Немалое внимание Пельке уделял проблеме защиты животных. Это было характерно для многих гностических школ, так как гностики верили в одухотворенность животных, что было связано с идеей перерождения. Пельке сообщал: «Воистину разумное и благое являются одним и тем же! Благим может быть только тот, кто действительно разумен. Он знает, что каждое притеснение обратится против самого же злодея. Поэтому он хорошо относится и к людям, и к животным. Он стремится сделать их счастливыми и заботится о них». Мистическое уравнивание в правах людей и животных было характерно в первую очередь для гностицизма. В своих построениях, которые касались проблем защиты окружающей среды, Пельке пошел много дальше, чем некоторые из гностиков. Например, он поставил природу выше человека. Пельке писал: «Мне кажется, что в результате применения минеральных удобрений интенсивный способ хозяйствования является исключительно вредным для народного здоровья. Рост числа заболеваний нервной системы, равно как и нарастание нервозности в целом, нельзя приписывать исключительно изнуряющему ведению борьбы за существование и жизни больших городов, так как аналогичные проявления мы можем найти и в деревнях… Ранее неизвестные болезни, которые шествуют по миру в виде эпидемий (например, грипп), приводят к ослаблению народного организма как в городе, так и на селе… Больше нет возможности сокращать леса. Мы и так уже достигли самого края. Теперь неизбежны катастрофические изменения климата. Нам только остается сожалеть, что в интересах сельского хозяйства мы уничтожили последние пустоши и болота, попутно изведя там остатки уникальной флоры и фауны. В наши дни многие виды птиц, животных и растений стали исчезающими, если не вымерли полностью. Мы не сохранили им условий для выживания… Но должны ли исчезнуть последние остатки природы, чтобы несколько тысяч безобразных двуногих существ смогли копошиться в земле?»

У Пельке можно обнаружить также весьма оригинальную и странную форму трактовки зарождения жизни. Например, он писал о германцах следующее: «Германцы были той расой, которая имела своей миссией передать избранную кровь другим народам, что, как известно, произошло в великом множестве… Однако германцы также призваны для того, чтобы зачать новую, шестую расу. В оккультной традиции германцы являются пятой подрасой пятой коренной арийской расы… В самом имени германец кроется потаенный смысл — оно означает „носитель семени“… кровь германцев, в частности немцев, должна избавить человечество, она должна стать основой кристалла, из которого возникнет и разовьется совершенный человек». Если говорить о гностицизме в целом, то дуализм в нем проявлялся не только в трактовках божественности. Противопоставление духа и материи было краеугольным камнем также гностической антропологи. В антропологической модели Пельке разделение, как того и стоило ожидать, происходило на «человеческие классы». В качестве определяющего признака для выделения этих «человеческих классов» выступали «основные уровни развития», под которыми в первую очередь подразумевалась степень приверженности земным благам и следование инстинктам. В частности, Пельке выделял класс «рационалистов», которым противопоставлял «людей разума». Первые «обладали материалистичными жизненными установками, а потому преимущественно являлись эгоистами», в то время как вторые были предрасположены к «чувству собственного достоинства». По этой причине «люди разума» виделись Пельке как «склонные к жертвенности, так как их земное „Я“ отступало на второй план перед высшими целями». Однако самый высший класс должны были образовывать «духовные люди». По мнению Пельке, они «стремятся к познанию трансцендентного и достигают своей цели». Органом шестого чувства Пельке провозглашал эпифиз — шишковидную железу головного мозга. Якобы именно она отвечала за интуицию человека (внутреннее зрение). «Она дает духовную способность видеть свет и дарует талант предсказания… Благодаря ей приобретаются оккультные способности и расположенность к мистическим силам». «Духовные люди» превозносились Пельке как «настоящие, истинные, совершенные существа, люди-ангелы, которые могли достигнуть состояния бессмертия». «Они свободны от ложных ощущений, которые дают формы чувственного мира. Они призваны занимать высшие руководящие посты в обществе. Из них возникнут баруны, белокурые люди шестой коренной и главной расы… Если они смогут достигнуть духовной зрелости, то у них Божьей милостью получится превратиться в боголюдей». Подобно большинству гностиков, глава «гуотов» отвергал жертвенный аспект распятия Иисуса Христа. Как и большинство поборников идей докетизма, он придерживался мнения, что Христос обладал лишь видимостью земного тела, а потому не мог ни страдать, ни умереть на кресте. Более того, он считал, что «глубоко духовные люди» должны были отвернуться от традиционного христианства, так как оно якобы являлось «по сути фетишизированным и нелогичным учением».

