«И я до чертей проклятых уверен, что ты хочешь того же, чего желаю я», – мысленно добавил он.

Она сложила на груди руки и задрала подбородок.

– Очень хорошо. Давай, поквитайся.

Он смерил ее взглядом снизу доверху, оценивая, как она прежде поступила с ним. Потом начал описывать круг вокруг нее. Она оставалась на месте, только поворачивая голову и следя за ним настороженным взглядом. Он подошел близко и задержался позади нее.

Долгое мгновение он просто стоял у нее за спиной, заставляя ждать. Напряжение росло. Потом наклонился и легонько прочертил извилистую дорожку от уха до шелковой щечки полуоткрытыми губами.

– Какая нежная, – бормотал он, едва касаясь пальцами ее рук, проводя ими по груди и ниже по бокам. – Кожа твоя как лепестки роз.

Она резко втянула воздух.

– Это раз, – произнесла она напряженным голосом.

Он прижался щекой к ее щеке.

– Я люблю этот аромат, люблю, как пахнет твоя кожа. – И дотронулся до плеч, провел руками так нежно – едва касаясь одежды – дальше вниз, минуя щедрую грудь, к талии, а потом еще ниже, ласково нажал на живот, прижимая ее спиной к себе так, что ягодицы в точности пришлись к переду брюк, под которыми его страждущий жезл уже возвышался и был готов приступить к делу.

Ее глаза закрылись, и она сглотнула.

– Это два.

Он замер, позволяя длиться мгновению, оставаясь неподвижным, щека к щеке, руки на животе. Его прикосновение оставалось легким как перышко, чтобы лишь удержать ее на месте и неотвратимо дать знать о присутствии его возбужденного мужского естества, да позволить ощутить его жар.

Ее начало трясти.

Он все еще ждал. Для него это было сродни убийству, но страстное напряжение в той же степени обволакивало и ее. Он мог это ощутить сам, эту борьбу внутри нее, рассудок вел жестокую войну с чувством, абстрактный принцип люто сражался за превосходство над природой материального и чувственного.

Драконша выгнулась, совсем чуть-чуть, прижавшись капельку теснее и став на малую долю ближе.

Его рот мягко скользнул к уголку ее губ.

С тихим стоном она отклонилась назад, поворачивая голову навстречу его дразнящему поцелую.

Вир неспешно вовлекал ее в поцелуй, то легко и лениво касаясь, то теснее прижимаясь к полным сочным губам.

Она накрыла его руки своими ладонями, безотчетно удерживая его.

– Это три, – хрипло прошептал он. – Теперь твоя очередь.

– Ты чудовище, – зашипела она. – Ты же знаешь, что я не могу с тобой бороться.

Она попыталась повернуться к нему, но он этого не позволил, прижимая ее к чреслам, в каковом месте он в сей момент испытывал муки от соприкосновения с ее сладчайшей частью тела.

– Ах, нет, не так быстро, драконша. – Он укусил ее за ушко и прижал теснее. – Я думал провести все для тебя полегче – ведь это у тебя в первый раз и все такое – но это попахивает снисхождением, верно? Ты ведь не боишься сражаться со мной – и не стыдишься того, куда целишься, как я заметил. Обходиться с тобой деликатно – только напрасно тратить силы.

Он крепко обхватил ее одной рукой за талию, чтобы не вырвалась, а другой принялся расстегивать длинный ряд пуговок.

Потом стянул верхнее платье до талии. Рукава связывали ей локти, поймав в ловушку руки.

Нежная плоть сливочного цвета маняще выглядывала из складок белья и корсета. Вир устлал ковром торопливых поцелуев благоухающую кожу шеи и плеч драконши. Ее же трясло, как в лихорадке.

Затем расстегнул петельки и крючки, освободил руки из рукавов и стянул платье до бедер. Оно скользнуло на пол, образовав кучу смятой ткани у ее ног. Он заставил ее переступить через сваленное платье и немедленно приступил к корсету, его пальцы проворно управлялись с тесемками. Наконец, жесткая вещица расстегнулась, скользнула вниз на бедра. Вир стащил ее и откинул в сторону.

