Разочаровали меня и письма Стивенсона. Я могу заключить, что романтическое окружение — наихудшее окружение для романтического писателя. На Гауэр-стрит Стивенсон мог создать новых «Трех мушкетеров». А на Самоа он пишет письма в «Таймс» насчет немцев. Я также вижу, что он буквально из кожи вон лезет, стремясь к естественной жизни. Если ты валишь лес, то, чтобы делать это с толком, ты не должен уметь описывать этот процесс. Естественная жизнь — это, в сущности, бессознательная жизнь. Взяв в руки лопату, Стивенсон всего-навсего расширил область искусственного. Прочитав эту ужасную книгу, я кое-что понял. Если я проведу остаток жизни в парижском кафе за чтением Бодлера, это будет более естественно, чем если я наймусь подстригать живые изгороди или сажать какао по колено в грязи.
«Еп Route»[58] чрезвычайно переоценили. Это журналистика в чистом виде. Нужно уметь заставить читателя слышать музыку, о которой пишешь. Тема замечательная, но стиль бесцветный, неряшливый, вялый. У Оне и то французский язык звучит лучше. Он хочет быть банальным, и у него получается. А Гюисманс не хочет и… Роман Харди читается с удовольствием, книга Фредерика очень интересна по материалу… Поскольку в тюремной библиотеке едва наберется несколько романов для бедолаг, с которыми я сижу, я хочу потом оставить ей десяток-другой хороших книг: Стивенсона (тут только «Черная стрела»), кое-что из Теккерея (тут нет ничего), Джейн Остин (нет) и несколько приличных вещей в духе Дюма-отца — например, Стэнли Уэймана или кого-нибудь из нынешних молодых. Ты, кажется, писал, что у Хенли есть протеже? И еще этого Энтони Хоупа. Не мог бы ты после Пасхи составить список — выходит штук пятнадцать — и попросить разрешения переслать их мне? Они обрадуют тех немногих, кто не хочет читать «Дневник» Гонкуров. Не забудь. Я заплачу сам.
Я в ужасе и за себя — ведь я выйду на волю без единой книги. Одна надежда на друзей — на Космо Леннокса, Реджи Тернера, Гилберта Берджесса, Макса и других. Ты знаешь, какие авторы мне нужны: Флобер, Стивенсон, Бодлер, Метерлинк, Дюма-отец, Китс, Марло, Чаттертон, Кольридж, Анатоль Франс, Готье, Данте и литература о нем, Гете и о нем и так далее. Я был бы несказанно рад, если бы что-нибудь из этого встретило меня после освобождения — может быть, найдутся друзья, которые не откажут. Я действительно бесконечно вам всем благодарен, хотя порой может показаться, что это не так. Но не забывай, что я измучен тюрьмой, и не только ею.
Напиши мне, пожалуйста, поподробнее о пьесах и книгах. В последнем письме твой почерк был настолько ужасен, что закрадывалась мысль, не сочинил ли ты только что трехтомный роман, посвященный пагубному распространению коммунистических взглядов среди состоятельных людей, или что ты как-нибудь иначе растрачиваешь молодость, которая обещала и обещает очень и очень многое. Если это объяснение несправедливо, будь снисходителен к арестантскому брюзжанию. Но прошу тебя — пиши яснее. А то, неровен час, можно подумать, что тебе и скрывать-то нечего.
Боюсь, письмо вышло не из приятных. Но лучше уж высказать упреки тебе самому, чем передавать через других. Прочти письмо Мору. В субботу, надеюсь, меня навестит Ф. Харрис. Передай от меня поклон Артуру Клифтону и его жене, которая, на мой взгляд, удивительно похожа на жену Россетти — такие же дивные волосы, — но, безусловно, добрее характером, хотя мисс Сиддал тоже очаровательна, как и ее стихотворение. Всегда твой
Оскар
P. S. Меня заинтриговали названия оккультных книг в «En Route». Попробуй достать мне что-нибудь из них, когда я выйду на волю. Разыщи также хорошее жизнеописание Франциска Ассизского.
150. А. Д. ХЭНСЕЛЛУ{263}
[Тюрьма Ее Величества, Рединг]
12 апреля 1897 г.
Дорогой сэр, подтверждаю получение Вашего письма от 10-го числа, которое любезно передал мне начальник тюрьмы. Испытываю большое облегчение и удовлетворение от того, какой оборот приняли мои дела. Я совершенно удовлетворен тем, как Вы все устроили, и надеюсь, что необходимость оценивать мои действия не обременяет Вас. Прошу передать адвокатам жены, что я принимаю все поставленные мне условия. Теперь они, вероятно, должны составить документ, требующий моей подписи. Я предпочел бы подписать его, когда выйду отсюда, поскольку, если я буду подписывать его здесь, придется указать «пребывающий в Редингской тюрьме» — а это, хоть и превосходно с точки зрения морали, не станет все же, надеюсь, моей постоянной характеристикой. В любом случае, не стоит оставлять подобного в семейных архивах. Если мой нынешний адрес может быть упомянут для формы в каких-нибудь бумагах, я с удовольствием подпишу здесь любую, ибо это даст мне приятную возможность еще раз увидеться с Вами.