Глава 7

ИСТОЧНИКИ «БЛАГОСТИ»

Надо отметить, что большая часть ариософских теоретиков, несмотря на свой ярко выраженный антисемитизм, уделяла большое внимание еврейской каббале. Каббалистический гностицизм был присущ и Ланцу-Либенфельсу, и Альфреду Шулеру. Курт Пельке не был исключением, хотя он и предпочитал давать собственные трактовки. Если сравнивать ею толкования с классическими версиями гностицизма, изложенными в кодексах библиотеки Наг-Хаммади, то построения Пельке выглядят более умеренными. Каббала, что при дословном переводе означает «традиция», в период между XII и XVIII веками была важнейшим направлением в иудейской мистике. Центральная роль в каббале отводилась книге «Зогар» («Книга сияния»). Известная с XIII века, она должна была символизировать собой «сияние божественного света», который исходил от Торы. Каббала стала стремительно распространяться по Европе из Испании. Однако столь же стремительно она потеряла свои позиции в начале XVIII века, став «жертвой» Просвещения. Следы первых европейских каббалистов можно обнаружить в Лангедоке конца XII века, то есть как раз в то время, когда там процветала ересь катаров, которые были известны своей склонностью к гностицизму. Здесь была найдена первая каббалистическая работе — книга «Бахир» («Книга яркого света»). Средневековые каббалисты исходили из того, что в их трудах было несколько смысловых слоев. Было принято считать, что имелись различия между словарным смыслом текста и его духовным смыслом. Моше де Лион, предполагаемый автор основной части книги «Зогар», занимался разработкой четвертого смысла Торы, которому должны были предшествовать первые три: буквальный (первый), агадский (второй) и философско-аллегорический (третий).

Четвертый смысл Торы должен был быть уровнем теософский мистерии, уровнем глубокой мистики. Именно этот четвертый смысл считался истинной сутью иудейских текстов. Впрочем, даже на этом каббалистические изыскания не остановились. Некоторое время спустя были предприняты попытки обнаружить пятый уровень, который бы позволял постигать суть слов при помощи числового значения еврейских букв. Этот способ мистической интерпретации получил название «гематрия» и до сих пор считается одним из приемов герменевтики священных текстов. Считалось, что каждое слово, каждая буква обладала 70 аспектами. В XVI веке сафедская школа каббалистики в очередной раз развила мистические представления. Она использовала представление о том, что из Египта в Израиль в исходе принимало участие 600 тысяч человек. Они же принимали Тору на Синайской горе. На этом основании строилось представление о том, что 600 тысяч душ, некогда увидевших сияние Синая, продолжали жить в последующих поколениях. То есть в одной из ветвей каббалистики речь шла о 600 тысяч божественных искр, которые должны придавать Торе такое же количество аспектов, а стало быть, должно иметься 600 тысяч буквенно-текстовых символов.

Столь подробное отступление, посвященное каббалистике, было необходимо, чтобы более наглядно продемонстрировать методы специфической герменевтики, которая была создана Куртом Пельке. Глава «благих» позаимствовал у теософов принципы каббалистической трактовки текстов, которые перенес к европейским сказкам и христианским трудам. В частности, он подчеркивал, что «Библия, а также древние сказания и сказки народов мира» обладали «многоуровневым смыслом», который можно было постичь при многократном обращении. Надо было несколько раз перечитать слова, чтобы понять их потаенный смысл. Пельке писал: «Нужно понимать арийский язык оригинала, который опирался на письмо согласными звуками. Евреи даже сегодня отчасти придерживаются этого принципа, когда в важных трактатах заменяются гласные звуки точками, расположенными в определенном порядке. Подлинный же язык оригинала является арийским». Идея трактовать еврейскую письменность через «арийский язык», скорее всего, была позаимствована Пельке у великого французского мистика маркиза Сент-Ив д’Альвейдра. Тот в 1901 году в одном из писем, адресованных Папюсу, писал: «Согласно моим изысканиям, касающихся древних алфавитов, Ка-Ба-Jla насчитывает 22 буквы и является самым таинственным арийским алфавитом». Пельке же почти в духе каббалы придерживался идей многоуровневых смыслов: «Высшие знания можно понять только при семикратном обращении. Трехкратное обращение (трехсказ) подразумевает в начале наличие простого, экзотерического рассказа. Затем следует смысл второго уровня — духовная, внутренняя (эзотерическая) сторона дела. Третий же уровень дает возможность практического приложения знаний во благо всего человеческого рода. Понимание третьего уровня было почти полностью утрачено, его отголоски можно изредка встретить у отдельных теософов и оккультистов».