«Мне нужны факты, предложения, — прервал тогда меня Сталин. — Поезжайте в Киев, посоветуйтесь с украинскими товарищами, проработайте этот вопрос и через неделю доложите мне».

Вторая встреча произошла в конце того же года. Судоплатов начал доклад с предложения об использовании своих каналов в ОУН для дальнейшего проникновения нашей разведки.

«Неправильно мыслите, — перебил вновь Сталин. — Пусть эти убийцы, которые начали грызню, до конца перебьют друг друга».

К тому времени внутри руководства ОУН шла настоящая драка. В 1936 году исчез выступивший против Коновальца Костырев и его группа; были у Коновальца стычки и с Бандерой.

«Подумайте, как обезглавить ОУН, — сказал Сталин. — Подумайте над его слабостями. Он, кажется, любит конфеты?»

Вскоре в Роттердаме в кафе «Атланта» Андрею вручили коробку конфет в красивой упаковке с украинским орнаментом.

— Когда я взял ее, у меня все как будто оборвалось внутри, — рассказывает Павел Анатольевич. — Подарок был уже «заведен», а везти его предстояло через весь город. В трамвае я сел поближе к полицейскому — боялся, что какие-нибудь воришки вырвут из рук. С Евгением Коновальцем мы встретились, как обычно, в одном ресторане около полудня. При встречах мы подолгу спорили о методах «нашей борьбы». Он был одержим идеей террора — считал, что, только утопив советскую территорию в крови, можно добиться независимости Украины.

На прощание Павел вручил лидеру ОУН коробку конфет.

— Взрыва я не слышал, — продолжает Судоплатов. — Зашел в магазин купить шляпу, чтобы как-то сменить внешность, — увидел, как в ту сторону, откуда я пришел, побежали люди.

С нашей подачи оуновцы распространили несколько версий убийства. По одной из них лидер ОУН пал жертвой гестапо: Берлин был якобы недоволен выходом Коновальца из-под его контроля. По другой, его убили польские спецслужбы. Не исключали и «руку Москвы»…

Борьба с украинским национализмом стала одним из главных направлений деятельности Судоплатова — и как рядового разведчика, и как одного из руководителей разведки. Во время войны и в первые послевоенные годы он будет руководить разгромом националистического подполья на Западной Украине.

А в декабре 1938-го над Судоплатовым нависла угроза ареста.

— Был поставлен вопрос о моей связи с арестованными руководителями разведки — Балицким, Горожаниным, благодаря которым я и оказался в Москве, — вспоминает Павел Анатольевич.

На заседании партбюро почти единогласно принимается решение об исключении меня из партии…

И вдруг — вызов к Берии. «Мне докладывают, что вы ни черта не делаете. Хватит валять дурака. Едем сейчас же в ЦК!» — заявил тот.

В машине Судоплатов понял: едут к Сталину.

«Докладывайте вопрос», — тихо обратился Сталин к Берии.

«Товарищ Сталин, после вашего указания мы разоблачили тех, кто обманывал партию. Мы решили обновить руководство разведкой, укрепить наши агентурные позиции за рубежом…»

«Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы обезглавить троцкистов, — прервал Сталин. — Надвигается война, а они работают заодно с немцами. Вам, товарищ Судоплатов, мы поручаем лично возглавить и провести эту операцию. Выезжайте на место, подбирайте людей… Вы назначаетесь заместителем начальника разведки для того, чтобы использовать весь потенциал разведорганов как военных, так и по линии НКВД. Но помните: вся ответственность целиком ложится на вас. Мы спросим с вас».

Так вместо изгнания из партии и ареста Судоплатов получил звание майора государственной безопасности и приступил к работе с только что вернувшимся из-за границы Эйтингоном. Спустя три месяца появился план операции под кодовым названием «Утка».

— Было принято, — говорит Судоплатов, — беспрецедентное решение: моему заместителю Эйтингону разрешили действовать абсолютно самостоятельно, с правом выбора и вербовки агентуры без санкции Центра. Ему под личную отчетность выделялась астрономическая по тем временам сумма — триста тысяч долларов.

О том, как уничтожили Троцкого, сегодня достаточно известно… Когда первая попытка провалилась, я пережил немало волнений.

Берия вызвал Судоплатова к себе на дачу. Когда он приехал, Берия обедал со своими заместителями Кругловым и Серовым, но сразу вышел к Судоплатову, чтобы проанализировать причины неудачи. Они вместе поехали к Сталину, который после долгого разговора согласился разрешить Эйтингону использовать другой вариант. На этот раз операция прошла успешно.

