Иосиф покачал головой.
— Джевонс уверяет, что нет. На письменном столе он видел чернильницу, перо и бумагу, но ни единого слова написано не было. Однако я думаю, что Амелия Банкрофт и так дала понять, почему она лишила себя жизни и что нужно делать после ее смерти. Ведь в ее письме ко мне сказано: «…распорядиться вырученными деньгами так, как распорядилась бы ими я. В скором времени Вы узнаете, что я имею в виду».
— Да… Да, ты прав. — Пол согласно кивнул. — Леди Банкрофт приняла решение свести счеты с жизнью, поэтому доверила ожерелье тебе. Она не сомневалась, что ты поймешь, что вырученные за него деньги нужно будет потратить на ее похороны.
— Именно так я и сделаю.
— Но Марлоу… — начала было Лора, однако Иосиф резко оборвал ее:
— Если Марлоу Банкрофт вернется в Вензбери, он может подать на меня в суд, это его право, но я не позволю, чтобы Амелию Банкрофт положили в какой-нибудь морг дожидаться его приезда.
Он порывисто поднялся со стула, Лора тоже вскочила и хотела взять его за руку, но Иосиф так на нее посмотрел, что она тут же отошла на шаг.
— Я… — неуверенно начала она, и ее щеки залились краской. — Я бы хотела помочь, если позволите.
В Бирмингем, который славился целым кварталом ювелирных мастерских, Иосиф Ричардсон поехал с Полом Тарном. В этом городе, чем-то похожем на Вензбери, домов было очень много, однако располагались они как-то беспорядочно. Высокие и низкие, широкие и узкие здания жались друг к другу и были сплошь покрыты сажей, потому что из бесчисленного множества труб беспрестанно валил черный дым.
Идя домой из Линдона, Иосиф посмотрел на темнеющий на фоне земляничного вечернего неба шпиль приходской церкви Святого Варфоломея. В Бирмингеме люди живут точно так же, как здесь, и многим семьям приходится часть своих домов, и так небольших, превращать в мастерские.
Труд жителей Бирмингема не менее тяжел и однообразен, чем у обывателей Вензбери. Но если здесь люди имеют дело с углем и сталью, то в Бирмингеме — с золотом и драгоценными камнями, которые используются для украшений богачей. В квартале ювелирных мастерских они с Полом узнали, сколько на самом деле стоит ожерелье Амелии Банкрофт.
Рубины в нем были бирманские, лучшие в мире. Ни на одном камне не оказалось какого-либо изъяна, поэтому уже сами по себе они стоили немалых денег. Но благодаря идеально подобранным и безупречным по чистоте и огранке белым бриллиантам, вставленным в массивные золотые оправы, ожерелье было оценено в сумму, которая показалась Иосифу баснословной. И надо сказать, что к ювелирам они обратились не зря. При встрече с покупателем Пол сразу дал понять, что им известна истинная стоимость ожерелья, и после непродолжительного торга украшение перешло к новому владельцу за сумму, лишь немногим меньшую, чем запрошенная изначально.
Двести тридцать фунтов! У Иосифа до сих пор не умещалось в голове, как могут несколько цветных камней и пара унций золота стоить такие сумасшедшие деньги. Однако же владелец ювелирного магазина с готовностью выложил эту сумму и явно не был расстроен покупкой.
Вырученных денег было больше, чем требовалось на организацию похорон, и в этом Пол был с ним согласен. Что делать с тем, что останется? Иосиф опять посмотрел на шпиль. Амелия Банкрофт не оставила на этот счет никаких указаний, но Иосиф Ричардсон уже решил, что после предания тела хозяйки Банкрофт-холла земле из оставшихся денег ни пенса не попадет в карман ее сына.
— Дорогая, может, тебе пора отдохнуть? — Сэнфорд Роули перевел взгляд с жены на сидящего во главе стола капитана. — Прошу простить мою жену, путешествие сильно ее утомляет.
Сложенные на коленях руки Алисы сжались до боли, но она даже не почувствовала, как ногти впились в ладони, ибо отчаяние заслонило все остальные ощущения. Он хочет спровадить жену пораньше, как и обещал.
Опустив глаза, Алиса прислушалась к тому, что скажет робкая женщина. Конечно же, Грейс не посмела возразить мужу.
— Жена говорила, что и вам, мисс Мейбери, плавание дается нелегко. Вероятно, вы тоже хотели бы отдохнуть? Я уверен, капитан поймет вас.
