Этот полк имел немного современных самолетов, но ему «повезло»: он стоял на пути бомбардировщиков.
43-й авиадивизии, что была дальше от границы, пришлось бороться и с бомбардировщиками, и с истребителями. А в 43-й авиадивизии было 62 самолета И-153 и 175 самолетов И-16.
Потому-то в первые дни потери и были столь тяжелы.
«По германским данным, первый удар привел к уничтожению 890 советских самолетов (668 на земле и 222 в воздушных боях), потери люфтваффе составили всего 18 самолетов» (Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000. С. 510).
Из этих строк следует, что 222 самолета погибли в воздухе, сбив всего 18 машин врага. Советская авиация оказалась неэффективной. Она не могла воспрепятствовать бомбежкам аэродромов, отчего 668 машин и погибли на земле. Самолеты старых конструкций имели невысокую скорость, а «мигами» советские пилоты еще не владели.
Эффект внезапности нападения врага действительно имел место, но только на рассвете 22 июня 1941 года. Однако самые большие свои потери советская авиация понесла утром и днем.
«К вечеру 22 июня потери советских ВВС, по германским данным, достигли 1811 самолетов (1489 уничтоженных на земле и 322 сбитых в воздушных боях), а люфтваффе потеряло 35 самолетов и около 100 самолетов было повреждено» (т а м же. С. 511).
Днем немцы сбили в воздухе еще 100 самолетов, а потеряли 17. Соотношение один к шести.
Геббельс сделает в своем дневнике следующие записи:
«24 июня 1941 года. Мы продвигаемся вперед двумя крупными фронтами. До сих пор уничтожено 1800 русских самолетов. Они падают, как мухи. У их истребителей скорость, как у наших Ю-88».
«25 июня 1941. Вчера: на Востоке за два первых дня уничтожено 2585 самолетов против 51 нашего».
«26 июня 1941. Русские защищаются мужественно. Они теряют бес численное число танков и самолетов».
«27 июня 1941. Русские несут колоссальные потери в танках и самолетах…»
«29 июня 1941. Противник теряет ужасающее количество танков и самолетов… Русские защищаются мужественно».
«2 июля. Бои нового образца… В общем, происходят очень тяжелые бои. Мы снова за один день уничтожаем 235 русских самолетов. Если русские потеряют свой военно-воздушный флот, то они тогда погибли».
Именно таким было начало войны.
В 1940 году, в связи с катастрофическим отставанием советской военной авиации, выпуск старых машин прекратился — были приняты н< вооружение новые истребители: «яки», «миги» и «лагги». -Но за весь 1940-й было выпущено всего 64 истребителя Як-1 и 20 истребителей МиГ-3, тогда как немцы выпустили в том году 1693 «мессершмитта»!
С бомбардировочной авиацией дела обстояли еще хуже. В 1940-м выпущены только 2 самолета Пе-2, способного соперничать с немецким Ю-88 и английским «москито». Соперником немецкого самолете поддержки войск Ю-87 мог тогда считаться только один-единственный ЦКБ-57, опытный прототип Ил-2.
Но и эти немногие самолеты будут появляться в самом конце 1940 года, после финской войны, в которой, по Суворову-Резуну, Красная Армия имела лучшие в мире самолеты «для агрессивной войны».
Следует заметить, что в 1939-м авиация в мире поднялась еще на одну ступень вверх: самолеты стали реактивными. В 1939-м такие самолеты появились в Германии, в 1940-м — в Италии, в 1941-м — в Англии. Пока СССР будет осваивать скоростные поршневые истребители, мировая авиация уйдет далеко вперед. В 1945 году немецким реактивным «мессершмиттам» СССР нечего будет противопоставить…
Итак, совершив экскурс в историю, мы убедились в том, какое абсолютное превосходство над всеми странами потенциального вторжения имела советская «агрессивная авиация» к началу финской войны. Технически она, конечно, во всем уступала, зато у нее было секретное оружие, которым не располагала ни Германия, ни Англия, ни США финская зенитная артиллерия.
Но почитаем Суворова-Резуна далее:
«С Гитлером эта война сыграла злую шутку. Не поняв этой войны, не оценив ее трудностей, Гитлер сделал катастрофически неправильные выводы… Понятно, Гитлер не мог признаться, что жестоко просчитался, что совершил роковую ошибку, потому он говорит о кампании дезинформации: Сталин, мол, обманул… Даже если это так, даже если Сталин преднамеренно демонстрировал в Финляндии слабость, а Гитлер этому поверил, то и этот факт — в пользу Сталина».
