Выйдя из метро «Автозаводская», он вдруг увидел Елену. Присмотрелся: она ли? Да, то была его жена, он не ошибся. Елена шла впереди, до нее было шагов пятьдесят. Шла с мужчиной, бойко разговаривая с ним, кокетничая и громко смеясь. Он то брал ее под локоток, то клал руку ей на талию. И она не возражала, казалось, ей это было приятно. Была она какая-то восторженная. Когда молодые люди зашли в подъезд одного из домов, Антон окликнул ее. Елена встрепенулась от неожиданной встречи с мужем, покраснела, замешкалась.
— Ты случайно не ошиблась адресом? — поинтересовался он, сдерживая эмоции. — Твой дом находится на противоположном конце Москвы.
— А что в этом предосудительного? — ответила она сгоряча вопросом на вопрос. — Мы с Олегом много лет дружили, в паре катались на коньках, танцевали так, что на нас все заглядывались.
— И тебя не смущает… Здесь же квартира этого мужчины… — Антон старался подобрать нужные слова, но не находил их.
Елена оглянулась. Олега будто ветром сдуло. Он трусливо бросил ее, поняв, что имеет дело с мужем.
— Приятного времяпрепровождения! — сказал Антон и заспешил по служебным делам.
— Куда же ты, Антон? Антончик! — виновато вопрошала Елена.
Но Антон и слышать ее не желал. В тот день он так и не смог сосредоточиться на том, что предстояло сделать. Из головы не выходили те двое. Неужели, как и Лида, она неверна мне? И можно ли после этого верить женщинам?..
Елена на всю жизнь запомнила этот свой проступок, как недостойный замужней женщины. В то же время она высоко оценила сдержанность мужа и осудила трусость Олега, навсегда выбросила его из головы. И хотя Антон сумел подняться выше ревности и подозрений и к ней отношения не изменил, она еще долго ощущала свою вину перед ним и старалась ее загладить.
Вскоре мать Елены умерла. Отец женился. Придя как-то в воскресенье к ним домой с молодой мачехой, увидел, что его дочь занимается постирушкой детского белья и одновременно готовит обед, возмутился:
— Я не для того дал тебе высшее образование, чтобы ты чужих детей обстирывала, сопли им утирала, прачкой да кухаркой при муже была! — не сдержался он. Антону пригрозил: — Не прекратится это безобразие, в ЦК партии, в МГБ напишу, как ты измываешься над женщиной, как эксплуатируешь молодого специалиста! Для этого ей диплом врача даден, что ли? А еще чекист называется! Ее дело — немощных подымать, на ноги ставить, а твое — деньгу заколачивать! Таких жен на руках надо носить! Тьфу, леший тебя возьми!
Антон мог бы упрекнуть тестя в несправедливости его слов, но он проявил мужскую сдержанность. Елена же решительно и вполне определенно высказала в тот раз отцу все, что думала, что наболело. Что давно надо было бы сказать, но все не решалась: может быть, поймет, наконец, сам, примирится о тем, что произошло.
— Зачем так, папа. Мы с Антоном любим друг друга, любим нашу дочурку Веронику. Ты же не желаешь понять этого. Другой бы радовался за свою дочь, что она обрела счастье.
— Радоваться, говоришь? Да я вот этими натруженными руками деньгу добывал, чтобы ты институт кончила, чтобы не испытала нужды, как испытывали мы с твоей покойной матушкой. Ты же…
— Эх, дочка, Елена Петровна, не жалеешь своего батьку! — вздохнула молодая мачеха, что-то еще хотела сказать, но отец потянул ее за руку так сильно, что она невольно устремилась за ним.
Он покинул квартиру, хлопнув дверью так, что от ее удара о косяк проснулась малышка. Снова открыв дверь, строго наказал Елене:
— Разведись ты с ним, дочка!
— Пожалей батьку своего! — поддержала его мачеха.
Елена взяла кроху на руки, прижала к груди, поцеловала. Положила руку на плечо мужа.
— Не переживай, родной. Отец только на словах грозен. «Эксплуататор!» — Она рассмеялась.
— Мне жаль Петра Ивановича. Жизнь к закату клонится, а он так и не понял ее смысла. И все-таки он — отец твой, а для меня — тесть.
