Ему не терпелось, хотелось поскорее что-то делать. «Хватит ли нам времени для того, чтобы хоть осмотреться, ознакомиться с обстановкой и наметить план работы?» — раздумывал Заслонов.

Он попросил Анну Ивановну сходить к Петру Шурмину и узнать, как добрались в Оршу остальные товарищи.

Оказалось, что все дошли благополучно. Но в депо еще никто не являлся. Пока ограничивались тем, что старались обзавестись фашистскими документами. Городская управа выдавала всем удостоверения личности, если два свидетеля подтверждали, что данное лицо жило и работало в Орше постоянно.

Толя Алексеев поселился у вдовы машиниста Дарьи Степановны, у которой лучшую комнату занимал фашистский офицер.

— Молодец, не побоялся жить через стенку с врагом! — похвалил Заслонов.

Выяснилось положение с депо.

Линия Орша — Лепель не работала, так как всё внимание фашистов было направлено на Москву. Паровозников-немцев не хватало. Фашисты вербовали на работу русских, но советские железнодорожники шли в депо очень неохотно.

Арматурщик Манш действительно работал переводчиком у шефа, Зильберт и Штукель — сменными нарядчиками, но это были явные предатели. Вообще работало у фашистов десятка полтора паровозников. На-днях поступил Птушка — мастер механического цеха, но его сначала направили на черную работу: убирать в депо разный хлам.

Женя сходил в городскую управу и получил себе удостоверение личности, а Петр Шурмин передал Константину Сергеевичу пропуск машиниста Иванова, разрешающий ходить по железнодорожным путям. Это уже бы по некоторое подобие документа.

И, в самом деле, через день этот пропуск сослужил Заслонову хорошую службу.

К Кореневым пришел патруль проверять документы. Услышав, что кто-то вошел со двора на кухню, Женя и Заслонов поспешили в свое убежище — в спальню. Они стояли и слушали: кто?

Из кухни донеслась немецкая речь, и чей-то хриплый голос сказал:

— Зи-имно! Кальт!

Сомнений нет: фашисты. Но кто и зачем, — неизвестно.

Заслонов и Женя не знали, как быть: сидеть в спальне или вернуться в комнату. Но дверь отворилась, и в комнату вошла Анна Ивановна, а за нею топал сапожищами патруль.

— Женя! — громко сказала Анна Ивановна. — Пришли проверять документы.

Заслонов и Женя вышли из спальни. Перед ними стояли двое солдат. Один, очевидно, старший, — на рукаве у него был нашит бело-зеленый треугольник.

— Это мой сын, — сказала Анна Ивановна старшему, указывая на Женю.

Женя протянул удостоверение, полученное им вчера в городской управе. Солдат вскинул глаза на обоих мужчин. Заслоновская борода, видимо, не очень понравилась ему.

Прочитав документ, он вернул бумажку Жене и протянул руку к Заслонову.

Константин Сергеевич подал пропуск Иванова.

Патруль едва взглянул на пропуск и спросил:

— Паспорт! Паспорт!

— Слал по месту работы, — спокойно ответил по-русски Заслонов.

Старший не понял ответа, хлопал глазами.

— В депо, нах бангоф, — пришел на помощь Женя, вспоминая все школьные немецкие слова. — Там, там, дорт ! — махал он рукой, указывая куда-то в сторону.

Наконец до фашиста «дошло». Он долго говорил о чем-то Заслонову. Константин Сергеевич понял: патруль требует, чтобы в следующий раз обязательно был предъявлен паспорт.

— Хорошо, хорошо, гут! — закивал Заслонов.

Солдат начальственно посмотрел вокруг, потом заглянул в спальню и повернулся к выходу, бросив на ходу:

— Ауфвидерзеен!

— Вот дьявол! Придется куда-то перебираться, — недовольно поморщился Константин Сергеевич, когда патруль ушел.

— Да, он завтра непременно проверит, — подтвердила Анна Ивановна.

Стали думать, где бы поместиться Константину Сергеевичу. Перебрали всех железнодорожников, чьи семьи были в данный момент в Орше, и остановились на маневровом машинисте Соколовском.

— Домик у них свои, на Буденновской улице, в двух шагах от депо. Может, помните, Константин Сергеевич, — с желтенькими ставнями, с маленькой верандой? Живут вдвоем — ни детей, ни стариков.

— А у них, кажется, сын был? — вспомнил Заслонов.