Работая заместителем начальника разведки, Судоплатов вошел в курс многих тайных дел…

— В сентябре 39-го, — рассказывает Павел Анатольевич, — к нам в плен попал польский князь Радзивилл. С ним в тюрьме работал сидевший там «враг народа» Зубов.

Засыпанный просьбами европейских монарших семей, Сталин согласился отпустить представителя древнего и знатного рода восвояси. Но перед тем как сесть в международный вагон и отбыть в Европу, Радзивилл встретился с Берией…

— Мы держали его для чего-то экстраординарного, — вспоминает Судоплатов. — В 1942-м году, в частности, планировали устроить покушение на Гитлера с участием князя Радзивилла. В Берлин даже была направлена группа наших диверсантов…

Но Сталин отменил операцию. Он считал, что устранение Гитлера откроет дорогу к власти фон Папену, и тогда американцы и англичане наверняка заключат с Германией сепаратный мир.

— Так что князя, насколько мне известно, мы так и не смогли ни разу задействовать по-крупному, — замечает Судоплатов.

17 июня 1941 года после доклада начальника ИНО Фитина о подготовке немцев к войне Берия сумел получить у Сталина разрешение на дополнительные меры по линии разведки. Судоплатову было поручено создать и возглавить особую группу НКВД СССР.

— 21 июня я засиделся допоздна на службе, — вспоминает Павел Анатольевич. — Было уже глубоко за полночь, когда меня вызвали к наркому госбезопасности. Обычно очень уравновешенный и спокойный, на этот раз Меркулов был не в себе:

«Война началась, — произнес он и подал несколько листков бумаги с донесениями от пограничников. — Немедленно поднимайте всех, кто есть. Сотрудников перевести на казарменное положение».

5 июля был подписан приказ о моем назначении начальником особой группы. Первым делом мы начали формирование парашютно-десантного подразделения. В него принимали комсомольцев, спортсменов, а также иностранцев-коммунистов. 13 октября особая группа была реорганизована во 2-й отдел НКВД СССР, а в 1942 году — в Четвертое управление НКВД — НКГБ СССР. С началом войны многое изменилось. Берия понимал, что нужны люди грамотные, опытные, — а многие из них сидели в тюрьмах и лагерях.

В июне 1941-го Судоплатов положил на стол Берии первый список специалистов, которых предлагал освободить из мест заключения — 60 человек. Берия лишь скользнул по списку взглядом. «Они все вам нужны? Тогда забирайте», — произнес он, подписывая бумагу.

Люди работали не покладая рук, часто рискуя жизнью. О размахе и действенности особой группы говорят такие цифры и факты: 22 ее сотрудника стали Героями Советского Союза. Среди них — Н. Кузнецов, Д. Медведев, К. Орловский, С. Ваупшасов, В. Карасев, А. Шихов, Е. Мирковский. Несколько тысяч были награждены орденами и медалями.

Павел Судоплатов и Наум Эйтингон были удостоены ордена Суворова. Только они, двое из всей разведки, получили полководческую награду: на счету разведчиков участие в операциях «Рельсовая война», «Цитадель», «Концерт» и других. Многие из них хорошо известны, но некоторые еще не стали достоянием широкой гласности.

— Самой захватывающей, — считает Судоплатов, — была начатая осенью 1941 года агентурная разработка, получившая кодовое название «Монастырь». Ее готовили начальник отдела Маклярский и оперработник Ильин. По сути, она продолжалась всю войну. Главным действующим лицом был Александр Демьянов — «Гейне». Происходил он из дворянской семьи, имел немецкие корни, его дядя работал в белогвардейской контрразведке.

В конце 1941 года «Гейне» перебросили через линию фронта. Причем саперы неправильно указали место для перехода этой линии, и Демьянов пошел «сдаваться» противнику по минному полю. Это произвело на немцев впечатление. Хотя поверили они «Гейне» лишь после нескольких проверок. Вскоре абверовцы решили использовать «представителя монархической группы» в своих целях — и Макс, так называли его немцы, оказался в Москве. По ходу игры «Гейне» докладывал своим «хозяевам», что ему удалось внедриться в окружение маршала Шапошникова в качестве офицера-порученца. Несколько лет наша разведка «кормила» Берлин стратегической дезинформацией — Шелленберг и Гелен писали позднее в воспоминаниях о ценнейшем агенте, внедренном ими в советский Генштаб…