Обнявшись, они просидели у детской кроватки до ужина. Сам того не замечая, Антон любовался Еленой. Ее волевым лицом, греческим носом, глазами голубыми, умными, ростом Дюймовочки из сказки, тем, что все она делала от души, а не потому, что так принято. После разговора с отцом и мачехой проникся к ней еще большим уважением.
А вскоре у них родился сын. И назвали они его Михаилом.
Говорят, жизнь прожить — не поле перейти. Елена была любознательной, следила не только за медицинской литературой, но и за новинками литературы художественной. Посещала в клубе имени Ф. Дзержинского воскресный университет искусств. Антон это поощрял. Ему было интересно с ней, и никогда никто из них не считал, что они живут скучно, однообразно, бездуховно.
Бывали между ними и недомолвки, конечно.
Елена лишь догадывалась, но толком всей специфики работы мужа не знала. И многому поэтому удивлялась, а чем-то и возмущалась. Однажды выговорила ему все, что в ней за годы замужества накопилось, и дело чуть было не дошло до размолвки.
— Вся жизнь твоя, Антоша, проходит под приказом начальства. Ты не знаешь ни дня покоя. Работаешь на износ. Себе не принадлежишь. А если лишний час побудешь с детьми, с женой, от этого что — небо разверзнется или начнется, чего доброго, третья мировая война?
Антон внимательно слушал супругу.
— Прости меня, — продолжала Елена. — Но, как жена, я хотела бы, чтобы мой муж был рядом, чтобы я могла располагать им больше, нежели располагает его начальник. Разве это не законное право жены?
Елена на мгновение умолкла. Глотнув чуток воздуха, снова заговорила, но только еще более эмоционально.
— Ни Мишуня, ни Вероня о тебе ничего не знают, и тебя это вовсе не тревожит. А они хотели бы гордиться своим отцом. Чем занимается учитель — им понятно. Врач, инженер — тоже. А вот что такое чекист? Никто не знает, а главное, почему-то и знать не должен! Конспирация. Абсурд! Отсюда и в народе о современных чекистах судят по довоенным годам массовых репрессий — каратели, вешатели, убийцы. Но я знаю: ты ведь не такой. А может быть, на твоем лице — маска, а копнуть… Впрочем, что я говорю? Извини, ради Бога.
— Да, ты права… Отсутствие информации порождает сомнения, — задумчиво произнес Антон. — К сожалению, от твоего мужа ничего не зависит.
И он не кривил душой, говоря так. Он и сам многого не знал из того, что происходит. Даже о «Деле врачей», «Ленинградском деле», «Московском центре», как и о «раскрытии» других, так называемых, «шпионско-террористических» и тому подобных организаций он, как и тысячи сослуживцев, узнавал из газет, из сообщений радио. И благодарил счастливо сложившуюся судьбу, сделавшую его оперативником, а не следователем, поскольку прежде всего именно следователи использовались Берией и его подручными в качестве репрессивного аппарата. Был опасный момент, когда генерал Петров предложил и ему перейти на следственную работу. Всегда исполнительный Буслаев привел десятки доводов против, лишь бы уйти от этого.
Елена взглянула на себя в зеркало.
— Посмотри, что со мной стало. Нет, дальше так продолжаться не может! Молчишь. Тогда я тебе скажу: нам придется расстаться. Да! И другого выхода я не вижу.
Такая постановка вопроса потрясла Антона. Он догадывался о подобных настроениях жены, но чтобы до такой степени…
— Расстаться… И я не буду видеть тебя? А как же дети? — спросил он. — Да и где будете жить?
— Можешь не волноваться. Они тебя не обременят. И Мишуню, и Вероню я тебе не оставлю. А квартиру… Снимем комнату.
Говорила Елена с серьезным видом. У Антона же после ее жестких слов почему-то отлегло на сердце, спало напряжение. Он рассмеялся. Пригласил жену присесть к нему на диван.
— Давай посидим рядком, поговорим ладком.
Елена нехотя присела на противоположный конец.
— Садись ближе. Пока еще мы значимся друг у друга в паспорте.
— Ну, — придвинулась к нему жена.
— Значит, бежать надумала. Решила оставить меня наедине со всеми проблемами. Борись-де сам! По правде, я всегда встречал в тебе поддержку, теперь лишаюсь ее.