— Сын перед самой войной уехал в санаторию около Ленинграда, да там и застрял.

— Но у Соколовских всего, считай, полторы комнаты, — сказала бабушка. — И большую занял фриц, а они сами ютятся в маленькой. Ее и комнатой не назовешь, — вроде купе.

— Ничего, как-нибудь поместимся, — рассудил Заслонов.

Анна Ивановна сбегала за Соколовским.

Машинист очень обрадовался, увидев Заслонова и Женю.

— Устроимся, люди свои, — сказал он и тотчас же повел Заслонова к себе.

Постояльца Соколовских не застали дома, и никто не помешал им поговорить.

Квартира Соколовских в самом деле оказалась очень невелика: кухня и комната. Кроме того, от кухни была отделена малюсенькая — в три шага — клетушка с одним окном, да за печкой — узкая каморка.

Тонкие дощатые перегородки, разделявшие комнаты и кухню, не доходили до потолка, и ни одна из комнат не имела дверей, а потому каждое слово, произнесенное в любом углу квартиры, было слышно повсюду.

— Я не знаю, Миша, как же мы устроим Константина Сергеевича? — говорила Соколовская, несколько смущенная тем, что бывший начальник депо намерен поместиться у них, когда единственная приличная комната занята обер-фельдфебелем.

— Полина Павловна, мне много места не надо. Мне чутеньки. Если можно, вот тут, в этом купе, — указал Заслонов на комнатушку у входа.

Так и решили: Полина Павловна поместится за печкой, а Соколовский и Заслонов — в комнатушке. Хозяин — слева у перегородки, на диванчике, а Константин Сергеевич — справа, у стены, на ребристой железной кровати.

У окна между диваном и кроватью едва втиснули небольшой столик.

Закончили всё и сели на кухне ужинать.

За ужином Заслонов расспросил подробнее о постояльце, бок о бок с которым ему предстояло жить. Соколовские сказали, что немец обер-фельдфебель связи — Иозеф Шуф, лет двадцати шести — двадцати восьми, до воины был студентом. Предупредили, что Шуф многое понимает по-русски и сам пытается говорить по-русски.

Кончали ужинать, когда послышались быстрые шаги и в квартиру вошел высокий молодой человек. Соколовские не упомянули об одной характерной особенности обер-фельдфебеля: у него была большая светлорусая, с рыжинкой борода. Она производила впечатление приклеенной, ненатуральной: настолько молодо глядели голубые нахальные глаза.

— Тнабенд! — козырнул он, поворачиваясь к столу.

Увидев Заслонова, фашист срезал шаг и остановился, удивленно глядя на незнакомого человека с черной бородой.

— А это кто? Кость?

«Смотри, как бы этой костью не подавился!» — невольно подумал Константин Сергеевич, внутренне потешаясь над этим невольным каламбуром.

— Начальник депо, инженер Заслонов, — представил Соколовский.

— О, руссише-шеф. Вьеликольепно-карашо! — сказал Шуф и, глядя на черную бороду Заслонова, прибавил с улыбкой. — Шварцман!

Обер-фельдфебель шагнул в свою комнату, насвистывая что-то веселое.

III

На следующий день Константин Сергеевич пошел с Соколовским в городскую управу получать удостоверение личности. Там уже были Норонович и Алексеев. В городской управе всё сошло благополучно: Заслонову беспрепятственно выдали удостоверение, и он мог не бояться патрулей.

На очереди оставалась более сложная задача: устроиться в депо.

Рискнут ли фашисты взять на работу бывшего ТЧ, который, как всем в Орше известно, деятельно проводил эвакуацию депо?

Может быть, не только не возьмут, а просто арестуют? Очевидно, до гестапо уже дошло, что Заслонов — в Орше.

«С другой стороны, если не арестовали до этого времени, может, пронесет?» — думал Заслонов.

О том, что делается сейчас в депо, Константин Сергеевич собрал самые точные сведения.

После занятия оккупантами Орши железную дорогу обслуживали военные. И лишь в первых числах ноября, с продвижением фронта к Москве, всё перешло в руки гражданских железнодорожников. Заслонов видел их черные шинели и фуражки с высокой тульей. Мастера, дежурные по депо и часть машинистов были немцы, а паровозников не хватало. Фашисты хотели завербовать советских паровозников и деповцев, но пока что к ним на службу поступило всего несколько человек, хотя в Орше и окрестных деревнях жило много железнодорожников.