Диверсии — это боевая работа. Они всегда имеют задачей ослабление мощи противника, не задаваясь совершенно разведывательными целями (для них разведка нужна постольку, поскольку она обеспечивает осуществление боевой задачи). В связи с чем организация диверсионной работы должна быть выделена от работы по активной разведке. Агент «активки» обязан своевременно добыть нужные сведения и передать их в срок куда приказано. От диверсионного агента этого совершенно не требуется, а следовательно, и сеть диверсионной организации не будет иметь некоторых звеньев, необходимых для связи в активной разведке.
Правда, иногда в зависимости от обстановки и средств легче выполнить диверсионный акт агенту разведки, что и делается на практике, но это не правило, а «применение исключительного положения» и обыкновенно бывает в периоды организации, то есть при слабости агентурного аппарата и малой разработанности организационной стороны диверсионных операций.
До XX века диверсии вообще были слабо развиты, так же как и активная разведка, но уже во второй половине XIX века они перешли на тот тип, о котором мы говорили.
В одном немецком журнале за 1908 год приводится указание на то, что французское командование давало задание агентуре в войну 1870–1871 годов по порче искусственных сооружений, чтобы помешать сосредоточению германской армии: «Из записок одного умершего французского шпиона видно, что… когда Эльзас уже был занят германскими войсками и управлялся германскими властями, ему было дано поручение взорвать один из туннелей у Цаберн». Это, конечно, диверсия, несмотря на то, что операция проходила по линии агентурной разведки.
Объектами диверсий были обыкновенно различные склады, железнодорожные станции (узловые), пути, казармы, патрули, отдельные офицеры и т. п. В качестве средств применялись взрывчатые вещества, поджоги, нож или револьвер. Диверсии распространялись главным образом на район ближних тылов, почти не касаясь страны и ресурсов глубокого тыла, причем приурочивались к моменту военных действий.
Однако по мере расширения масштабов войн рос и масштаб диверсий. Капитализм, как известно, создал массовые армии, дал новое, более совершенное оружие, требующее расходования большего количества боеприпасов, что вызвало, в свою очередь, необходимость длительной и более всесторонней подготовки к войне в мирное время. С увеличением армии нужно было увеличивать запасы и склады оружия, снарядов, сырья для производства их, расширять предприятия, строить новые заводы — пороховые, орудийные, сталелитейные и арсеналы. Увеличение производства предметов для войны потребовало организации и подвоза сырья к предприятиям, доставку им топлива, сооружения новых путей сообщений. Вместе с тем осложнилась и подготовка вероятного театра военных действий в смысле сооружения там укреплений, станций связи, путей сообщения, различных платформ посадки и высадки для армии и ее имущества, складов продовольствия и боеприпасов и т. д.
Подготовка к войне в целом приобрела настолько широкий и разносторонний характер, что выпадение или расстройство отдельного звена могло нарушить своевременное осуществление плана войны, в особенности в первый момент мобилизации и сосредоточения армии, когда чрезвычайно важно: кто возьмет в свои руки инициативу и нанесет быстрый и сокрушительный удар. Поэтому все государства стали тщательно следить за развитием вооруженных сил и темпом подготовки к войне соседних стран и принимали все меры к тому, чтобы или обогнать противника в росте своих вооруженных сил новым напряжением всей экономики страны (что не всегда удавалось), или же в мирное время ослабить его мощь такими мероприятиями, которые официально не могли бы быть приписаны конкурирующей стороне.
Отсюда стремление к тайному вредительству, организации диверсий еще в мирное время в области политической, экономической, военно-технической и др. или, по крайней мере, стремление к проникновению в мирное время внутрь страны противника, к самым недрам его хозяйства, первоисточникам военной подготовки, чтобы с объявлением войны можно было эти первоисточники разрушить, дезорганизовать, привести к бездействию на один-два месяца, сорвав тем самым мобилизацию армии и внеся панику.
