужасом увидела, как телка кинулась на моего супруга и тот упал, исчезнув из вида; мне даже померещилось, что кирпичная стена колышется. На миг, показавшийся мне целой вечностью, воцарилась тишина. Когда я подбежала к Дереку, он уже поднялся на ноги, но было видно, что у него повреждено плечо. Пытаясь перевести дыхание, он ошалело взирал на то, как телка, дойдя до конца сарая, развернулась на сто восемьдесят градусов и так же невозмутимо двинулась назад, будто желала посмотреть, что же такое случилось с ее противником. Кое-как загнав ее во двор, я впихнула Дерека в машину и помчалась в больницу выяснить, сколь серьезны полученные им травмы.