Кричи не кричи — нет ответа,

Не увидишь — гляди не гляди,

Но всё же ты близко, ты где-то

У самого сердца в груди.

Россия, мы в вечном свиданье,

Одним мы усильем живём,

Твоё ледяное дыханье

В тяжёлом дыханье моем.

Меж нами подвалы и стены,

И годы, и слёзы, и дым,

Но вечно, не зная измены,

В глаза мы друг другу глядим.

Россия, как страшно, как нежно,

В каком неземном забытьи

Глядят в этот мрак безнадежный

Небесные очи твои.

Они живут — нет, умирают — там,

Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,

И смерть из мглы слетает к их сердцам

И кружит, кружит, кружит над сердцами.

Они молчат. Снег заметает след —

Но в мире нет ни боли, ни печали,

Отчаянья такого в мире нет,

Которого 6 они не знали.

Дрожа во мгле и стуже, день и ночь

Их сторожит безумие тупое,

И нет конца, и некому помочь,

И равнодушно небо ледяное.

Но для того избрал тебя Господь

И научил тебя смотреть и слушать,

Чтоб ты жалел терзаемую плоть,

Любил изнемогающие души.

Он для того тебя оставил жить

И наградил свободою и лирой,

Чтоб мог ты за молчащих говорить

О жалости — безжалостному миру.

Медленно бредёт людское стадо,

Лёгкий жребий тяжело влача, —

Рая нет, но и не будет ада,

Грубый окрик, легкий взмах бича,

Это есть и это вечно было, —

Труд и сон, а по весне любовь,

Эй, Пастух, всей этой тёмной силе

Хлев и корм и бойню приготовь!

Эй, Пастух, ты знаю не ответишь,

Слушай же!.. — Но уж летят с высот

Равнодушные удары плети,

Злобно косится покорный скот —

«Вот ещё один, порядок стадный

Смеет, безрассудный, нарушать.

Всех таких, чтоб не было повадно,

Надо бы копытом растоптать!»

Вызывая ужас и смех,

Он грядёт сквозь кадильный дым,

Средь живых и средь мёртвых всех

Двенадцать идут за Ним.

Но каждый глядит тайком

В окно, в Его вышину… —

Но разве бросишь свой дом,

Свой гроб и свою жену?

Не бросишь! — Распни Его,

Осанна Ему в веках!

— Отчаянье и торжество

В мёртвых Его глазах.

Прикинув и так и сяк,

Душа успокоившись спит,

А в кружке медный пятак

Об её спасенье звенит.

Не пора ль развеять скуку —

Медленно сжимая руку,

Погрозить своей судьбе,

Чтоб тоску рассеять злую,

Горло перервать буржую

(Или самому себе?..)

Не пора ль, в конце бесславном,

Стать рабам разумным равным,

Жить и думать, как они,

Напитав свою утробу,

Завистью, деньгой и злобой

Озарить пустые дни.

Вдохновенье и мечтанье

Сытым счастьем обезьяньим

Не пора ли заменить?

Не пора ль прибавить жиру

И, разбив о камень лиру,

Камнем в небо запустить.

Чтобы быть как все, как эти

Тёмные и злые дети —

Всё предать и всё принять

И о жизни прошлой, смутной,

О высокой, о беспутной

Никогда не вспоминать.

Не стоило так долго жить,

Так много знать, так много видеть,

Чтоб виденное разлюбить,

Любимое возненавидеть.

Не стоило. — Не возражай,

Не спорь — ты знаешь цену слова;

Себя надеждой не смущай

И ложью не прельщай другого.

Средь тёмных душ, и слов, и числ

В небесное глядись сиянье

(Единственный быть может смысл!)

Земное дли существованье

Не для того, чтоб что-то вдруг

Понять или простить кому-то

(Всё прощено, мой нищий друг…)

Но дли, чтоб отдалить минуту

Прощания, вот с этим всем

Ничтожным и прекрасным миром,

Где в шуме умолкала лира,

Ненужная ему совсем.

Оттого, что я тебя люблю,

Ласточку весёлую мою,

Мой чудесный золотой цветок,

Мой в аду не тающий ледок,

Мой глубокий вздох, мой лёгкий стон,

Мой прекрасный, мой предсмертный сон.

Оттого, что я люблю тебя,

Погибая и тебя губя,

Там, на запредельных высотах,

В недоступно близких небесах,

Благостна, печальна и светла

Божия улыбка расцвела.