С началом XX века область диверсий чрезвычайно расширяется. Одной из первых вступила на этот путь Япония. Она широко и умело использовала это средство против России еще до войны 1904–05 годов не только на театре военных действий в Маньчжурии, но и в глубоком тылу, в самой России. Кавара Мисако, состоявшая учительницей в ставке монгольского харацинского вана (ван — административная должность. — Прим, ред.) Гусан Норбо, уже после русско-японской войны выпустила книгу «Монгольский подарок» (Моко Микягэ), где в главе под поэтическим названием «Цветы сливы в снегу» особенно полно описала свою работу как агента Японии в Монголии против России и в том числе подготовку диверсионного акта, а именно разрушение Сунгарийского моста (попытка не удалась) в тылу русской армии. Другой писатель, Хасэгава Тацуносукэ, известный в Японии больше под литературным псевдонимом Фу-табатэй Симэй, хорошо владевший русским языком, переведший на японский язык несколько произведений Тургенева, — казалось бы, не должен был иметь никакого отношения к диверсиям и агентуре, но, как выяснилось потом, он был активнейшим сотрудником в области диверсий и агентурной разведки. Незадолго до мировой войны, после его смерти, друзьями писателя был выпущен в печать целый том, посвященный его характеристике как патриота, крупного художника слова и образцового гражданина, всегда болевшего «за интересы родины».
Его друг Оба Како пишет в этом сборнике про дела писателя Хасэгава, а именно организацию найма хунхузов[3] для диверсионных действий в тылу русских армий. Причем это проделывалось еще до объявления войны… «Когда же наступил год войны и облака порохового дыма разостлались над равнинами Манчжурии, то началось движение китайских патриотов-гверильясов, появлявшихся и исчезавших то здесь, то там, как духи и черти» — кратко резюмирует автор результаты работы Хасэгавы.
Нужно отдать справедливость писателю Хасэгава в том, что он умел вести диверсионные дела и организовывать агентурную сеть, используя и свои недюжинные писательские способности, и свои знакомства и связи, и… деньги. Конечно, он действовал не на свой риск и страх, а был тесно связан с Генеральным штабом и с Министерством иностранных дел, так же как и «писательница» Кавара Мисако.
Германия и Франция также усиленно готовились к войне и принимали меры к ослаблению военной мощи друг друга. Германия старалась использовать мирное время не столько для совершения самих диверсионных актов, сколько для их организации и подготовки, чтобы пустить всю диверсионную машину в ход сразу же с объявлением войны и поразить противника внезапностью и массовостью действий.
В этих целях Германия стремилась использовать сеть своих капиталистических организаций, которые проникали за границу по своей инициативе, конкурируя на рынках. Это естественное для всех капиталистических государств стремление к овладеванию рынками, к внедрению своего капитала, промышленного и финансового, в иностранную систему экономических связей давало хорошую крышу для организации диверсионной работы и агентурной разведки.
В конце XIX века немцы сумели заполучить в свои руки Корбейские мельницы (суточная продукция которых питала один миллион жителей района Парижа), снабжение почти всех восточных фортов Франции углем, снабжение аэростатных парков своим водородом, обслуживание некоторых органов военного ведомства изделиями своих фабрик. Например, немецкая химическая фабрика в Ля-мот-брей снабжала рядом продуктов несколько учреждений французского воздушного флота и даже провела подземный газопровод непосредственно в ангары военных дирижаблей.
Леон Додэ в своей книжке правильно подметил стремление немцев внедряться своими капиталами в такие французские районы, где имеются форты или укрепления, «поблизости от запасных путей и разветвлений, а главное — таких железных дорог, которые с минуты мобилизации будут служить для концентрации и перевозки войск. Они (немцы) находятся по соседству с фортами и с крупными складами угля и военных припасов, с арсеналами, поблизости от некоторых каналов и станций беспроволочного телеграфа, а также водопроводов и виадуков. Словом в таких местах, которые представляют собой нервные узлы национальной обороны, и если эти пункты будут повреждены или разрушены неприятелем, то это повлечет за собой огромную помеху, если не целую катастрофу». .[4]