Особую значимость имеет исследование ситуации в Белоруссии, где противник нанес свой главный удар. Почему долгое время в Наркомате обороны и Генштабе РККА оборонительные действия полагали вести всею несколько дней, за которые собирались обескровить противника и перейти затем в решительное наступление на чужой территории? И все это в условиях гигантских мероприятий по перестройке структуры соединений Красной Армии, перевооружения, нехватки необходимого персонала, обученного работать с новой техникой, недостатка комсостава, неукомплектованности частей, наличия огромного парка старой техники, требующей капитального ремонта.
Почему только в мае приграничным округам дали директивы о разработке планов прикрытия, предусматривавшие строительство обороны на большую глубину? Почему слишком медленно перемещались к границам частично мобилизованные военнослужащие запаса (около 800 тыс. человек) и соединения из внутренних округов?
По каким причинам тормозилось введение в строй новых УРов? Как оказалось, что ударные немецкие дивизии группы армий «Центр», наступавшей на главном направлении, прорвались как раз на флангах Белостокского выступа, вдающегося во вражескую территорию? Достаточно беглого взгляда на каргу, чтобы понять, что именно эти фланги и были наиболее угрожаемыми и здесь нужно было строить особо прочную оборону.
Не претендуя на всеобщий охват указанных выше вопросов и прекрасно представляя, что сегодня нет недостатка в различных интерпретациях событий кануна 22 июня 1941 года и первых недель войны, предложим вниманию читателя лишь несколько источников, не получивших ранее широкой известности. Главным образом это личные свидетельства представителей комсостава, переживших трагедию и делающих первые выводы (пусть и противоречивые) о причинах поражений. Живой язык документов, нелицеприятные, иногда спорные оценки не должны смущать. Сегодня они помогут нам ощутить дыхание тех огненных дней и, возможно, составить свое собственное мнение об истоках катастрофы на западных границах Советского Союза в период начала германской агрессии.
Особое внимание обращают на себя те высказывания авторов, которые так или иначе относятся к действиям Генерального штаба. Как не вспомнить в этой связи слова Жукова, что значительная доля ответственности за неудачи 1941 года лежит именно на представителях Генштаба. Мы оставляем пока за скобками просчеты командования непосредственно на местах. Они тоже были…
19 июля, то есть уже после ареста командующего Западным фронтом генерала Павлова, выхода немцев на рубеж Западная Двина — Днепр, начала Смоленского сражения, бывший член военного совета Западного особого военного округа (затем фронта) корпусной комиссар А. Я. Фоминых доносил начальнику Главного политического управления РККА Л. З. Мехлису:
«Считаю своим долгом доложить о некоторых вопросах по обороне западной границы СССР на территории ЗапОВО.
1) Примерно в течение 8 месяцев на докладах и оперативных проработках докладывалось:
а) что при этих географических границах округа, когда фланги границ округа вдаются от противника к нам, то есть в сторону востока, а средняя часть границы далеко выходит на запад, что такое очертание границы очень выгодно противнику и чрезвычайно невыгодно нам;
б) отрицательной стороной такого географического начертания границы является то, что она создает условия охвата наших частей округа и сведения клещей в районе Волковыск — Барановичи;
в) в результате даже небольших успехов со стороны немцев сразу резались бы тылы 3-й и 4-й армий, а при большом успехе отрезалась бы вся 10-я армия. Эти положения требовали усиления флангов округа, что и требовал военный совет округа от Генерального штаба.
Жизнь показала, что географические начертания границ были полностью использованы противником».
Действительно, из четырех армий Западного фронта 3-я и 10-я оказались в окружении, 4-я была фактически разгромлена, 13-я, находящаяся в тылу округа, понесла большие потери.
Далее Фоминых продолжает:
«Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе, со всем этим соглашались, но реальных мер не предпринималось.
2) Кроме того, всегда давались задания проработать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы, и создавался, по-моему, искусственный перевес в пользу нас».
Здесь стоит вспомнить октябрьский 1940-го и мартовский 1941 года варианты Соображений по стратегическому развертыванию Красной Армии, опубликованные в 1990-е годы. Советским войскам ставилась задача, отразив противника накоротке, перейти в решительное наступление на вражеской территории и в течение дней овладеть важнейшими пунктами в неприятельском тылу.
