— Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин, — заявил он нам потом.
Генштаб был доволен таким оборотом дела. Эта проклятая разгран-линия не давала нам покоя более двух месяцев. Не возражал и маршал Конев. Его это тоже устраивало» (Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. С. 329–330).
Таким образом, Суворов-Резун пишет чушь, а Бунич радостно ее перепечатывает!
Прочитали бы, господа, лучше какую-нибудь книгу про Берлинскую операцию и узнали бы, что как раз в Берлинской операции Красная Армия использовала противоминные тралы.
Чуйков, чья 8-я гвардейская брала Зеловские высоты с 1-й гвардейской танковой армией Катукова, вспоминал:
«Столкнулись мы и с «хитрыми» минами, которые пропускали танки с тралами. А следующие за ними машины подрывались» (Чуйков В. И. От Сталинграда до Берлина. М., 1985. С. 592).
Итак, тралы у Красной Армии были. И задолго до Берлинской операции — иначе бы немцы не стали искать им противодействие.
Далее Бунич вынужден привести слова начальника Генерального штаба Мерецкова:
«Учитывая опыт войны на Западе, — скороговоркой говорит отважный начальник Генерального штаба, опасаясь, что вот сейчас встанет маршал Тимошенко и лишит его слова за пропаганду буржуазных ересей, — нам наряду с подготовкой к активным наступательным действиям необходимо иметь представление и готовить войска к современной обороне».
Ну почему эти слова Мерецкова Бунич вдруг включил в свою книгу? А потому что аргументов к своей теории он не нашел. А поскольку англичане платят хорошие деньги — приходится цитировать Мерецкова, но с комментарием своим, переворачивая все наоборот.
Бунич:
«Генерал переводит дух, делая паузу. Он знает позицию Сталина по этому вопросу, которую, «естественно», разделяет нарком Тимошенко и почти все сидящие в зале, в чьих сейфах давно уже лежат красные пакеты с пометкой: «Вскрыть по получении сигнала «Троза».
Это замечание Бунича рассчитано, видимо, для дураков. Начальник Генштаба Мерецков призывает «готовить войска к современной обороне», в то время как в сейфах лежит план «Гроза», который Бунич выдает за наступательный. Не спятил ли Мерецков, говоря об обороне, когда в сейфах лежит план наступления?
«Мерецков понимает, что зашел далеко, но продолжает:
«Современная оборона должна противостоять мощному огню артиллерии, массовой атаке танков, пехоты и воздушному противнику. Поэтому она должна быть глубоко противотанковой и противовоздушной…»
Ну-ка, интересно, как Бунич умудрится выдать белое за черное?
«Сталин, слушающий речи начальника Генерального штаба по спецтрансляции в отдельном помещении, морщится, как от зубной боли. Опять оборона! Это очень опасные мысли, разлагающе действующие на боевое настроение армии. Его надо заменить, и заменить снова Шапошниковым. Постоянно думающий об обороне не сможет руководить стремительным наступлением, когда основные силы вермахта завязнут в ожесточенных боях на плацдармах южной Англии, теряя силы и издыхая под мощными ударами флота и авиации Великобритании…»
Другими словами, Бунич хочет уверить, что начальник Генштаба не знает, какою видит будущую войну Сталин. Мерецков по простоте душевной готовится к обороне, на это нацеливает Генеральный штаб, армию, разрабатывает для этого мобилизационный план, оперплан, план прикрытия границы, строит укрепрайоны — и при этом совершенно не представляет истинного характера будущей войны!
Далее Бунич приводит содержание речи другого из выступающих — Тюленева:
«Пассивность действий в оборонительной операции ведет к прямому поражению. Ярким доказательством этого положения является действие французских войск на оборонительной линии Мажино, на линии Вейгана и против Италии в Альпах… Пассивная оборона — смерти подобна, учил нас т. Ленин и учит нас т. Сталин. Отсюда — каждая оборонительная операция должна таить в себе элементы наступления и в конечном счете перерасти в свою противоположность, т. е. в наступление для окончательного поражения противника».
