Революция 1917 года перевернула судьбы многих русских разведчиков, как, впрочем, и судьбу самой разведки.

Долгие годы в нашей прессе, литературе, научных исследованиях утверждалось, что большевистская разведка ничего общего с разведкой царской, буржуазной не имела. Мол, выросла она сама по себе, исключительно благодаря таланту ее создателей Дзержинского, Менжинского, Трилиссера, Артузова, опираясь на богатый опыт нелегальной работы партии большевиков. Это, конечно, неправда.

Да, судьба той, «царской», разведки трагична, многие сотрудники генерал-квартирмейстерской службы, агенты-нелегалы не приняли большевизм, более того, боролись с ним. Но были и другие.

Так, начальник отдела внешней разведки генерал-лейтенант Николай Потапов перешел на сторону большевиков и уже в ноябре 1917 года стал начальником Генерального штаба. Были и те, кто передавал свой опыт «новым коммунистическим» разведчикам. И среди них сотрудник царской разведки А. Луцкий. До 1917 года он успешно работал в Японии, а с созданием ВЧК обучал премудростям агентурного дела молодых сотрудников. Кстати, будущий начальник ИНО М. Трилиссер набирался опыта и знаний именно у Луцкого.

В 1920 году Луцкий был направлен на Дальний Восток. Он руководил контрразведкой Приморья, был схвачен белогвардейцами и казнен. Луцкого вместе с С. Лазо сожгли в топке паровоза.

Выходит, не на пустом месте поднялся так называемый Иностранный отдел (ИНО) ВЧК. А именно он являлся одним из двух центров, которые занимались разведкой и диверсиями за рубежом.

Отдел собирал разведданные через своих агентов, имевших дипломатическое прикрытие или работавших в торговых представительствах. Существовали у ИНО и нелегальные каналы. Особое внимание, разумеется, уделялось добыванию сведений о деятельности правительств, отдельных граждан, общественных организаций, частных корпораций, финансирующих деятельность эмигрантов, белогвардейцев в Европе, на Дальнем Востоке, в Китае.

Отдел состоял из отделений, которые курировали определенные страны или группы стран. Кроме того, в ИНО были специалисты по научно-техническим и экономическим проблемам. Все эти подразделения занимались обобщением и анализом данных, поступающих из заграничных резидентур.

Ведущим направлением считалась нелегальная разведка, ведь количество наших дипломатических и торговых представительств в ту пору было весьма невелико.

Руководили ИНО разные люди. Опытные, способные, энергичные, много сделавшие для становления отдела, — Артузов, Слуцкий. Это Слуцкий, талантливый руководитель разведки, разработал и провел в жизнь операцию по вербовке «кембриджской пятерки», создал крупный «агентурный куст» на Дальнем Востоке.

Но были и такие, как Деканозов, возглавивший центр с приходом в НКВД Берии. Он мало что понимал в тонкостях внешней разведки, ведь до своего назначения в ИНО Деканозов работал снабженцем в бакинском ГПУ, позже в Грузии «комиссарил» в Наркомате пищевой промышленности. Любил красивую жизнь, роскошь.

Судьба многих руководителей и сотрудников отдела завершилась в подвалах Лубянки. Под колесо репрессий попали Артузов, Пассов, Шпигельглас, в разное время стоявшие во главе ИНО.

На раннем этапе своей деятельности ИНО проводит несколько достаточно «громких» и хорошо подготовленных операций, и в первую очередь раскрывает «заговор послов».

Уже 1 сентября 1918 года на своей квартире в Хлебном переулке арестован глава британской миссии в России Роберт Брюс Локкарт. Суд приговаривает его к высшей мере наказания. Британскому дипломату предъявлено обвинение в организации заговора с целью свержения Советской власти, убийства ее руководителей. Однако Локкарта не казнили. Вскоре он был обменян на М. Литвинова, будущего главу МИДа Советского Союза, арестованного в Англии. В 30-е годы Локкарт напишет мемуары, в которых будет полностью отрицать свою вину. Позже сын Роберта Локкарта Робин выпустит книгу об известном английском разведчике Сиднее Рейли и, конечно же, немало страниц посвятит в ней отцу.