Потом подхватил драконшу на руки и отнес в кровать. Там отпустил, и она шлепнулась на тюфяк. Она выругалась и собралась было вскочить и наброситься на него, но он успел навалиться на нее сверху. Тут он запустил пальцы в ее волосы и удержал на месте, прижав рот к ее губам и принявшись неистово целовать их.

Она трепыхнулась, но секунду спустя уступила, как всегда, ей уже к этому моменту стоило понять, что она должна так и сделать.

– Никакого аннулирования, – прорычал он, когда наконец отпустил ее рот. – И никого «еще». Никогда. Даже выкинь из головы.

– Ты идиот.

Голос у нее охрип. Она схватила его за рубашку и рывком притянула его к себе. И принялась мстить, своими полными губами зажигая в нем пламя, а язычком превращая его нутро в адски кипящее варево.

Вир перевернулся на спину, потянув драконшу за собой, прильнув голодным ртом к ней, смяв ногами ворох ее нижних юбок.

Потом задрал пышные как пена юбки вверх и застонал, когда пальцами дотронулся до чулок и провел руками по гладким очертаниям бедер. Выше края чулок была только теплая шелковая кожа… и далее только простирались выпуклости до грешно выгнутой поясницы.

Ее совершенно неприкрытые голые ягодицы.

– Милостивый Господи. – Голос прозвучал хриплым шепотом. – Где твои панталоны, бесстыжая девица?

– Забыла прихватить с собой, – задыхаясь, произнесла она.

– Забыла.

И это было последнее членораздельное слово, которое произнес Вир, последняя ясная мысль, посетившая его голову.

С низким звериным рыком он махом перевернул ее на спину. Понадобилось лишь всего несколько торопливых секунд, чтобы сорвать с нее последнее из ее платьев. Не успело то упасть на пол, а он уже развязал ленточки ее лифа.

Присобранная горловина распустилась, и он стянул ткань вниз. Кожа драконши бледно сияла, как лунный свет, вот оно, чудо из нежной плоти и щедрых форм. Он провел ладонями по словно прозрачным выпуклостям грудей, поиграл их розовыми вершинами, напрягшимися еще до того, как его пальцы коснулись их.

С нежным стоном она выгнулась, задвигавшись в его объятиях, схватив его за плечи, когда он наклонился и взял в рот розовую жемчужину.

Драконша запустила пальцы в его волосы, прижимая его к себе, пока он исторгал из нее беспомощные тихие вскрики, заставлявшие его сердце колотиться, а нутро сжиматься и страдать.

Ласкающим движением он провел по ее животу, чувствуя, как тот напрягся при его прикосновении. Но ткань нижних юбок щекотала его. Он нетерпеливо стянул их и отшвырнул прочь. Тут он позволил себе сделать передышку и насладиться зрелищем ее тела, столь совершенного, тела его прекрасной амазонки. Затем дал волю рукам и рту смело касаться и пробовать, чего душе угодно, наслаждаться вовсю ее жаркими ответными ласками, издаваемыми ею тихими возгласами изумления и удовольствия.

Она была сотворена для него и предназначена ему, каждый гладкий, как бархат, пахнущий драконшей кусочек. И когда его пальцы воровски прокрались в нежный холмик между ног, он почувствовал крошечный отклик и понял, что она готова принять его.

Она была уже влажной, его страстная драконша, и его первая мягкая ласка в этом потайном месте заставила ее выгнуться навстречу его руке.

В его власти. Подчинившись ему. Наконец-то.

Он хотел выждать, довести ее наслаждением до безумия, прежде чем насладиться самому. Хотел сделать ее необузданной и беспомощной. Вир обещал себе, что заставит ее умолять, и у него сейчас имелся гораздо больший повод после того, как она протащила его через события этого проклятого дня.

Но ее мгновенный страстный отклик на его прикосновение сжег в аду все эти посулы и желания.

Его мужской гордости не по силам соперничать с нуждой, бушующей в крови, подобно жидкому адскому пламени.

Вир погладил свою драконшу, раздвинул ей ноги и одним махом ворвался в нее… и она пронзительно закричала.

Глава 13

То, что для более нервничавшего, чем он бы признался, новобрачного прозвучало, как пронзительный вопль, было всего лишь слабым испуганным возгласом.

Когда по этой причине он резко остановился, собственная нервозность Лидии смешалась со смущением.