Как капитан может что-то понять, если ему неизвестно о дамокловом мече, который висит над ней. И он, и все остальные члены экипажа, скорее всего, уверены, что она присутствует на корабле в качестве любовницы Сэнфорда Роули. Единственный способ дать им понять, что это не так, принесет боль и страдания несчастной женщине, которая не сделала ей ничего плохого, а на это Алиса не решалась пойти.
— О, нам будет ужасно не хватать вашего общества, — улыбнулся капитан, — но, разумеется, ваш комфорт превыше всего.
Комфорт! Услышав это слово, Алиса, которая начала вставать, покачнулась и схватилась за стол.
— Вам нехорошо, мисс Мейбери? — Капитан поднялся с места и движением руки подозвал стоявшего у стены матроса.
Алиса попыталась выдавить из себя улыбку и дрожащим от волнения голосом произнесла:
— Нет, со мной… все в порядке, просто я не выспалась.
Помогая жене выйти из-за стола, Сэнфорд Роули украдкой посмотрел на Алису, которая в эту секунду благодарила матроса, придерживающего ее за локоть. Сегодня ночью ей тоже не удастся выспаться!
— Вас чем-то не устраивает ваша каюта? — неожиданно заговорила Грейс Роули, но в глазах женщины, вокруг которых пролегли темные круги, стоял совсем другой вопрос.
Она знает? Ей известно о «потребностях» мужа? Может, он уже не первый раз ищет определенных «удовольствий» на стороне? Полным сочувствия голосом Алиса ответила:
— Нет, каюта меня вполне устраивает, просто я еще не привыкла к морю. Эти звуки, эти…
— Понятно! — кивнув, сказал капитан. — Качка, темнота за бортом, поскрипывание мачт — все это вместе часто вызывает страх у тех, кто впервые отправляется в морское путешествие. Ну а у женщин тем более… Это, мисс Мейбери, обычное дело.
Обычное дело. Алиса шла за матросом, которому капитан приказал проводить ее до каюты. Похоже, тот факт, что мужчина путешествует в обществе жены и любовницы, здесь считается нормальным явлением. Но почему это случилось именно с ней? Горло Алисы сжалось от отчаяния. Войдя в каюту, она бросилась на койку и закрыла лицо руками.
— Почему, отец? — прошептала она, обращаясь к единственному человеку, который любил ее и во всем помогал в детстве. — Почему? Я же просто хотела помочь Tea! Просто хотела привезти ее домой.
Где-то за пределами погруженной во мрак маленькой каюты пробили склянки, звон колокола слился с песней ветра. Сколько же она просидела вот так, без сна, на койке? Сколько еще осталось ждать до спасительного утра? Не успев задуматься над ответами на эти вопросы, Алиса вздрогнула. Стук в дверь, словно скальпель, резанул по нервам. Сэнфорд Роули!
— Отец!.. — невольно вырвалось у Алисы. Однако отца рядом с ней не было, как и не было человека, который мог бы защитить ее и помешать Сэнфорду Роули сделать свое грязное дело.
Может, не ответить, притвориться, что она спит, и он тогда уйдет? Надежда, хрупкая, как крылья бабочки, умерла, когда в дверь постучали снова. Нет, вряд ли он уйдет… Этот человек не откажется от того, что считает принадлежащим себе по праву, ведь он относится к ней как к своей собственности, купленной за деньги.
А если закричать? Алиса напряженно смотрела на дверь, едва различимую в полумраке. Закричать изо всех сил, чтобы все на корабле услышали и узнали о подлости человека, который, не в силах совладать с собственной похотью, изменяет беременной жене? Закричать, чтобы все поняли, что Роули хочет принудить вступить в связь девушку, которую пригласил на корабль под предлогом того, что его жене может понадобиться помощь? Ураган мыслей пронесся в голове Алисы, но все они заканчивались одним ответом: она не имеет права заставлять страдать и без того несчастную Грейс Роули.
— Мисс Мейбери…
Тихий, словно шелест ветра, шепот донесся из-за двери, находящейся в дальнем углу каюты, который слабый светильник не мог наполнить светом. В прошлый раз Роули не звал ее по имени, он просто зашел, не церемонясь. Что это, очередная издевка, желание сделать ее страдания еще мучительнее? Может, догадываясь о том, что должна была бы испытывать в эту секунду его жертва, он объявлял о своем приходе, стремясь вызвать у себя новые, особенно острые ощущения? Вероятно, это еще один способ удовлетворить извращенное сластолюбие.