Ну и логика.
Сталин показал свою слабость в Финляндии и тем подтолкнул Гитлера к нападению на СССР. Чтобы потерять при этом 26 миллионов человек и обескровить свою страну. Ничего, и это тоже «в пользу Сталина»…
«В пользу Сталина», что он вынужден был в отчаянии бросать под немецкие танки народное ополчение и в волнении спрашивать у Жукова: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».
Но как классно он обманул Гитлера! Заставил-таки напасть на СССР.
«Билл, почему у тебя синяк под глазом?» — «Мне хотели дать пинка, но я ловко увернулся»…
Суворов-Резун:
«Прошли десятилетия. Миллионы наших умных людей изучали войну в Финляндии, но вновь почему-то делают вывод: бои в Финляндии — свидетельство слабости Красной Армии и ее полной неготовности.
Товарищи дорогие, так мыслил Адольф Гитлер.
Он о-шиб-ся».
Ошибся все-таки Гитлер!
Насчет авиации мы уже разобрались. В советской авиации были лучшие в мире финские зенитки. Лучше их, наверное, могли быть советские зенитки, но вспоминают о них что-то очень редко. В июне 1941 года немцы бомбили аэродромы и войска, почти не встречая противодействия зенитного огня. Генерал-майор авиации Г. Н. Захаров вспоминает первые дни войны:
«Потери были ощутимые, но в основном на земле. Мы теряли самолеты от налетов вражеских бомбардировщиков. Горючего было очень мало. Зенитного прикрытия аэродром не имел» (Знание — сила. 1982. № 7. С. 15).
А ведь Захаров пишет о военном аэродроме, который находился совсем рядом с Минском. 22 июня 1941 года он сел на этот аэродром, сбив перед тем немецкий самолет над самым центром этого города.
Просчет с зенитками получился из-за увлечения в 30-х годах так называемыми «универсальными» орудиями, которые имели большой угол возвышения и могли стрелять по самолетам. Идея сама по себе заманчивая: вместо одного иметь два орудия — артиллерийское и зенитное. Но в 30-х авиация сделала рывок в скорости, а танки получили большую броню, так что «универсальное орудие» не могло одновременно хорошо выполнять две боевые задачи, и от заманчивой идеи отказались. В конце 30-х в СССР были созданы прекрасные зенитные автоматы, но массовый их выпуск был налажен только в 1942-м, когда о финской войне остались одни горькие воспоминания.
А Суворов-Резун все удивляется:
«Миллионы наших умных людей изучали войну в Финляндии, но вновь почему-то делают вывод: бои в Финляндии — свидетельство слабости Красной Армии и ее полной неготовности».
Удивимся и мы: с чего это вдруг «миллионы наших людей изучали войну в Финляндии» и делают вывод о нашей неготовности — и только один умник Суворов-Резун уверен, что это не так. Почитаем-ка мы источники
Оружие пехоты. К. А. Мерецков пишет: «Тогда минометы только стали поступать на вооружение, как и автоматы, причем для внедрения их приходилось преодолевать косность некоторых лиц» (Мерецков К. А. На службе народу. С. 187).
В финскую войну красноармейцы имели винтовочки, финны — пистолеты-пулеметы.
Готова была Красная Армия к войне! Лучше финской! У финнов большой расход патронов, а у нас — экономия…
Только в 1940-м в СССР стал массово выпускаться пистолет-пулемет Дягтерева ППД-40.
Австрийцы тоже имели пистолеты-пулеметы. Когда Австрия вошла в состав Германии, вермахт получил эти пистолеты-пулеметы. А с 1938 года и в Германии начался их массовый выпуск.
Красноармейцы в финскую могли вести лишь одиночный огонь — из трехлинейки Мосина, самозарядной винтовки СВТ-38 и автоматической винтовки АВС-36. Последняя теоретически могла стрелять очередью, но из-за мощного винтовочного патрона (идея Федорова уменьшить калибр для автоматического оружия была забыта) отдача посылала все пули после первой мимо цели. Поскольку финны в бою стреляли очередями, советские солдаты были вынуждены использовать автоматическую винтовку в режиме стрельбы очередью — и тут выяснилось, что винтовка для этого не приспособлена; она быстро перегревается и выходит из строя. Пришлось даже запретить использование этих винтовок в режиме автомата.