Они перешли в док Виктория. Там пожар был посерьезнее, чем в Принсес-доке. Услышав крики о помощи, они отправились узнать, в чем дело. Идя на крики, они прошли по пирсу, соединяющему два дока. В Принсес-доке у причала, который был напротив того, где стоял «Форт Стайкин», увидели неошвартованный «Кингьян». Кричал один из механиков судна, который висел на канате, спущенном с борта. Лейтенанты не смогли освободить его, и он, по всей вероятности, так и провисел на канате всю ночь.

Лейтенант-индиец из резерва добровольцев отправился в док Виктория вместе с группой рядовых в половине восьмого. Они подобрали четырнадцать раненых, потом приняли участие в спасательных работах в Александра-доке, тушили пожар на Рисовом рынке до половины пятого утра. После этого лейтенант повел своих людей к передвижной столовой выпить чаю, а затем освободил их от работы. Сам же вместе с английским майором пошел в док Виктория, где встретил двух англичан — сержанта и капрала, которые рассказали о криках с «Кингьяна». Вчетвером они отправились к судну. Стали звать несчастного, но им никто не ответил. Один из солдат прыгнул в воду и проплыл вокруг кормы судна, но, никого не обнаружив, вернулся. С камней они влезли на нос судна. Майор заметил человека, плавающего на кипе хлопка, которого они вчетвером вытащили и отправили в госпиталь. Но это был не механик, который висел на канате, а кто-то другой.

Потом четверо спасателей проникли в док Виктория. Среди огня лежал мужчина со сломанной ногой, которого они перенесли в безопасное место.

Младший лейтенант-индиец из резерва добровольцев, тот, что тушил очаги пожара в Карнак-Бендере между Александра-доком и доком Виктория, в девять часов утра с другим офицером и сержантом пошел в док Виктория узнать, не требуется ли пожарный насос. Там они обнаружили — только что загорелся причал № 9. «Иран», ошвартованный напротив него, тоже начинал дымиться. В надежде спасти причал и судно они бросились назад за своим насосом, но кто-то уже «одолжил» его. Той ночью они его так и не увидели.

Бывший помощник инспектора Вильям Грин, который в тот день уволился со службы из бомбейской полиции, после второго взрыва отправился в полицейский участок у Желтых ворот. Он попытался позвонить оттуда в штаб полиции, но телефон не работал…

В. Грин пошел вдоль железной дороги Портового треста. Вокруг валялось множество полицейских шлемов и мундиров, и Грину оставалось только гадать, сорваны ли они взрывом с трупов или их в спешке просто обронили.

Он продвигался вдоль железнодорожных путей, потом свернул в конце Рисового рынка в сторону Красных ворот до дока Виктория. Грин хотел войти в док, но огонь был слишком силен, поэтому он отправился по Фрере-роуд. Там было множество народу. Люди, ничем не занятые, стояли группами и о чем-то разговаривали. Грин вызвал добровольцев. Откликнулись четверо полицейских. Все вместе они вернулись к Красным воротам, а через некоторое время им удалось пробиться через огонь к доку Виктория.

Увертываясь от сильных языков пламени, с трудом прокладывая себе путь сквозь дым, эти пятеро обогнули док-бассейн. По пути они подбирали раненых и относили их к воротам. Недалеко от центра взрыва услышали крики о помощи среди обломков. Сначала они никого не нашли. Потом догадались, что голос доносился из груды листового железа. Подняв несколько листов, увидели лежащего индийца, который не мог двигаться. Вытащив его, они на листе железа, как на носилках, отнесли пострадавшего к «скорой помощи».

Мохамед Ваджудин, как только шлюпка подошла к широкому пирсу Принсес-дока, тотчас же отправился в госпиталь «Дж. Дж.» Его грязные шорты и куртка вымокли, ботинки пропали сразу после того, как он попытался поплыть за шлюпкой. И теперь он шел босой, стараясь не ступать на осколки и осторожно перешагивая через изуродованные трупы. Наконец он дошел до госпиталя. Травмы его, к счастью, оказались довольно легкими. Сестра быстро обработала его раны и отпустила.

Из больницы Ваджудин отправился в школу Св. Ксавье забрать старшего сына. Оставив мальчика у сестры, Мохамед пошел на поиски жены и младшего сына. Несколько часов прошло, пока он их разыскал.