Они действительно работали вместе — опытный шпион Рейли и его более молодой коллега Локкарт. На этом Локкарт-младший и построит свои рассуждения: мол, неопытный дипломат, к тому же очень любивший Россию, попадает в сети, расставленные зловещими английскими спецслужбами. Тем более, что сети эти расставлял не кто-нибудь, а сам «король шпионов».

В начале 80-х годов будут наконец изданы дневники Роберта Локкарта, но и они не внесут ясности, тем более, что в них отсутствуют записи самого важного месяца — августа 1918 года. Словно вовсе и не было его в жизни английского дипломата.

Все эти загадки времени дали пищу некоторым недобросовестным, скорым на руку историкам и публицистам для домыслов и утверждений: невинный Локкарт едва не стал жертвой преступного большевистского режима. Выводы делались прямо-таки исторические: мол, корни будущих сталинских репрессий растут именно отсюда, из 1918 года, из горячего желания погубить истинного друга России.

Что ж, цинизм тех, кто перекраивает историю нашей страны, не может не поражать. И потому обойти этот спорный исторический факт — значит оставить в силе обвинения в адрес российских спецслужб. Тем более, что доказательства прямой причастности господина Локкарта к готовившемуся антигосударственному перевороту в России есть в архивах.

Вообще говоря, для наших чекистов с самого начала 1918 года в «заговоре послов» не было ничего неясного. Ведь всю операцию по разоблачению преступной деятельности иностранных дипломатов — посланника Англии Локкарта, генконсула Франции Гренара и генконсула США Пуля — готовили сотрудники, составлявшие впоследствии основу Иностранного отдела.

А начиналась эта операция с первых тревожных сигналов о противоправных действиях дипломатов.

По заданию Ф. Дзержинского и Я. Петерса агент ВЧК Яков Буйкис, оперативный псевдоним «Шмидхен», входит в доверие к Локкарту. Он же знакомит английского посланника с ключевой фигурой будущей операции, командиром артиллерийского дивизиона латышских стрелков Эдуардом Берзинем.

Позже в своем отчете Э. Берзинь напишет: «Шмидхен познакомил меня с Локкартом. Сущность вопросов Локкарта сводилась к тому, чтобы узнать, каково настроение латышских частей и можно ли рассчитывать на них при перевороте. Затем он говорил, что надо работать в том направлении, чтобы латышские стрелки восстали против Советского правительства и низвергли его. Локкарт при этом сильно и неоднократно подчеркивал, что за деньгами дело не станет. В конце нашей беседы он сказал, что наших стрелков можно было бы настроить против Советской власти, если им не выдавать продуктов, в которых мы сейчас сильно нуждаемся.

При прощании он велел зайти на следующий день вечером, тогда он меня познакомит со своим французским коллегой и агентом, который постоянно в Москве, тогда как он часто уезжает».

Эта беседа состоялась 13 августа. А через два дня Берзинь был вновь на квартире у Локкарта в Хлебном переулке.

«Он встретил меня очень любезно, — докладывал латышский стрелок, — и познакомил с французским генеральным консулом и своим агентом Рейли. Фамилии консула я не знаю. Локкарт представил мне Рейли как «Константина»; что он Рейли, это он мне сказал позже. Французский консул обратился ко мне через Локкарта со следующими словами: судя по вашему вчерашнему разговору с господином послом, вас очень интересует судьба Латвии. Если нам — союзникам — удастся

ее отобрать у немцев, мы, хотя и не имеем специальных полномочий от наших правительств, все же можем вам обещать вознаграждение за ваше содействие самоопределению в полном смысле этого слова… Они сказали, что надо было бы немедленно приступить к организации национальной партии, которая стала бы нашим руководящим центром. Потом они меня спросили, сколько в Москве латышских сил, и сказали, что надо было бы устроить так, чтобы из Москвы больше не отправляли латышских стрелков на фронт.

Как и в прошлый раз, они завели разговор о деньгах и спросили, сколько надо для подкупа командиров латышских частей».