«3) Теперь при анализе совершившихся событий стало ясно, что отдельные работники Генерального штаба, зная, что в первый период войны превосходство в реальных силах будет на стороне Германии, почему-то проводили и разрабатывали главным образом наступательные операции и только в последнее время (в конце мая 1941 г.) провели игру по прикрытию границы, тогда как нужно было на первый период войны с учетом внезапности нападения разработать и оборонительные операции».
Комментарии, казалось, излишни, но задним числом часто многое кажется слишком очевидным. Предугадать, как начнется война и какой силы будет первоначальный удар, вряд ли смог бы и сам Фоминых, окажись он на месте Жукова или Тимошенко. Справедливости ради напомним, что директивы на составление планов прикрытия всё же ушли из Москвы в округа в мае 1941 года, да и отношение к характеру будущей войны стало быстро меняться по мере наращивания группировки противника. Однако время на исправление просчетов было упущено.
«4) Военный совет округа предлагал:
а) усилить фланги округа: с севера — гродненское направление и с юга — брестское направление. С этим в течение 6–7 месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56-ю и 85-ю стрелковые дивизии и на брестское — 75-ю сд, а позже и 113-ю сд. Эти дивизии были на своих местах в конце мая — начале июня;
б) представляли и докладывали о необходимости усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив дополнительно на правом и левом флангах ряд узлов обороны. Эти предложения отвергались, и только в 10-х числах июня было разрешено дополнительно построить два узла обороны…
5) Когда обстановка стала напряженнее, было приказано все части, находящиеся в Восточной Белоруссии, двинуть к границе. Это правильно. Но, несмотря на наши просьбы, чтобы ускорить сосредоточение дивизий из Смоленска, Могилева, Гомеля и Вязьмы, произвести переброску их по железной дороге, в этом было отказано. Дивизии шли походным порядком, и только незначительная их часть подавалась по железным дорогам. Это опять задержало сосредоточение войск».
По-своему автор прав — подход дополнительных войск мог усилить войска ЗапОВО. Но задумаемся: при том превосходстве сил, которое создал противник в местах прорыва, и отсутствии в советских округах разработанных планов глубокой подвижной обороны не попали бы эти подошедшие к границе части в тот же самый котел, где оказались 3-я и 10-я армии?
Очевидным представляется факт другого рода — крайне медленное продвижение к границе стрелковых дивизий, начавшееся согласно директиве наркома 12 июня 1941 года, обусловливалось нехваткой необходимых транспортных средств. Кроме того, советское руководство пребывало в нерешительности, боялось спровоцировать врага и принимало запоздалые или половинчатые решения, позволявшие противнику бить соединения Западного фронта по частям.
«6) Неоднократно ставился вопрос об ускорении строительства уров. Строительство уров по ЗапОВО шло неплохо. План бетонирования мы с первого месяца перевыполняли и шли среди других округов на первом месте. Нами был предложен свой график строительства уров с расчетом закончить план строительства к 15 сентября 1941 г. вместо 31 декабря 1941 г. В соответствии с этим был составлен план подачи цемента, балок и др. строительных материалов, а также план вооружения дотов. С этим планом дважды ездил в Москву помощник командующего по урам Михайлин, и каждый раз в утверждении плана отказывали, мотивируя тем, что промышленность не успеет подать строительные материалы и вооружение… И только 13 июня 1941 г. по докладу военного совета округа на Главном военном совете (ГВС) этот план был утвержден. Кроме того, 13 июня 1941 г. на ГВС докладывалось, что у нас на 10 июня 1941 г. имелось 550 забетонированных точек, но вооружены только 193, что вооружать готовые точки такими темпами — это преступление, что мы только вбиваем государственные деньги, но уры останутся невооруженными.
По этому вопросу я выступил. После нашего доклада выступил тов. Маленков, и главным в его выступлении было: надо немедленно вооружить забетонированные точки.
7) Чтобы ускорить разрешение вопроса со строительством уров, одновременно была написана докладная записка тов. Пономаренко на имя тов. Сталина. В результате нашего доклада на ГВС и докладной записки тов. Пономаренко на имя тов. Сталина была создана комиссия под председательством тов. Маленкова и членов: тов. Хрущева и Пономаренко. Оказалось, что размещение заказов в промышленности по вооружению уров не отвечало потребностям. Эта комиссия и разместила все заказы с учетом всех требований.
Вот кратко те вопросы, которые я считал необходимым доложить. Повторяю: по всем этим вопросам имеются документы в Генштабе…
Животрепещущие вопросы по обороне границы разрешались в Генштабе чрезвычайно медленно, а иногда и отказывались, ссылаясь на невозможность выполнения промышленностью…»