Совершенно верно. И точно характеризует довоенную доктрину Красной Армии: оборона, а затем наступление. Ну-ка, а как прокомментирует эти слова Бунич?
«Никто не сомневался, что так оно и будет. Война начнется внезапным сокрушительным ударом Красной Армии».
Ну, это чересчур и для идиота. Тюленев говорит об обороне, которая потом перерастает в наступление; Бунич же приписывает ему мысль о внезапном ударе.
Потом Бунич упоминает о выступлении Тимошенко:
«Подробно проанализировав различные тактические вопросы и итоги боевой подготовки, отметив, что для успеха наступательной операции необходим, как минимум, двойной перевес над противником, Тимошенко закрыл совещание следующими словами…»
Прервемся, поскольку это тоже занятно. Тимошенко, нарком обороны, говорит, что для наступления нужен как минимум двойной перевес.
На 15 июня 1941 года немецкая армия имела 7 329 000 человек; кроме того, в ней находилось 900 тысяч человек из различных военизированных формирований и вольнонаемных работников (См.: Мельтю-х о в М. И. Упущенный шанс Сталина. С. 473). В Красной Армии же на 22 июня 1941 года состояло 5 774 211 человек (см. там же. С. 477).
И вот этим Бунич хочет уверить нас в агрессивности Сталина!
Бунич совсем плохого мнения о читателях, на которых рассчитаны его книги.
Но — дальше. Посмотрим, как старательно пытается он уловить намеки на агрессивность в выступлении Тимошенко:
«Мы обязаны воспитать бойца Красной Армии мужественным и смелым, настойчивьш и выносливым, всегда стремящимся вперед, несмотря ни на какие преграды и трудности».
Негусто у Бунича аргументов, коли он выделяет довольно обычные слова о стремлении вперед.
Почему он выделил слово трудности — я не знаю.
Далее Бунич сплошь занимается выделениями:
«Надо добиться такого положения, чтобы каждый боец и командир считал своей честью и своим долгом беспрекословно выполнить любое боевое задание, невзирая ни на какие лишения».
Я поначалу даже не понял, почему Бунич выделил все это предложение. Потом предположил: «любые лишения» могут подразумевать внезапное нападение на Германию. Конечно же, притянуто за уши, но иначе совсем непонятно, что, собственно, Бунич желал подчеркнуть.
А потом Бунич снова вспоминает своего вдохновителя — Суворова-Резуна. Его кумир дает ему аргументы, которых более достать негде.
«Выдающийся исследователь этого периода подготовки к войне Виктор Суворов в своей замечательной книге «Ледокол» пишет по поводу лихорадочного формирования армий вторжения следующее: «Создание армии с номером 17—это момент исключительной важности. В Гражданской войне в самый драматический момент кровавой борьбы за сохранение коммунистической диктатуры самый большой номер для обозначения армий был 16. Номера 17 в истории Советского Союза никогда не было. Появление армии с таким номером означало, что по числу общевойсковых армий Советский Союз в мирное время, не ожидая нападения извне, превзошел уровень, который был достигнут только однажды, только за короткий промежуток времени и только входе жесточайшей войны… после создания армии с номером 17, Советский Союз перешел невидимый никому со стороны Рубикон. Еще два года назад государство не могло позволить содержать ни одного формирования, которое можно было определить военным стандартом — армия. Теперь их создано столько, сколько не существовало никогда раньше, даже при всеобщей тотальной мобилизации всего населения, при полном напряжении всего экономического потенциала страны…»
Если Суворова и Бунича действительно интересуют номера армий, то им будет полезно посмотреть на номера немецких. В мае 1940-го Голландию брала немецкая 18-я армия Кюхлера. 14 июня 1940 года солдаты этой армии промаршировали по Елисейским полям Парижа.
«29 июля начальник штаба 18-й армии, находившейся в то время на Востоке, был вызван в Берлин, где получил задание разработать план операции против России» (Гот Г. Танковые операции. Гудериан Г. «Танки — вперед!» С. 22).