Надеюсь, жена возместит 75 фунтов, уплаченных за мою долю в брачном контракте. По крайней мере, это будет справедливо. Если Вы еще не касались этого вопроса, прошу Вас сказать м-ру Харгроуву, что я рассчитываю на положительный ответ. Не думаю, что жена станет возражать. Прошу Вас также передать моим друзьям, что я очень сожалею о причиненном им беспокойстве и вполне доволен результатами их деятельности. Не вижу сейчас причин, мешающих мне оставаться в дружеских отношениях с женой и детьми и встречаться с ними время от времени. Естественно, я не буду пытаться увидеть детей без согласия жены, у меня и в мыслях этого нет. Мне было бы горько стать пугалом в их глазах и источником ужаса для жены. Я очень рад тому, что опекуном назначен м-р Адриан Хоуп. Он старый мой друг, человек в высшей степени достойный, к тому же мне весьма импонируют его интеллектуальные и литературные пристрастия.
Буду признателен Вам, если Вы получите для начала мои 150 фунтов и будете в дальнейшем получать все причитающиеся мне деньги. Я беспомощен в собственных делах и был таким всегда. Не знаю, что делать с деньгами, кроме как пускать их на ветер. Я просил бы Вас выполнять все мои распоряжения, касающиеся книг, пьес и прочего, и получать за меня все, что я заработаю, информируя меня время от времени о моем финансовом положении; надеюсь также на Ваши советы и помощь. Надеюсь, я смогу начать зарабатывать уже через год или около того, ведь на пьесах это можно очень неплохо делать. Мои авторские отчисления за ту неделю, которая предшествовала этому роковому и дурацкому шагу — затеять судебное разбирательство, — составили 245 фунтов. Это были счастливые дни, хотя они, не скрою, принесли мне и много горя. Но я хотел только показать, что пьесы — вещь денежная. Если Вы станете присматривать за моими деньгами, я буду точно знать, чем я располагаю и как обстоят мои дела. Быть вынужденным обращаться за деньгами к жене — этого я хотел бы избежать всеми силами. Это и несправедливо по отношению к ней.
Что до моего банкротства, то у Хамфриза, полагаю, находятся несколько чемоданов моих писем и других бумаг. И еще саквояж с моими вещами. Я просил бы их забрать и поместить в надежное место. Мистеру Мору Эйди я предложил снять комнату на Хорнтон-стрит, где для начала все это могло бы храниться. Думаю, мне нужно письменно потребовать от Хамфриза, чтобы он вернул мои вещи. Как только они будут получены, я смогу подать через Вас прошение об отмене решения суда о моем банкротстве. Но пока мои вещи остаются у Хамфриза, мне не хочется этого делать. Он и так уже получил огромную сумму за участие в процессе о банкротстве, однако в смысле денег он ненасытен.
Прошу Вас передать моему другу Мору Эйди, что м-р Фрэнк Харрис любезно предложил мне поехать с ним после моего освобождения на месяц в Испанию, причем он оплачивает все расходы и все заранее устраивает. По многим причинам я собираюсь принять его предложение, во всяком случае польза от всего этого будет несомненная. Поэтому мои проекты насчет Брюсселя пока откладываются. После того как мы с м-ром Харрисом расстанемся в Сан-Себастьяне, попрошу Вас сообщить м-ру Эйди, что дальше я предполагаю отправиться на побережье Франции, куда-нибудь вроде Морле или Кемпера в департаменте Финистер. Надеюсь, там будет живительный воздух, так необходимый мне после восемнадцати месяцев, проведенных в долине Темзы, и не будет англичан. Я пришел к выводу, что все курорты на побережье Ла-Манша, от Кале до Динана, не подходят мне. Но, думаю, англичане не ездят в Финистер или Морбиан. Попросите, пожалуйста, м-ра Мора Эйди посмотреть в путеводителе Мюррея, какие курорты есть в Филистере и целебен ли там воздух. Когда Фрэнк Харрис уедет, ко мне, я надеюсь, присоединятся м-р Эйди и м-р Росс. Не сомневаюсь, что м-р Эйди и м-р Росс поймут, как важно для меня во многих отношениях это путешествие с Фрэнком Харрисом. Он выказал поистине рыцарские щедрость и доброту, и мне хотелось бы, чтобы друзья одобрили мое решение. Отсюда я сразу направлюсь в Ричмонд к м-ру Харрису, соберу вещи и сделаю другие дела. С м-ром Харрисом мы воссоединимся уже по ту сторону границы. Он настаивает, чтобы мы отправились вместе, но я считаю, будет лучше, если мы встретимся во Франции. Я весьма озабочен тем, чтобы о нашей поездке не писали в газетах.