— Дура ты, Саня! Какой знак?

Я понизила голос до таинственного шепота:

— Черная метка!

— Мама!..

— Никакая не мама. Ты в детстве приключенческие романы читала?

Мы с Катериной росли вместе, и я доподлинно знала, что любимым чтивом в розовую пору у подруги был роман Дюма «Асканио». Его, в смысле роман, она знала наизусть, цитировала целыми страницами и одно время даже говорила в стиле той эпохи, то есть немного вычурно. Поэтому я ничуть не удивилась, когда в ответ на вопрос Катька неопределенно пожала плечами, из чего следовал однозначный вывод: приключенческие романы она, конечно, читала, но дело это прошлое, и вспоминать о них сейчас она не хочет. Кивнув, я пояснила:

— Там всегда так: тому, кто должен умереть, убийца присылает черную метку: дескать, готовься, время твое вышло!

— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, Сан Саныч, — пожаловалась подруга. — Голова у меня разболелась…

— Неудивительно. От такого у кого хочешь голова заболит. Только недолго ей болеть осталось. Черная метка — дело серьезное.

— Не делай мне страшно! — воскликнула Катерина. Она накрыла тушку вороны листом газеты, и теперь ничто не отвлекало нас от разговора. — Какая черная метка? Какой убийца? Объясни толком, Сань, только, очень тебя прошу, без этих твоих штучек!

— Хорошо. Знаешь, что означает эта дохлая ворона? Она означает, что мы с тобой стоим на пороге раскрытия какой-то страшной тайны и кто-то не хочет, чтобы тайна эта стала известна. Ой! — Я испуганно зажала рот ладошкой, ибо поняла, что только что сказала.

— Вот именно! — кивнула Катька. — Ни при чем здесь твоя метка. Дело в бумагах Никиты и Саламатина. Думаю, мы на верном пути, Санчо. Смерти Кита, Мишки и Макферсона — дело рук одного человека, который хотел воспрепятствовать темным делишкам парней. Первые две смерти он мастерски сляпал как несчастные случаи, но вот на американца у него времени не хватило, пришлось просто так грохнуть, а труп спрятать. Теперь наша очередь.

— В каком смысле?! — оторопела я.

— В прямом. Мы влезли не в свое дело, занялись выяснением причин смерти ребят и, того и гляди, выйдем на убийцу. А ему это на фиг не надо. Вот он и предупреждает… Или просто дурака валяет. Псих, одним словом.

Придя к такому малоутешительному выводу, мы с Катериной принялись наводить порядок в моей спальне. Делали все молча, потому что головы были заняты одинаковыми невеселыми мыслями. Покончив с уборкой, мы, не сговариваясь, переместились в комнату Катерины — оставаться в оскверненной спальне я не могла — и стали устраиваться на ночлег. Впрочем, заснуть никак не получалось. Да это, в общем-то, неудивительно: кто спокойно заснет, зная, что поблизости бродит самый что ни на есть хладнокровный убийца? Даже маленькая «Беретта», положенная под подушку, уверенности в завтрашнем дне не внушала. Я лежала под теплым боком Катерины и дрожала так, что большая двуспальная кровать ходила ходуном. Мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что убийца в эту минуту шастает по нашему дому. Он, конечно, знает, где мы находимся, но специально не идет убивать, желая сперва хорошенько потрепать нам нервы.

— Ну хорошо, — вслух сказала подружка, словно продолжала прерванный диалог, хотя до этой минуты мы обе молчали. — Давай воспользуемся методом Холмса и попробуем ответить на главный вопрос: кому выгодна смерть Кита, Саламатина и Макферсона?

— А может, не стоит, Кать? — шепотом предложила я. — Я имею в виду — продолжать копаться в этом деле? Может, просто вернем все улики?

— Кому? — вопросом на вопрос ответила подруга.

После недолгих размышлений я пришла к выводу, что улики возвращать как будто бы и некому, потому подавленно промолчала. Катерина, видя такое дело, принялась рассуждать дальше:

— Ты пойми, Сан Саныч, даже если мы прекратим расследование, нам все равно крышка — убийца уверен, что мы в курсе многого такого, чего знать нам совсем не следует. Он уже решил нас убрать, и наше примерное поведение не заставит его изменить свое решение. Попробуем сыграть на опережение. В этом варианте у нас есть шанс остаться в живых. Пусть маленький, но все-таки шанс. В крайнем случае можно будет пойти в милицию и признаться в убийствах, которых мы не совершали. Нас, конечно, посадят, но зато в тюрьме убийца нас не достанет.

Что и говорить, перспектива радужная, почти как у картошки: то ли весной посадят, то ли осенью уберут. Катька еще что-то горячо говорила, должно быть, стремясь убедить меня, а в первую очередь себя, в правильности принятого решения, но я ее уже не слышала. Усталость одержала окончательную и бесповоротную победу над моим многострадальным организмом, и я погрузилась в спасительный сон.

Снились мне слоны. Они, радостно оскалив бивни, добросовестно вытаптывали и без того скудную растительность на нашем участке. Животные при этом весело трубили, а один старался больше всех, из чего я сделала вывод, что он у них главный, вожак стада, так сказать. Голосок у вожака оказался что надо — чисто иерихонская труба. Слушать подобную какофонию дольше грех минут не смог бы ни один здравомыслящий человек, а поскольку я отношусь именно к этой категории граждан, то посоветовала себе немедленно проснуться. Впрочем, пробуждение заметного облегчения не принесло — попурри из малоприятных звуков продолжало тревожить мою нервную систему.

Еще не проснувшись окончательно, я уселась на кровати и огляделась в надежде обнаружить источник шума. Катерина мирно спала, выводя носом замысловатые трели. Но они вовсе не были неприятными и уж никак не походили на трубный глас слона. Я легонько толкнула подружку в бок, она недовольно сморщилась и нехотя приоткрыла один глаз.

— Сделай телик потише, — пробормотала Катька, вновь смыкая сонные вежды.

— Это не телик, Кать. По-моему, кто-то очень хочет попасть к нам в дом…

К этому моменту мне удалось разобрать, что шумят на улице, со стороны парадного входа. Судя по голосам, это были мужчины, и им зачем-то понадобилось настойчиво будить нас рано утром. Вернее, это мне сперва показалось, будто сейчас утро, на самом деле часы показывали четверть первого дня.

Мужчины на улице упрямо звонили, время от времени сопровождая звонки ударами в дверь и громкими криками, среди которых удалось разобрать слово «милиция».

— Кать, — я не на шутку перепугалась, — они ментов грозятся вызвать! Может, откроем?

— А если это убийцы? — предположила подруга.

— Станут убийцы милицией грозить!

— Это может оказаться отвлекающим маневром. Мы откроем, а они нас — бац! Давай сами ментов вызовем?

— Давай, — согласно кивнула я, — ты звони Александрову, скажи, мол, тут на нас нападение совершается, а я пойду посмотрю, как убийцы выглядят, чтобы хорошенько приметы их запомнить и помощь посильную следствию оказать.

С этими словами я отправилась вниз, прихватив на всякий случай «Беретту» — с ней все же как-то спокойнее. Впрочем, едва я спустилась в холл, опасения мои сами собой улетучились, потому что до слуха донеслось грозное рычание, показавшееся смутно знакомым: