В пламени пожаров сгорели дворцы, дома, церкви и монастыри. Только воеводе Дмитру Ейковичу удалось уцелеть. Весь израненный он попал в плен, но был пощажен Батыем за его мужество.
Итальянский монах-францисканец Иоанн дель Плано Карпини, проезжавший через Киев в 1246 году, писал, что монголы «произвели великое побоище в стране Руси, разрушили города и крепости, убили людей, осадили Киев, который был столицей Руси, после продолжительной осады взяли его, убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили неисчислимые головы и кости мертвых людей, которые лежали на поле, ибо город этот был очень большим и многолюдным; а теперь он низведен почти ни на что, едва имеется 200 домов, а людей держат они в тяжелейшем рабстве». Так не стало «матери городов русских», как назвал Киев еще князь Олег Вещий. «Только дым, и земля, и пепел»…
После взятия Киева главные силы Батыя устремились к Владимиру-Волынскому и Галичу, пленили и разрушили их, а затем уничтожили еще несколько десятков городов.
Красотой Владимира-Волынского в 1231 году любовался венгерский король. Он считал, что такого красивого города нет в «немецких землях».
Русь была порабощена. Южной Руси повезло еще меньше, чем Северо-Восточной, ибо в ней десятилетиями хозяйничали татарские каратели — Куремса, Бурундай, Ногай, Телебуга…
Позднее, в 70-е годы XIII века, владимирский епископ и проповедник Серапион, передавая впечатление от страшного разгрома Руси во время татарщины, писал: «И вот навел Бог на нас народ немилостивый, народ лютый, народ, не щадящий красоты юношей, немощи старцев, младости детей. Воздвигнули мы на себя ярость Бога: разрушены божественные церкви, осквернены священные сосуды, потоптаны святыни, святители преданы мечу, тела монашеские брошены птицам, кровь отцов и братьев наших, словно вода, обильно напоила землю. Исчезло мужество князей и воевод наших, храбрецы наши, исполненные страха, обратились в бегство. А сколько их уведено в плен! Села наши поросли лесом. Смирилось величие наше, погибла красота наша. Богатство, труд, земля — все достояние иноплеменных. Соседям нашим служили мы в поношение и стали предметом смеха для врагов наших… Каких только наказаний не приняли мы от Бога! Не пленена ли земля наша? Не взяты ли города наши? Не усеяли ли наши отцы и братья трупами землю? Не уведены ли жены и дети наши в плен? А кто остался в живых, не порабощены ли они на горькую работу от иноплеменников?..»
Разгром был ужасающий. Но Северо-Восточная Русь сумела за три-пять лет отчасти залечить свои раны — и во многом благодаря великому князю Ярославу Всеволодовичу. Новгородское же княжество, на столе которого сидел Александр, почти не пострадало; исключение составили лишь его южные города: Торжок, Тверь, села Селигерского пути.
«Война — лучший лекарь, — говорили ханы, — она очищает душу монгола, укрепляет тело, делает одних победителями во имя Неба, а других побежденными, рабами, которыми монголы будут повелевать!»
В 1241 году перед Батыем открылся путь в Европу. Ему надо было завоевать Запад, чтобы исполнить завет Чингисхана. Великие ханы домов Чингиса и Джучи были настроены решительно, так как короли европейских стран и сам римский папа не ответили на их требование полной покорности и не явились с данями перед лицо владык Азиатского мира.
В 1241 году Батый двинул из Галицкой Руси свое 500-тысячное войско пятью колоннами через Карпаты в Венгрию, Польшу и далее в Моравию и Чехию, потом в Словению, Хорватию и Далмацию. В войне участвовало булгарское войско Гази-Бараджа Бурундая, а также русские воины. Сам Бурундай писал в своей летописи следующее:
«Мы выступили раньше Бату и на пути в Байлак (то есть в Польшу. — Ю. Б.) к Байдару примкнуло 10000 шамлынцев (смоленцев. — Ю. Б.) бека Микаиля. Шамлынцы занимали стены попадавшихся на пути городов, а татары грабиил и жгли их… Поход этот был самым отвратительным в моей жизни. Зверства и бессмысленные убийства татар выводили моих людей из себя, а мэнхолов всегда бесило то, что я разбивал свой стан поодаль от них и вызывающе окружал его возами, щитами и завалами из деревьев».
А вот что сообщает современная событиям «Хроника Великой Польши»:
«В году 1241 Батый, татарский хан, со своим войском — народом многочисленным и жестоким, пройдя Русь, вознамерился вторгнуться в Венгрию. Но прежде чем он достиг венгерских границ, он направил часть своего войска против Польши. Они в день Пепла опустошили и город (Сандомир. — Ю. Б.), и Сандомирскую землю, не пощадив ни пола, ни возраста. Затем они через Вислицу пришли в Краков, подвергнув все опустошению. Недалеко от Ополья их встретили князья Владислав Опольский и Болеслав Сандомирский и начали было сражаться с ними, но бежали, не имея возможности сопротивляться ни их многочисленности, ни воле Божьей. И, таким образом, упомянутая часть татарского войска, опустошив Серадз, Ленчицу и Куявию, дошла до Силезии. С ними Генрих, сын Генриха Бородатого, князь Силезский, Польский и Краковский, со многими тысячами вооруженных воинов встретился на поле у крепости Легница и, уповая на Божью помощь, уверенно с ними сразился. Но, с соизволения Господа, который иногда допускает избиение и своих за их преступления, знаменитый вышеупомянутый князь Генрих вместе со многими тысячами несчастных людей пал на поле боя… Когда Батый, татарский князь, вторгся в Венгрию, ему преградили дорогу венгерские короли, братья Бела и Коломан. Последние, потеряв в сражении большую часть своего войска, обратились в бегство. Так Батый опустошил Венгрию, жестоко убивая людей от мала до велика, не щадя ни пола, ни возраста, переправился через реку Дунай. Пробыл он в этом королевстве год или более, учинив жестокую резню в народе и нечестивое разорение городов».
В Венгрии в битве при реке Шайо, притоке Тисы, сложили головы 56 тысяч рыцарей. В битве при Лигнице в Силезии потери рыцарей исчислялись десятками тысяч. Монголы собрали на поле боя 9 тысяч овечьих мешков с отрезанными левыми ушами рыцарей. Правда, король Вацлав и моравский рыцарь Ярослав из Штернберга нанесли чувствительные поражения монголам, но все же они не могли остановить восточных завоевателей. Последние дошли до Кракова, Будапешта, Вены, Загреба и до Адриатического моря, приняв его за «последнее море», достигнуть которого им повелел Чингисхан. Завоевания сопровождались массовыми убийствами, уводом в плен, грабежами и насилиями. В Западной Европе ожидали нашествия монголов как величайшего бедствия, когда-либо постигавшего человеческий род. Властитель Франции читал и перечитывал грозное послание монгольского хана к нему: «Именем Бога Вседержителя повелеваю тебе, королю Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего желаешь: мира или войны? Когда воля Небес исполнится и весь мир признает меня своим повелителем, тогда воцарится на земле блаженное спокойствие и счастливые народы увидят, что мы для них сделали! Но если дерзнешь отвергнуть повеление божественное и скажешь, что земля твоя отдаленная, горы неприступные, моря глубокие и нас не боишься, то Всесильный, облегчая трудное и приближая отдаленное, покажет тебе, что мы можем сделать».
В своей «Хронике» Матвей Парижский сохранил рассказ о том, с какой трогательной покорностью западные владыки были готовы принять татар как наказание свыше. Король Людовик с печалью отвечал своей матери королеве Бланш: «Небесное утешение поддерживает нас! Ибо если эти татары, как они себя именуют, дойдут до нас, или мы пойдем за ними в те места, где они живут, то все равно, — мы пойдем на небеса!»
Но зимой 1241/42 года гонец из Сарая принес Бату скорбную весть: 11 декабря 1241 года скончался великий хан Угедей, и трон великих ханов стал свободен. Говорят, что Угедей умер внезапно, отравленный некой знатной женщиной; последнюю тут же казнили. А в империи монголов началась ожесточенная борьба между потомками Угедея, с одной стороны, и потомками Толуя, брата Угедея, с другой. Ведущую роль в этой борьбе, открытой и скрытой, играли женщины-ханши. Клан старшего брата Джучи в лице Бату в противовес Гуюку, старшему сыну Угедея, поддержал Мункэ, старшего сына Толуя. Русь устраивало такое положение вещей, ибо монгольские властители были заняты больше борьбой между собой, нежели подвластными им землями. Русь как бы получила передышку: военно-карательная система монголов окончательно сформировалась только к 1259 году.