20 июля новое положение дел было закреплено директивой «О задачах военных комиссаров и политработников Красной Армии», подписанной наркомом обороны Сталиным и заместителем наркома, начальником ГлавПУ РККА Мехлисом. В документе отразилась жестокая реальность первых недель войны: с одной стороны — отступление, недостаточная боевая готовность и устойчивость многих подразделений и частей, а с другой — необходимость в связи с этим крайней мобилизации физических и душевных сил, крепкой дисциплины, стойкости, воли, самоотверженности. Вместе с тем в директиве явственно проявилась готовность правящей верхушки страны компенсировать свои грубые ошибки и преступления, заключавшиеся в неподготовленности СССР к войне, за счет народной жертвенности. Судя по проекту директивы, который подготовил Мехлис, первоначально она задумывалась как идущая от ГлавПУ. Сталин же поднял ее уровень, поставив на первое место свою подпись и внеся ряд правок.

Не поддаться панике, мобилизовать личный состав на то, чтобы остановить гитлеровскую армаду любой ценой, — проведение этого курса в жизнь возлагалось, прежде всего, на военных комиссаров, политработников. Сегодня о них, не в пример дням минувшим, говорят неоднозначно. Бывает, высказываются сомнения в необходимости такого института в Красной Армии. Разумеется, политработники были нужны для проведения воспитательной работы в духе патриотизма, однако на практике институт военных комиссаров способствовал утверждению дуализма в руководстве личным составом и подрыву тем самым основополагающего для любой армии принципа единоначалия.

Заглянем еще раз в директиву от 20 июля. Она прямо обязывает комиссаров — здесь стиль Мехлиса, лексика 30-х годов просто бьет в глаза — «быть на деле глазами и ушами большевистской партии и Советского правительства, самыми бдительными и осведомленными людьми в частях. Детально знать оперативную обстановку, помогать командиру (в мехлисовском проекте вообще было — «вместе с командиром». — Ю. Р.) разрабатывать боевой приказ, строго контролировать проведение в жизнь всех приказов высшего командования.

…Своевременно сигнализировать Верховному командованию и Правительству о командирах и политработниках, недостойных звания командира и политработника и своим поведением порочащих честь Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (подчеркнуто авторами директивы. — Ю. Р.).

«Существующий порядок непригоден…»

Уже первый день войны выявил в работниках идеологического профиля острую потребность. В Москве еще пытались уяснить, что делается на западной границе, а с мест уже пошли тревожные сигналы о кадровом «голоде». Так, член военного совета Киевского особого военного округа корпусной комиссар Н. Н. Вашугин информировал: «Не имею резерва политработников, особенно нужны старшей, высшей группы». В ответ Мехлис разрешил произвести досрочный выпуск окружных парткурсов, курсов кадрового политсостава при военно-политических училищах округа и курсов младших политруков. С московских курсов (при ГУПП) откомандировывались все политработники КОВО.

Аналогичные указания давались и в другие округа, ставшие фронтами. Но частные меры не могли заменить систему учета и распределения кадров политработников в масштабах всей армии. Мехлис предпринял усилия по отлаживанию такой системы по каждой категории политсостава — высшего, старшего и среднего. 23 июня он дает заместителю начальника Генштаба генерал-лейтенанту Н. Ф. Ватутину указание без его разрешения не брать ни одного человека из учебных заведений при ЦК ВКП(б) — Высшей партшколы, Высшей школы парторганизаторов и Ленинских курсов, работавших в Москве и Ленинграде, не без основания полагая, что они дадут значительный резерв старшего политсостава. И в самом деле, решением ЦК от 27 июня московские и ленинградские Ленинские курсы были переданы в ведение Наркомата обороны. На их основе создали курсы при Военно-политической академии им. В. И. Ленина и при Московском политучилище. Всего в распоряжение ГУПП попало 2500 человек — к слушателям Ленкурсов в начале июля присоединились слушатели Высшей партийной школы и Высшей школы парторганизаторов.

На сокращенные сроки обучения перешли все военно-полити-ческие учебные заведения центрального подчинения. На фронтах, флотах и в армиях создавались училища и курсы младших политруков. Всего к концу 1941 года 90 учебных заведений готовили политработников, в том числе 14 — высшего и старшего звена и 76 — среднего.

Потребности в руководящих кадрах политработников, однако, резко возрастали. Для их покрытия ЦК ВКП(б) при активном участии начальника ГУПП прибегал к персональным партийным мобилизациям. 8800 руководящих работников, в том числе 500 секретарей ЦК компартий союзных республик, обкомов, горкомов, райкомов пришли на руководящую военно-политическую работу в Красной Армии только за первые полгода войны.

Кадры, кадры… Особенно велика оказалась потребность в политработниках среднего звена. Больше всего их убывало в боях, во все возрастающем количестве они требовались и при формировании новых частей. Значительную прибавку давала мобилизация членов партии и комсомольцев. Первые две мобилизации были проведены по постановлениям Политбюро ЦК ВКП(б) от 27 и 29 июня. С 41,5 тысячи мобилизованных было предложено провести военные сборы, «после чего отправить их в наиболее нуждающиеся дивизии по 500 человек в каждую».

Еще один резерв пополнения кадров политработников открыл сам Мехлис непосредственно в войсках. Находясь на Западном фронте, 8 июля 1941 года он телеграфировал секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову и своему заместителю Кузнецову: «Существующий порядок утверждения кадров политсостава непригоден на военное время». В целях наиболее оперативной расстановки кадров и своевременного укомплектования частей и отделов политпропаганды действующих армий он предложил установить новый порядок, а именно — наделить военные советы фронтов, армий и командиров дивизий правом назначать на должности, начиная с начальников отделов ОПП армий и УПП фронтов, заместителей командиров дивизий и корпусов по политчасти и заместителей начальников ОПП дивизий и корпусов и ниже, вплоть до заместителей командиров рот, батарей по политчасти.[115] Обстановка, таким образом, заставляла децентрализовывать решение кадровых вопросов, расширять права командиров и военных советов на местах. Характерно, что, как следует из этой же телеграммы, сам Мехлис не стал ждать подтверждения из Москвы и предложенные им меры провел на Западном фронте явочным порядком.

9 августа он дал уже прямую директиву о создании в десятидневный срок в полках, дивизиях, армиях, фронтах и округах непрерывно пополняемого резерва политсостава. Напряженная обстановка требовала учесть все ресурсы. Выяснив, что возвращающиеся из медучреждений после излечения политработники распределяются без системы, Лев Захарович предписывает военным советам и начальникам политуправлений округов направлять выздоровевших в распоряжение строго определенных должностных лиц, докладывая о прибывающих ежедневно.

Настойчивость приносила свои плоды, мало-помалу сложилась система резервирования кадров. К моменту освобождения Мехлиса от его обязанностей (июнь 1942 года) Главное политуправление имело в своем резерве свыше 900 политработников разных категорий, дополнительно по 150–200 человек имелось и на каждом фронте.

Вернемся к партийным мобилизациям, имея в виду, что в основном мобилизованные шли в действующую армию политбойцами. В директиве военным советам и начальникам управлений политпропаганды, подписанной Мехлисом 28 июня, давались необходимые разъяснения: отобранные политбойцы сводятся в коммунистические батальоны трехротного состава и находятся на положении рядовых, с ними на базе военных училищ проводится двухнедельное (месячное для не служивших в армии) обучение. По окончании часть наиболее подготовленных воинов может быть назначена на должности заместителей политруков и заместителей командиров рот по политчасти.