Во время взрывов его жена с младшим ребенком была в своей квартире в районе доков. Другие жильцы убежали, и они остались в доме одни, когда пламя, возникшее во время второго взрыва, лизнуло дом. Квартира была на втором этаже. Женщина схватила малыша и хотела бежать, но увидела, что лестница рухнула. Каким-то образом (каким, она никак не могла позже вспомнить) ей удалось спуститься вниз. Оттуда она выпрыгнула из окна с ребенком на руках и отнесла мальчика к главным воротам. Там, среди огня, обломков, она оказалась одна, испуганная. С трудом ей удалось найти относительно безопасное место, где она с сыном и пробыла до половины одиннадцатого. Потом раздался чей-то голос, и перед ними появился полицейский. Это был Грин. Он понял, что женщина могла найти сама дорогу, но оцепенела от страха. С солдатами он откинул в сторону металлические обломки, чтобы ей легче было выбраться из своего убежища, а затем отправил в госпиталь вместе с ребенком. Позднее ее приютили родственники, у которых она встретилась с мужем и со старшим сыном.

Еще два часа военные полицейские помогали Грину искать уцелевших в развалинах. Когда они, как им казалось, вытащили последнего, солдаты уехали, а Грин пешком пошел в доки. Вскоре он встретил еще одну спасательную партию, последнюю, работавшую в доке той ночью. Это были штатские; у них был насос. Грин подошел и спросил, не нужна ли его помощь.

— Нужна, но не здесь, — ответил один из них и указал на насос, — вода не проходит.

Грин не представлял, как можно починить этот насос, и поэтому решил продолжать искать пострадавших. Он зашагал прочь, но его окликнул один из штатских.

— В доке есть еще насосы, может, вы там могли бы чем-нибудь помочь.

Но Грин не нашел никаких насосов, а так как не знал, были ли они вообще, то решил заняться собой и повернул обратно на Фрере-роуд. Санитар из Красного Креста перевязал ему разможженные кончики пальцев левой руки, и он опять стал искать добровольцев. К нему присоединился молодой моряк.

Вдвоем они начали вести более тщательный поиск, глубже проходя в дым, заглядывая под обломки. Искали и находили. Около полуночи услышали крики, раздававшиеся, как им казалось, с небольшого судна, которое дрейфовало в 20 м от причала.

Они стали звать с берега. Некоторое время никто не отзывался, потом на палубе судна показались три индийца, которых буквально парализовало от пережитого. Боеприпасы продолжали взрываться повсюду.

— Прыгайте в воду и плывите сюда, — закричал Грин. Он считал, что надо спешить. Как у всех людей в это время, у него было смутное представление о причинах первых двух взрывов, и он в любой момент ждал третьего.

Но индийцы стояли на месте молча, даже не пытаясь покинуть судно. Грин повернулся к своему помощнику-моряку:

— Похоже, они боятся воды, — сказал он. — Может, сплавать к ним? Тогда будет ясно, что бояться нечего.

Матрос согласился. Они сняли куртки и сапоги, спустились в воду, в которой плавало множество обломков. Вода была необычайно теплая. Они подплыли к судну и крикнули смотревшим на них людям: — Давайте прыгайте! — Индийцы не сдвинулись с места.

— Если вы сейчас не поторопитесь, мы залезем на борт и столкнем вас в воду.

Похоже, угроза подействовала. Трое начали совещаться, кому прыгать первому. Один перелез через поручни, минут через десять он прыгнул… Грин и матрос помогли ему выбраться на берег, а потом вернулись за остальными.

Когда все оказались на берегу, матрос отвел индийцев к воротам, а Грин остался сзади. Приятно было побыть в мокрой одежде, но она моментально высохла.

Около часу ночи Грин натолкнулся на высокого, грузного человека, лежавшего на рельсах. Сам он был сухощав, поэтому едва донес толстяка до ворот дока. Затем Грин попытался вернуться в доки, добрел до железной дороги, но силы оставили его — он потерял сознание и упал. Грин был до того измучен, что впоследствии не мог вспомнить, как долго пролежал там. Его нашли двое людей. Они вынесли Грина на Фрере-роуд и посадили в машину. Водитель спросил, куда его отвезти. Грин попросил отвезти в госпиталь.