Изучив все предпосылки и условия организации производства тяжелых танков на Челябинском тракторном заводе, комиссия Малышева вынесла свое предложение: немедленно, всемерно развивать танковое производство завода, продолжать выпуск тракторов, а работников Кировского завода не трогать[85].

Директор Кировского завода И. М. Зальцман.

Выслушав такое решение, И. В. Сталин сказал директору Кировского завода:

— Работать вам все равно не дадут, начнутся бомбежки, обстрелы…

— Мы все-таки считаем эвакуацию преждевременной, — ответил ему И. М. Зальцман. — Производство у нас налаженное. Оставаясь в Ленинграде, мы много можем сделать для фронта — давать танки, пушки, ремонтировать поврежденную технику. А на Челябинский завод мы пошлем группу хороших специалистов, они окажут местным товарищам квалифицированную помощь в налаживании танкового производства.

Доводы директора завода И. В. Сталин признал убедительными, и эвакуацию танкового производства Кировского завода приостановили. Одновременно ленинградцы получили задание в кратчайший срок увеличить выпуск тяжелых танков.

1 июля 1941 г. начала действовать комиссия по вопросам обороны Ленинграда. Одним из первых вопросов, изученных комиссией, были меры по развертыванию производства танков KB[86]. Контроль за производством танков в Ленинграде был возложен на секретаря горкома по машиностроению М. А. Длугача.

Партийный комитет Кировского завода в те горячие дни превратился в боевой штаб предприятия. 6 июля 1941 г. на заседании парткома коммунисты пришли к выводу о том, что выполнение правительственного задания по выпуску танков может быть обеспечено лишь при значительном упрощении технологии, что позволит сократить затраты труда, более рационально использовать оборудование и материалы. Это решение подняло и без того исключительную ответственность всех конструкторских работ.

Чтобы поддержать конструкторский коллектив, дирекция завода и партийный комитет приняли решение направить в распоряжение главного конструктора Ж. Я. Котина 80 высококвалифицированных специалистов из СКБ-1, расформированного в связи с прекращением турбинного производства. Одновременно на заводе приостановили все второстепенные работы, прекратили всякое строительство, отказались от производства мирной продукции — это позволило сосредоточить максимум усилий на изготовлении танков. Начальник турбинного СКБ-1 опытный инженер Н. М. Синев был назначен заместителем главного конструктора Ж. Я. Котина. Ему поручили опытное производство, значительно расширившееся после включения в него квалифицированных рабочих-турбинщиков.

Все конструкторские отделы почти вдвое увеличившегося СКБ-2 переместили из ставших для них тесными помещений 3-го и 4-го этажей здания завкома в трехэтажный дом, примыкающий к эвакуированному на Восток сборочному дизельному цеху.

Для круглосуточного обеспечения танкового производства руководящий состав СКБ-2 перевели на казарменное положение. Во всех рабочих кабинетах конструкторского бюро поставили койки, на которых по очереди отдыхали начальники отделов, групп, лабораторий, конструкторы и инженеры.

Большую помощь Кировскому заводу оказал первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) А. А. Жданов. Он часто приезжал на завод, лично осматривал цехи, беседовал с рабочими, выяснял, в чем нужно срочно помочь, и тут же принимал меры. Благодаря его помощи удалось быстро наладить кооперацию: Ижорский завод давал корпусные узлы, Металлический и «Русский дизель» — отдельные агрегаты и готовые детали. Все эти меры позволили расширить серийное танковое производство. Если перед войной на Кировском заводе выпускали по одному танку в день, то вскоре после начала войны из цехов завода уходили своим ходом до 10 KB в сутки. Рассказывая об этом, И. М. Зальцман заметил: «То, что мы отстояли возможность еще несколько месяцев работать в Ленинграде, позволило дать фронту немало ленинградских танков. При подведении итогов работы ленинградской промышленности в октябре сорок первого года было отмечено, что в Ленинграде изготовлено 335 танков КВ. Об этом вы можете прочитать в книге В. А. Бурова „Блокада день за днем“. Хочу обратить внимание на то, что мы — кировцы — вступили в войну более подготовленными, чем другие заводы. Опыт работы в условиях прифронтового города во время советско-финляндской войны, испытания танков на линии Маннергейма, три ордена на знамени завода поднимали нас не только в собственных глазах. Многие на нас равнялись…»

Новые задачи, поставленные перед Кировским заводом партией и правительством, требовали не только большого напряжения сил и творческой энергии всего коллектива, они требовали подвига от людей.

Партийная организация завода всеми формами воспитательной работы добивалась того, чтобы каждый кировец был образцом выполнения своего долга перед Родиной.

Вспоминая об этих днях, М. Д. Козин пишет: «Тысячи кировцев подавали заявления с просьбой принять их в партию и немедленно отправить на фронт. В партию шли кадровые рабочие, люди разных профессий. В комсомольскую организацию непрерывным потоком шли заявления рабочей молодежи с просьбой принять в комсомол. Политический и производственный подъем многотысячного коллектива кировцев возглавила партийная организация завода. Коммунисты хорошо помнили указание В. И. Ленина о том, что в условиях смертельной опасности нужно действовать по-военному: быстро, смело, решительно и оперативно. Поэтому некоторые решения парткома и цеховых партийных организаций отличались строгостью военного времени. Рассматривая, например, ход выполнения графика по выпуску танков, партком принял такое постановление: „Обязать секретарей цеховых парторганизаций, начальников отделов и цехов подчинить всю партийно-политическую и хозяйственную работу выполнению правительственного задания по выпуску танков КВ. Невыполнение задания по танкам будет рассматриваться как тяжкое государственное преступление“. Эта жесткость обеспечивала решительные действия со стороны коммунистов, которые проявили железную дисциплинированность и непреклонную волю к решению поставленных задач. Огромную роль сыграла организация социалистического соревнования, во главе его стояли коммунисты и комсомольцы».

29 июля 1941 г. в передовой статье «Ленинградская правда» писала: «Примером для каждого предприятия Ленинграда, для каждого ленинградского рабочего и инженера является работа коллектива трижды орденоносного Кировского завода».

В один из первых дней войны на Кировский завод позвонил Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин и сказал, что созданные кировцами танки на одном из участков Западного фронта вступили в поединок с вражеской механизированной колонной и разгромили ее. Вслед за этим на завод пришло письмо от начальника Главного автобронетанкового управления РККА генерал-лейтенанта Я. Н. Федоренко: «В дни жестоких сражений на Западном фронте, — говорилось в письме, — обращаемся к вам, товарищи кировцы, от имени танкистов Красной Армии с просьбой принять меры, напрячь все усилия для ускорения выпуска мощных танков и запчастей к ним… Каждый танк, созданный советскими трудящимися, есть удар по врагу»[87].

Вскоре генерал Федоренко сам побывал на заводе. Он ознакомился с работой механосборочных и сдаточных цехов, интересовался испытаниями танков на танкодроме. Затем в кабинете директора было созвано совещание руководителей конструкторского бюро, начальников и мастеров танковых цехов. Выступая на этом совещании, генерал Федоренко отметил не только положительные качества KB, но и некоторые конструкторские просчеты. Он просил кировских конструкторов продолжать совершенствование KB и не оставлять работу по созданию танка с более мощной пушкой, который вскоре потребуется для прорыва сильно укрепленных рубежей.