В архивных документах встречаются и упоминания случаев уничтожения украинских православных храмов по приказу германской администрации, например в Гадяче. В связи с этим можно вспомнить взрыв знаменитого древнего Успенского собора в Киево-Печерской лавре. Кем был уничтожен этот храм, до сих пор точно не известно. С одной стороны, в публикации современной российской газеты «Совершенно секретно» на основе личного свидетельства утверждается, что собор был взорван 3 ноября 1941 г. специально оставленной в Киеве при отступлении советских войск диверсионной командой[953]. Но, с другой стороны, германские архивные документы свидетельствуют об обратном. В частности, находившийся в момент взрыва в Киеве К. Розенфельдер писал 13 июня 1944 г. начальнику руководящей группы по вопросам культуры Мильве-Шрёдену: «Относительно взрыва церкви среди немцев господствует общее мнение, что он был произведен по приказу РКУ. Следующие обстоятельства дают повод для этого предположения: 1) Перед взрывом собор часто предоставлялся для осмотра. 2) Многочисленные жители соседних зданий были полностью эвакуированы перед тем, как последовал взрыв. 3) Расположенная на монастырской территории полицейская часть во время взрыва находилась на тренировке вне этой территории… Среди местных жителей также господствует мнение, что монастырь взорван немцами»[954].

О том, что взрыв произвели нацисты, пишет и такой авторитетный ученый, как Ф. Хейер: «Вероятнее всего, за акцией стояли руководитель Партийной канцелярии Мартин Борман и рейхскомиссар Эрих Кох, которые преследовали цель лишить Украину ее идейного центра, чтобы можно было создать новый, без помехи со стороны исторических воспоминаний… Эту точку зрения отстаивал руководивший галицийской политикой полковник Бизану. В киевском подразделении абвера господствовало мнение, что взрыв произвели части СС под командованием главного начальника полиции и СС юга России обергруппенфюрера СС Прютцмана, который занял лавру в качестве своей резиденции и никому не разрешал доступ в нее»[955].

Рассматривая политику Э. Коха, вполне можно представить, что он приказал взорвать собор. Рейхскомиссар с самого начала был склонен к крайне грубым, силовым методам. Характерный эпизод (произошедший в 1942 г.) приводит в своем «Меморандуме о проблеме управления на занятых восточных территориях» от 10 февраля 1944 г. генеральный комиссар Таврии и Крыма А. Е. Фрауэнфельд: «Через несколько недель рейхскомиссар Кох предпринял вместе с вновь назначенными генеральными комиссарами информационную поездку в особом поезде в Ровно и Киев и по этому поводу он преподал в качестве последней мудрости отстаиваемой им политики в рейхскомиссариате „Украина“ фразу: „Если я найду украинца, который будет достоин сидеть со мной за одним столом, я должен буду приказать его расстрелять“»[956].

Осенью 1942 г. Кох предпринял несколько открыто антиукраинских акций, которые коснулись и Церкви, например закрытие всех учебных заведений, кроме начальных школ, и высылку их учащихся вместе с преподавателями на принудительные работы в Германию. При этом рейхскомиссар чувствовал личную поддержку Гитлера. Так, прибыв из ставки фюрера, Кох говорил на совещании в Ровно 26–28 августа 1942 г.: «Свободной Украины не существует. Цель нашей работы должна заключаться в том, чтобы украинцы работали для Германии, а не в том, чтобы мы здесь осчастливили народ… Уровень образования украинцев должны оставаться низким. В соответствии с этим предусмотрена школьная политика. Трехклассные школы уже способствуют слишком высокому образованию. Далее необходимо сделать все, чтобы преградить силу рождаемости на этой территории. Для этого фюрер наметил особые акции… В культурной области мы дали украинцам обе церкви. О дальнейшей культурной работе не может быть и речи»[957].

1 октября 1942 г. Кох издал своего рода сенсационный указ, который отчасти можно считать и развитием идеи Гитлера, заявившего 29 сентября 1941 г. в беседе с Борманом и Розенбергом, что на Украине Германия не может быть заинтересована в единственной сильной Церкви, подавляющей все остальные[958]. В указе рейхскомиссар требовал от генеральных комиссаров провести разделение автономной Церкви и автокефальной на несколько независимых, по две соответственно в каждом из генерал-бецирков: «В будущем не будет ни администратора Поликарпа, ни экзарха Украины Алексия, оба станут лишь старшими епископами их церковных направлений в генерал-бецирке Луцк… Сперва генеральный комиссар своим решением назначает епископов и оценивает их пригодность через год. При этом предварительно дается мое разрешение… Хиротонии священников во епископов в генерал-бецирке будут проводиться архиереями тех же церковных направлений генерал-бецирка по мере надобности после предварительного разрешения генерального комиссара… Назначение священников компетентный для этого епископ предпринимает после предварительного разрешения генерального комиссара. Смещение священников проводится генеральным комиссаром по предложению гебитскомиссаров». Помимо введения системы тотального контроля и управления религиозной жизнью Кох указывал также на необходимость «всеми подходящими способами препятствовать любому объединению автономной Церкви с автокефалистами»[959].

Даже чиновники РМО, узнав о приказе Коха, были неприятно поражены и отреагировали резко негативно. Осенью 1942 г. они придерживались уже совсем другой точки зрения, считая, что необходимо создать единую сильную Украинскую Церковь в качестве противовеса Московской Патриархии. Судя по сообщениям полиции и СД конца 1941–1942 гг., это ведомство также постепенно стало одобрительно относиться к слиянию автономной Церкви с автокефалистами, так как тогда, по мнению СД, последняя стала бы канонической и потеряла бы остронациональный характер[960]. А в упоминавшейся докладной записке РМО «Положение на Украине» от 20 октября 1942 г. подчеркивалось: «Принимая во внимание ход войны, германские оккупационные власти имеют достаточно оснований требовать абсолютной самостоятельности украинской церковной иерархии от Московского Патриархата и осуществления объединения всего православного церковного управления на Украине под одним руководством»[961].

Эти прямо противоположные позиции германских ведомств самым непосредственным образом отразились на состоявшейся осенью 1942 г. попытке объединения автономной Церкви с автокефалистами. 4–8 октября, несмотря на категорический запрет рейхскомиссара, в Луцке прошло заседание Синода автокефальных архиереев. В соответствии с его решением еп. Мстислав и архиеп. Никанор поехали к экзарху Алексию и предложили ему подписать документ о признании автокефалии Украинской Православной Церкви и проведении объединенных мероприятий. Переговоры с экзархом состоялись 8 октября в Почаевской лавре. В результате митр. Алексий и автокефальные архиереи подписали следующий акт: «1. Признаем, что фактически Украинская Автокефальная Православная Церковь уже существует. 2. Украинская Автокефальная Православная Церковь имеет единение со всеми Православными Церквами через Его Блаженство Блаженнейшего Митрополита Дионисия, который до Всеукраинского Поместного Собора является Местоблюстителем Киевского Митрополичьего Престола. 3. Высшим органом управления Украинской Автокефальной Православной Церкви до Всеукраинского Поместного Собора является Священный Собор епископов Украины, который управляет церковной жизнью Украины через Священный Синод. 4. Священный Синод состоит из пяти старших епископов Украины… 7. Все различия канонического характера, которые вызвали разъединение, нами рассмотрены и больше не существуют»[962].